Перевод Яны Жемойтелите
Судьба
Как время, убегая вдаль,
На фоне вечности бледнеет!
Простое слово «никогда»
Тебя спалит, но не согреет.
Ведь время — как большой огонь,
Нещадный и коварный. Отче,
Что примешь ты? Любовь и боль.
Две даты. Между ними — прочерк.
Сад времени
О, как давит век на плечи,
Бледен сад на старых фото.
Годы мчатся, время лечит……
Так, мельканье эпизодов —
Наша память. Глухо-глухо,
Как затертая пластинка,
Бледный сад шумит. На ухо
Просит дань любви постылой.
Знать хотя бы, что там завтра.
У кого спросить совета?
Годы мчатся. Смена кадров —
Скорость света, скорость света……
В доме отчаянья
Ночь. В проулках гуляет чудак
Ветер. Тучек развеяна стая…
Только сердце безжизненно, как
На кольце остановка пустая.
Пыль на сером асфальте. Лучист
И прозрачен надежды осколок,
Как стекло, так доверчиво чист.…
Сколько дней мне останется? Сколько?
Накатила отчаянья хмарь,
Как вином упилась, — все мне мало.
Видно, бедного счастья фонарь
Где-то я в суете потеряла
У моря
Вокруг едины небеса и море,
в пространстве слиты глубина и высь,
и время в голубом часопросторе
песок секунд бросает ветру вниз.
Но только рухнет сумерек завеса,
исчезнут лица, смыслы и слова.
И до рассвета будет неизвестно,
что к нам еще вернется, что – едва ль.
Как лебедь, сбрасывая перья…
И наша жизнь пространство рвет,
как лебедь, сбрасывая перья,
летит, торопится вперед,
вперед, дрожа от нетерпенья.
Прозрачно-нежен утра цвет,
и день звенит меридианом…
Как жить? На все один ответ:
работай! До ночи желанной
трудись. Исчерпай злобу дня
до донышка, до смертной боли…
А мне подчас и не понять,
живу я – не живу я, что ли.
Подарок моря
Прошу напоследок у моря родного
осколок надежды – воспетый янтарь.
Бездонно как память, колышется снова
холодное темное море. Как встарь,
усталые волны шепнут по секрету
любви колыбельную песню. Потом
я вспомню ее в непростительном «где-то»,
лишь ветру доверив. Игривым хвостом
махнув, он ворвется в знакомую гавань,
где в чаячьих криках почудится – ах! –
литовская речь. И захлопают ставни,
и станет тепло, как в отцовских руках.
Неман течет
Сквозь жизнь протекает мой трепетный Неман,
который полощет прозрачной волной
седые легенды, до времени немы,
лесного наречья оттенок родной.
Пульсирует ключ, ручеек пропадает,
сливаясь с напором суровой реки.
Извилистым берегом сами шагаем,
мы Немана дети, от роду крепки.
Здесь воздух любви, свежесть выспренних сосен,
на солнце шумит золотая листва.
К нему, как к отцу, припадаем и просим:
о, благословенна ты, наша Литва!
На море
Лодочка наша с волнами спорит.
С губ твоих робко пробую море.
Разве не слышишь шепот прибоя,
Полнящий сердце бедное болью?
Солнце ликует, но безутешно
Молится море — горестно, грешно.
Вслед повторяю, будто в дурмане:
Дарит любовь. И любовь отнимает
Двуликое время
Настанет сумрачный ноябрь. Потом погожий
В бессонницу ночей перетекает март,
Потом звенит апрель, — я только гость, прохожий.
Мой проводник двулик и под плащом горбат.
Как долго пилигрим, таинственный паломник
Под звездным небом, сам простой надежде рад,
Прошествует со мной, застенчиво и скромно,
Скрывая под горбом груз будущих утрат?
В объятьях памяти
И ветер унесет слова любви,
И рук тепло холодный воздух примет.
И хочется кричать: живи, живи! —
Когда в конце осталось только имя
Твое. За ним — пронзительная боль
От ожиданья, в общем, без исхода.
И на часах судьбы упругий ноль
Провалом в тишину иного рода.
И хочется нырнуть в манящий ноль,
Как в полынью оглохшего безвестья…
Я жизнь любила только за одно:
За краткий миг, когда мы были вместе.
Деревенская элегия
Так тихонько, тихонько прильнул
вечер к срубам столетних избенок,
к темным ставенкам… Клонит ко сну!
Все прошло, здесь не плачет ребенок.
Лишь деревья в ознобе дрожат,
образ времени в сердце остывшем
дорисует безжалостно ржа,
и любви в старом доме не слышно,
И тропинка в саду, как судьба,
перечеркнута. Желудь случайный
хрустнет вдруг… Проза жизни груба,
словно дерева срез, изначально.
Сад времени
О, как давит век на плечи,
бледен сад на старых фото.
Годы мчатся, время лечит…
Так, мельканье эпизодов –
наша память. Глухо-глухо,
как затертая пластинка,
бледный сад шумит. На ухо
просит дань любви постылой.
Знать хотя бы, что там завтра.
У кого спросить совета?
Годы мчатся. Смена кадров –
скорость света, скорость света…
Жизнь моя
Жизнь моя беспокойная, слушай.
День костром прогорел и погас,
угольки отсыревшую душу
согревают и сушат подчас.
Но, как лебедь, весенней приметой
ты однажды вернешься домой,
и растает в забвении где-то
боль зимы. А потом – Боже мой,
зашагаю, как девочка, робко
уцепившись за руку отца,
по тернистой, извилистой тропке,
полагая дойти до конца.
