“Общинный Вестник”, ежемесячный информационный бюллетень, (г. Петрозаводск). Октябрь 2014 года.
Иногда цепи кажущихся случайными событий в жизни приводят к свершению масштабных явлений, которые навсегда входят в историю. Судьба одаренной спортсменки, деятельного и неравнодушного человека, Заслуженного тренера Карелии с почти полувековым стажем, обладателя многих других почетных званий, Натальи Яковлевны Липниной изобиловала неожиданными поворотами, изломами, которые в конечном итоге привели к созданию в Карелии уникальной школы художественной гимнастики, успехи которой вошли в золотую копилку спортивных достижений республики и России.
Талантливый тренер и педагог воспитала 25 мастеров спорта и более сотни спортсменок-кандидатов в мастера, ее авторитет в художественной гимнастике до сих пор остается непререкаемым в Карелии и за ее пределами. Она вышла на пенсию в 1983 году, но фактически с полной самоотдачей работала еще до 1989, только череда болезней и настоятельные требования родных заставили ее уделить внимание себе и здоровью.
В последние годы Наталья Яковлевна больше времени проводит в окружении членов семьи, на даче, ее навещают многочисленные воспитанницы. «Выращивает цветы – теперь не в гимнастике, а на клумбах!» – шутят знакомые. И в садовом хозяйстве Липнина оказалась творческой и успешной, ее дачный участок – это «поле цветов и клумба картошки».
Тем не менее, личность уважаемого тренера и сегодня оказывается ярким воспоминанием, достойным жизненным примером. Для многих воспитанниц период занятий у Липниной – самый счастливый в жизни. «Именно Наталья Яковлевна сформировала наш характер, дала путевку в жизнь, воспитала больше, чем собственная семья», – вспоминает одна из учениц Липниной, Галина Андреева. – Мы смотрели ей в рот, буквально боготворили, она была очень красивой во всех отношениях женщиной».
В подборке архивных фото, материалов, статей разных лет, благодарностей и почетных грамот, бережно собранных супругом Натальи Яковлевны, Альбертом Андреевичем, раскрывается интересная, насыщенная событиями жизнь. К себе, домочадцам и воспитанницам Липнина всегда была строга и требовательна, все силы души стремилась отдать любимому делу, но при этом всегда помнила о семейных делах и обязанностях.
О том, как складывалась тренерская работа, личная жизнь, трудно ли шел процесс создания нового спортивного направления в республике мы поговорили с Натальей Яковлевной, рассматривая семейные фотографии, многочисленные реликвии и награды.
– Наталья Яковлевна, откуда корни Вашей семьи?
– Моя мама Надежда Гавриловна родом из Карелии, ее отец Гаврила Андреевич трудился на Александровском заводе. Во время Первой мировой войны в Петрозаводске комплектовали санитарный отряд, деда тоже в него включили. Он проявил героизм, спас одного из членов императорской семьи, за что получил высокую награду – медаль. Также у него спросили, чем еще его можно отблагодарить. Гаврила Андреевич попросил, чтобы дочери Надя и Муся учились в гимназии, что на тот момент было очень сложно. Прошение героя удовлетворили, мама и ее сестра окончили гимназию. Муся поехала учиться дальше в Петербург, а мама осталась на хозяйстве – в 1933 году дед умер, все семейные заботы и хлопоты легли на ее плечи.
Папа Яков Григорьевич Рудман – из семьи польских евреев, он закончил Пажеский корпус, потом – экономический факультет Московского университета. В Карелию приехал по направлению, на руководящую должность в сфере лесной промышленности. К сожалению, он достаточно рано нас оставил: когда мне исполнилось пять лет, отец уехал обратно в Москву, где у него существовала другая семья. С тех пор мы виделись всего один раз: когда я училась в четвертом классе, получила путевку в Артек, в Москве отец меня встретил, отвез познакомиться к бабушке. Но я была слишком юна, чтобы всерьез интересоваться семейными корнями, поэтому информации о родных отца у меня практически нет. Знаю, что в годы войны меховая фабрика, которую возглавлял папа, перешла на пошив военного обмундирования, поэтому в армию Якова Григорьевича не призвали.
Еврейской историей и культурой мы с мужем стали увлекаться позже, когда в Петрозаводске была создана Еврейская община. В «Хесед Агамим» среди моих ровесников я вела группу здоровья – занимались под еврейскую музыку – и группу по женской гимнастике с мячом и лентой. Занятия проходили «на ура!», люди очень ждали каждой новой встречи, благодарили, я с большим теплом вспоминаю этот период жизни и тогдашнего руководителя «Хесед Агамим» Михаила Бравого.
– Почему во время Великой Отечественной войны Вы поехали в эвакуацию с бабушкой, а не с мамой?
– Так случилось, что незадолго до войны у мамы возникли большие неприятности. Она возглавляла приемный покой больницы, была старшим лейтенантом медицинской службы, фельдшером. Мама решилась на крайне смелый по тем временам шаг: она спасла дочь друзей, еврейку Лору Вишневскую. Ее родители, а отец работал главным лесничим Карелии, были арестованы как враги народа. Чтобы девочку, мою ровесницу, не отдали в детдом, ее приютила мама. Конечно, это вызвало большой резонанс, серьезно осложнило маме жизнь, но она не отступилась. Через полтора-два года мама отвезла Лору в Смоленск к родственникам, но ее дядя, профессор, отказался от девочки. Сироту взяла пенсионерка тетя Веча. К сожалению, следы Лоры потерялись, хотя после 1945 годы мы пытались ее разыскать. История с Вишневской послужила тому, что маме запретили забрать меня с собой во время войны.
Мы поехали с бабушкой в эвакуацию в конце августа 1941 года, это были самые страшные в моей жизни дни. Сначала всех эвакуируемых погрузили на баржи, которые должны были перевести нас на другой берег Онежского озера. Но начался налет фашистской авиации, бомбежка. Две баржи были расстреляны и пошли ко дну, люди тонули у нас на глазах. К тому же, неожиданно Онего заштормило. Наш корабль два дня мотало по озеру, мы сидели на борту без еды и воды, не зная, что ждет дальше. Наконец баржу прибило к берегу в районе Вытегры, нас отправили в Сегежу, потом в деревню Палтога. Беженцев никто не встречал, не помогал, условий для жизни не было. Холод наступил уже осенний, мы очень мерзли.
Дальше мы поехали в Горький (Нижний Новгород), где жила тетя Александра Гавриловна. Город подвергался бомбежкам почти ежедневно, так что дети ночевали в бомбоубежище, а мы с бабушкой оставались в квартире, поскольку я болела. Однажды бомба разорвалась прямо во дворе, образовалась огромная воронка, в нашем доме вылетели стекла… Но я снова осталась цела и невредима. Мы очень голодали, нам выдавали двести граммов хлеба в день, у меня развилась дистрофия. Затем началась малярия, я лежала с высокой температурой. Никому не было дела до маленькой еврейской девочки. Очень тяжело вспоминать об этом времени.
В 1944 году мама смогла забрать меня, полумертвую, в Карелию, в прифронтовую полосу, где и выходила. Восьмой класс я заканчивала уже в Сегеже, в этом городе мама работала в госпитале. В школе не было тетрадей и бумаги, так что писать приходилось на обоях. Я помогала маме в приемном покое: убирала помещение.
После освобождения Петрозаводска мы смогли вернуться в родной город, но там ждала новая беда: наша квартира на улице Горького оказалась полностью разгромленной, разграбленной. Из всей мебели уцелело только огромное мамино зеркало и тяжелый письменный стол с тумбами, который развалился, как только мы попытались его передвинуть. Больше не было ничего: ни предметов обихода, ни посуды, ни одежды. Я ходила в школу в пальто, перешитом из маминой шинели. Вместо кофточки – мамина гимнастерка, подпоясанная офицерским широким ремнем. Размер обуви у нас с мамой, к счастью, тоже совпадал, так что я носила ее сапоги. Однако, молоденькая, тоненькая, чувствовала себя вполне достойно.
– Как Вы выбирали свой профессиональный путь?
– Если честно, никак. Вообще-то собиралась в 1947 году, после окончания школы, поступать в Ленинградский университет на юридический факультет, подала документы, даже прошла по конкурсу, а претендентов было семь человек на место. В моей спортивной судьбе сыграло главную роль знакомство с ленинградским тренером Сулиевым Леваном Григорьевичем, которого я знала еще по Петрозаводску, поскольку он тренировал школьную команду. Я была спортивной девчонкой, даже заняла первое место в прыжках в высоту, хорошо метала гранату, ходила на лыжах.
Во время вступительных экзаменов встретились мы с ним нежданно-негаданно в Ленинграде на улице Декабристов, где жила моя тетя. Неподалеку от ее дома находился Институт физической культуры имени П.Ф.Лесгафта. Леван Григорьевич отговорил меня от учебы на юридическом и предложил поступить в Институт физкультуры. Я согласилась. Представьте, в моем деле было написано «принята по предоставлению документов» – все оригиналы находились на юрфаке!
Еще во время учебы в восьмой женской школе Петрозаводска я начала учиться музыке сначала в пять лет у почтенного педагога по фамилии Горш – играла на рояле, потом в группе Леонида Гликмана. С первого класса занималась хореографией, балетом у Нины Федоровны Ягер. В музыке больших успехов не добилась, поскольку это требовало постоянных упорных занятий, а пианино у нас пропало в годы войны… В институте много занималась художественной гимнастикой, стала тренером, хотя прежде мечтала стать адвокатом. Считаю, это судьба.
По распределению после окончания вуза сначала попала в Свердловск, отработала там четыре года в Уральском политехническом институте. Кстати, в группе у меня был Боря Ельцин, я у него год преподавала. Работа давалась тяжело: учиться приходили здоровенные парни после войны, справиться с ними было непросто. Но в институте существовала прекрасная кафедра, на которой трудилось 80 опытнейших педагогов, можно сказать, что они меня вырастили профессионально. Но после обязательной «отработки» мне все же захотелось вернуться в Петрозаводск, к маме, что я и сделала.
– Расскажите, пожалуйста, трудно ли было выстраивать школу художественной гимнастики в Карелии?
– Очень трудно, в то время никому такая школа была не нужна, многие даже толком не понимали, что это такое. Работы для тренера с хорошей квалификацией просто не было. Поначалу вела кружок художественной гимнастики во Дворце пионеров, первые занятия проходили в закутках «дома на набережной» – нынешнего ЗАГСа, я получала пятьдесят рублей по ставке, так прошло пять лет. Потом меня перевели в Детско-юношескую спортивную школу. Приходилось очень много работать, преимущественно, – в вечернее время, с 14.00 до 23.00 без перерывов и ужина. После занятий мы с Альбертом Андреевичем провожали девочек по домам, сами возвращались в час-два ночи. Спать я не могла – музыка звучала в голове постоянно.
Тренировались, где придется, – постоянного зала не было. Три дня в неделю в Доме физкультуры занимались спортивные гимнасты, три дня – мы, это было моей большой победой. Дополнительно тренировались в зале бокса, по школам. Все приходилось создавать с нуля, но я трудилась энергично, с большим энтузиазмом. Тяжело было даже в мелочах: мне не давали пианино в зал, а как можно без инструмента заниматься? Помогали два аккордеониста – Заслуженные артисты Карельской АССР, – и так во всем, с чистого листа. Все сборы, соревнования, поездки нужно было «пробивать» через инстанции, объяснять, встречаться с чиновниками.
Мне всегда везло на людей: в нашей судьбе участвовали представители власти, такие как руководитель РОНО Лидия Тимофеевна Королева, Председатель Исполнительного комитета Петрозаводского Горсовета Павел Васильевич Сепсяков. Шучу: в каждой сфере обязательно кто-то симпатизировал мне или художественной гимнастике, так что вопросы решались. Заниматься, отстраивать систему было интересно – приходило много талантливых девочек, с которыми хотелось расти. Со мной работали достойные аккомпаниаторы, музыканты, композиторы. Постепенно вышли на формирование команд, стали участвовать в соревнованиях, приглашать спортсменов к себе, создали судейский коллектив. Выезжали в Москву, на «Дни культуры Карелии», выступали на телевидении, различных праздниках. Сергей Клодт снял фильм «Монолог» о первых шагах художественной гимнастики в Карелии, – так новый вид спорта входил в повседневную жизнь петрозаводчан.
– А как Вы познакомились с мужем, Альбертом Андреевичем Липниным?
– Достаточно случайное знакомство, которое, конечно, тоже судьбоносно. Я много работала, никуда отдыхать и развлекаться не ходила. Однажды с двоюродной сестрой, которая заканчивала Петрозаводский университет, пошли на танцы в Дом офицеров – я впервые «вывела» студентку в свет. Сразу приметила симпатичного, видного молодого человека в парадной военной форме, спускавшегося с лестницы. Потом он пригласил меня на танец, вызвался проводить домой. Я спросила, не боится ли он покойников. Он, конечно, опешил. Я так пошутила. Дело в том, что домик, где нам с мамой тетя выделила комнатку, стоял рядом с кладбищем, на улице Вольной. Так что я фактически жила на кладбище. Мой поклонник оказался не робкого десятка, не только проводил, но и через десять дней после знакомства уже сделал предложение, меня это очень тронуло. Во многом нас свела сфера деятельности – мы оба окончили Институт физической культуры, оказались общие интересы, темы. Свадьба состоялась в том самом «веселом» домике на Вольной. Так, чисто случайно, появилась на свет семья Липниных.
Могу с уверенностью сказать, что без Альберта Андреевича школа художественной гимнастики в Карелии не состоялась бы, так муж меня поддерживал и оберегал все эти годы. И это несмотря на то, что сам более сорока лет отработал в Петрозаводском университете на кафедре физического воспитания! Каждый месяц я как минимум на неделю уезжала на соревнования и сборы. В мое отсутствие муж и моя не очень здоровая мама приглядывали за нашими детьми, кормили их, обихаживали. Уверенность в том, что дочь и сын под присмотром, окружены заботой, давала много сил в профессии.
Сейчас супруг все время рядом, могу признаться, что он вытащил меня из болезни и сегодня тоже помогает во всем.
– Чему Вы учили девочек, помимо спортивных премудростей?
– Я считаю, что воспитывала характер, волю к победе, развивала их. Принимала детей с шести лет – это уже осмысленный возраст. Занимались у меня преимущественно девочки из бедных семей, для некоторых приходилось хлопотать о зимних пальто, талонах на еду. Никогда не принимала воспитанниц «по блату». Пару раз даже имела проблемы, поскольку отказывала в приеме детям высокопоставленных родителей, но я всегда ориентировалась на результат. Когда желающих стало много, обращала внимание на физическую форму родительниц, если мамы были склонны к полноте, то я это фиксировала для себя. В итоге, узнав об этом, ко мне на отбор стали приходить девочки в сопровождении стройных дам. Никогда не брала подарки от подопечных и их родных, – допускались только книги и пластинки.
Занимались мы со спортсменками пять раз в неделю по три-четыре часа. Как минимум час наших занятий каждый раз посвящался просвещению: я старалась увлечь спортсменок архитектурой, литературой, музыкой, балетом. В каждом городе, куда приезжали на выступления, мы обязательно посещали музеи и выставки, «пушкинские», «толстовские» места. Слушали музыку разных композиторов, изучали их биографии. Невозможно себе представить, чтобы девочка танцевала под произведение автора, о котором ничего не знает. Поэтому к тренировкам допускались только те, кто освоил биографии композиторов и мог пересказать их содержание остальным. Танцевали, в основном, под классическую музыку, воспитанницы тоже принимали участие в выборе музыкальных произведений. Иногда я соглашалась с ними, порой – рекомендовала что-то другое. Сама я очень любила Грига, но для каждой спортсменки выбирала что-то свое, особенное, в зависимости от характера девочки: Шопена, Чайковского, Скрябина, Рахманинова… Некоторые воспитанницы открывали в себе артистические таланты, были способны на игру, творческие перевоплощения, сложные элементы, – с ними, конечно, работалось интереснее.
Особое внимание я как тренер обращала на здоровье воспитанниц: всегда просила принести рентгеновские снимки, чтобы понимать, кому какие нагрузки на позвоночник можно давать, кого – беречь. По абонементам девочки бесплатно ходили в бассейн.
Еще мы читали стихи, узнавали об архитектурных памятниках в разных городах. Я сама интересуюсь исторической прозой, старалась и детям передать интерес к этой теме. Особенно часто выезжали в Ленинград, обязательно осматривали Эрмитаж, Русский музей, посещали экскурсии, изучали биографии архитекторов и их наследие. Вдавались даже в такие детали, какие части Медного Всадника были созданы собственноручно Фальконе, а какие – его ученицей Мари Ан Колло. Во время путешествий в поезде проводила познавательные викторины, чтобы информация лучше запоминалась.
Большинство девочек во время наших занятий улучшали учебные показатели в школе, им просто стыдно, неудобно было быть троечницами. Я вложила им в голову, что такой красивый вид спорта, как художественная гимнастика, располагает к отличным оценкам, развивает целеустремленность. Большинство из них впоследствии получили высшее образование, более того, заняли руководящие должности. Одна из девочек, мама которой работала ночной уборщицей в бане, успешно закончила школу, вуз и уверяет до сих пор, что я сделала ее жизнь и личность «от и до». Среди воспитанниц немало талантливых врачей, некоторые продолжили мое дело, стали тренерами. Мне всегда казалось, что художественная гимнастика больше формирует женщину и ее тело, закаляет, воспитывает характер и настраивает личность, поэтому девочки в дальнейшем оказываются успешными в разных сферах деятельности, не только в России, но и за рубежом.
– Что Вы считаете своим главным достижением – в профессии и в жизни?
– В работе я считаю главным то, что для моих воспитанниц наши занятия запомнились на всю жизнь. Девочки до сих пор регулярно приходят ко мне, поздравляют с праздниками, помогают. Сейчас они понимают, что я дала им не только спортивную базу, но культурологическую, человеческую, жизненную.
Важно и то, что, благодаря нашей работе, повысился спортивный авторитет нашей республики: проводились международные встречи и соревнования с Болгарией, ГДР, с карельскими тренерами и спортсменами считались профессионалы в Москве. Единственное, чего не успела добиться, – это строительства зала для занятий, вопрос актуален до сих пор.
Сейчас ситуация с художественной гимнастикой в Карелии налаживается, надеюсь, что и эта проблема решится. Кроме того, уверена, что к развитию в республике этого вида спорта необходимо привлекать профессионалов из Национального государственного университета имени П.Ф.Лесгафта – наши карельские тренеры не всегда справляются с поставленными задачами. Необходимо глубокое музыкальное и хореографическое воспитание спортсменок. В свое время для тренеров я сама организовывала сборы. Такой опыт может оказаться полезным и своевременным, важно привлекать к работе лучших профессионалов в разных областях. Проблему кадров я считаю одной из самых важных в республиканской художественной гимнастике.
В семейной жизни очень сожалею, что недодала своим детям времени и тепла, которое щедро тратила на чужих отпрысков. К дочке, которая тоже занималась художественной гимнастикой, относилась даже строже, чем к остальным девочкам, чтобы они не ревновали, требовала от нее большего.
– Какие качества вы считаете в себе главными?
– Доброту, хотя, как известно, «добро должны быть с кулаками». Педагогом я считаю себя строгим, но горжусь тем, что ни разу за всю тренерскую практику не унизила достоинства ребенка, не сломала никого, не обидела. Ругаться не умею даже про себя, крикнуть на кого-то для меня немыслимо. Старалась все спокойно разъяснять, выражать эмоции тоном, взглядом.
– Рекомендовали бы Вы современным девочкам обратить внимание на художественную гимнастику?
– Даже очень. Этот вид спорта формирует женственность, воспитывает личность, развивает лучшие качества, мотивированность на успех, порядочность, ведь занятия всегда проходят в дамском коллективе. На разных примерах можно лучше понять свои и чужие ошибки, исправить недостатки, устремиться к самосовершенствованию. В мое время на соревнования приходили восхищенные мальчишки и бросали цветы в зал, это тоже придавало сил, заряжало. Занятия спортом укрепляют здоровье, делают сильнее, собраннее, дают хороший толчок всем остальным жизненным начинаниям.
