Оригинал материала находится на сайте Российского культурного центра Республики Узбекситан по адресу: www.rkc.uz/news/i284/
Небольшая комната. Небольшая группа людей, внимательно слушающих очередного выступающего. На лицах присутствующих живой интерес, у большинства глаза светятся каким-то удивительным внутренним светом. Кажется, что прислушиваются не только люди. Многочисленные картины и фотографии также внимают говорящим.
На самом большом по размеру портрете изображена женщина. Волею художника изображена в профиль. В глаза бросается необыкновенная величественность лица. Глаза смотрят строго, губы сжаты, нос с горбинкой. Волосы подобраны, на шее и на груди змейкой лежат крупные черные бусы. Она наблюдает за происходящим с особым интересом. И взгляд всех вновь прибывших невольно касается этой картины. Гости словно шепчут неслышно: “Здравствуйте, Анна Андреевна+”
В уюте маленького помещения который год обитает дух великого русского поэта – Анны Ахматовой. Она была эвакуирована сюда, в Ташкент, в годы Великой Отечественной войны. В далеком сорок четвертом, после долгожданного снятия осады Ленинграда, женщина-гений возвратилась на Родину. А сейчас она словно вернулась в солнечную столицу и поселилась в “Мангалочем дворике”. Именно такое название носит общественный клуб-музей Анны Ахматовой.
В годы войны на это место вряд ли ступала нога поэта. Анна Ахматова жила в “белом доме на улице Жуковского”, как она сама называла свое временное пристанище. Его, увы, до наших дней не сохранили, и лишь мемориальная доска, украшавшая раньше дом номер 54 на улице, которая нынче носит имя Ганди, повествует нам об этом историческом факте.
В Ташкенте Анна Ахматова не чувствовала себя чужой. Она не каждому раскрывала свою душу, но цветущий город сумел ее завоевать. У Анны Андреевной здесь появилось немало друзей. Никогда она не ощущала собственной ненужности, невостребованности. Ее творчества желали, ее внимания добивались, ее стихи слушали. Ради ее улыбки люди готовы были свершить невероятное.
Из воспоминаний поэта Нины Татариновой:
“Двадцать третьего июня я металась по городу в поисках цветов. Мне нужен был букет темно-красных бархатистых и золотистых роз. В продаже таких не оказалось и я, разыскав адрес известного в городе цветовода Полякова, ринулась к нему. Выслушав просьбу, Поляков сказал:
– Составить такой букет нельзя.
– Как? Даже вы отказываетесь!
– Розы отцвели, – развел руками немолодой цветовод, – приходите в июле.
– Но день рождения Анны Ахматовой сегодня.
Глаза Полякова потеплели, голос смягчился.
– Подождите, пожалуйста, – сказал он, – я пойду, посмотрю, что можно сделать.
Вернулся он не скоро, зато с букетом!”
Большая дружба завязалась у Ахматовой с семьей Козловских. Алексей Козловский, композитор, написал музыку к “Поэме без героя”, ” Прологу”, к стихам ” Я росла”, ” Царскосельская статуя”. Она в свою очередь посвятила ему стихотворения ” Явление луны”, ” Как в трапезной+”. На белой стене своего дома запечатлел Козловский поэта – обвел ее профиль. Говорили, что через много лет, горячая поклонница поэзии Ахматовой, жена Козловского Галина Лонгиновна, привезла из Ташкента в Комарово на могилу Ахматовой горсть земли с его могилы+
Анна Ахматова никогда не ходила по редакциям, не предлагала своих стихов. Но, когда ее просили выступить, никогда не отказывалась. Нередко Ахматова приходила в госпиталь, где читала раненым солдатам свои произведения. Это вносило некий свет в их нелегкую жизнь. Рассказывают случай, когда в госпиталь привезли раненого паренька. Он был очень слаб, никого не подпускал к себе, не разговаривал, так что медсестрам приходилось по глазам угадывать, что ему нужно. К его кровати подошла Ахматова.
Начала читать стихи о любви, горестные, наполненные болью. Все замерли. В воздухе повис вопрос: зачем читать такое несчастному мальчику? Но случилось чудо. Лицо парня посветлело, строки Ахматовой словно вдохнули в него жизнь. Молодой человек выздоровел, женился на медсестре, ухаживавшей за ним. Женщина всю жизнь считала Анну Ахматову их спасительницей+
Да, Анну Андреевну знали, ее речам внимали, затаив дыхание. Вот как рассказывает об этом Альбина Маркевич, ныне руководитель музея Ахматовой, известный литературовед и поэт, а в те годы просто маленькая девочка из пионеротряда:
“Мы с моими сверстниками нередко выступали перед ранеными, пели песни, танцевали, чтобы хоть немного подбодрить дух наших бойцов. С нами была какая-то странная женщина. Она читала солдатам стихи, странные, завораживающие. Мы в них не вслушивались. И, будучи детьми-несмышленышами, растерянно пожимали плечами: и за что ей так аплодируют?!”
О том уважении, какое вызывало одно лишь выражение лица великого поэта, свидетельствует такой случай.
Из очерка Светланы Сомовой, в те годы консультанта в Союзе писателей:
” В Ташкенте узбеки продавали кислое молоко особого вкуса и закваски: если прикоснуться ложкой оно трескалось, как густой кисель. Носили его в глиняных корчажках или эмалированных ведрах и кричали “Кис млеко”, почти пели высокими голосами, которые я помню с детства. Однажды в коридор в Анне Ахмтаовой на улице Карла Маркса поднялся такой продавец. Дамы высыпали из дверей, стали балагурить. Смех и шум. Вдруг старик остановился, сказал: ” Джим+ Мулла!” ( “Джим” значит тише). Оказывается, это открыла дверь Анна Ахматова, и в ней этот кишлачный старикашка с первого взгляда признал нечто высокое, чем был в его понимании мулла.
Бывали дни, когда женщине приходилось особенно туго. В такие моменты встречи с ташкентскими товарищами были ей несколько в тягость. Она встречала друзей радушно, но в ее глазах была жесткость, практически приказ: ” Не сметь жалеть!” Наверняка запечатлелся в памяти Ахматовой такой эпизод:
Из очерка Светланы Сомовой:
“А базар жил своей жизнью – чмокали верблюды, роняя слюну на оранжевые дыни, выглядывали из-под паранджи смуглые женские лица, какой-то старик в чалме разрезал красный гранат, и с его желтых пальцев капал красный гранатовый сок. К Ахматововой прислонился рваный мальчонка с бритвой, хотел разрезать карман. Я схватила его за руку, прошептала: “Что ты? Это ленинградка, голодная”. Он хмыкнул. А потом снова попался навстречу нам. Привязался, надо бы сдать его в милицию. Но он протянул Ахматовой румяный пирожок в грязной тряпке: ” Ешь”. И исчез. “Неужели съесть?” – спросила она. “Конечно, ведь он его для вас украл+.” кажется, никогда не забуду этот бесценный пирожок, бесценный дар базарного воришки”+
В те моменты, недоедая сама, Ахматова была готова поделиться последним. Отдавая кусочек сахара соседскому ребенку, она с возмущением говорила: ” Я что дура – есть сахар, когда ребенок голодает!” Анна Андреевна ведь всегда безмерно любила детей. Ее сын – Лев Гумилев был на фронте, а других детей ее Бог не послал.
Всей душой прикипела Ахматова к дочери своей подруги С. А. Журавской- маленькой Наташе, которую она ласково называла своей куклой. Наталья Зайко стала известным искусствоведом и хранила архив матери, некоторые материалы из этого архива легли в основу фондов музея. До конца жизни помнила Наталья Георгиевна свои встречи с Ахматовой и её телеграммы и пиьма.
Из воспоминаний Зайко:
” Мы гуляли по скверу, Анна Андреевна вела меня, держа за руку. Внезапно ее взгляд остановился на высоких тополях. ” Смотри, Наташа, – сказала она мне, – только в Ташкенте растут такие деревья. Подобных тополей нигде больше не сыщешь”. При этих словах она так крепко сжала мою руку, что мне даже стало больно+ До сих пор ощущаю свою маленькую ладонь в горячей руке Анны Ахматовой”.
Любовь Ахматовой к нашим тополям сейчас воспевают поэты. Вот стихотворение Альбины Маркевич на эту тему:
Тополей ташкентских аллеи
Полюбила блокадница, беженка,
И – скиталица, гений, неженка –
Становилась меж них стройнее.
А душа не сгибалась, тянулась ввысь,
Хоть, казалось, – куда еще выше!?
Город добрый мой, Анной гордись,
Ты ахматовский голос слышишь?
Пусть на улицах сквозь асфальт
Не увидеть следы поэта,
Но звучит тополиный альт,
Восхищеньем ее согретый.
Особенно восхищал Ахматову весенний Ташкент. Деревья, по-весеннему кудрявые, все покрытые цветочной пеной, не могли не запечатлеться в строках поэта. Ахматова здесь не просто жила – она творила.
В Ташкенте была закончена знаменитая “Поэма без героя”. Здесь она создала свое первое драматическое произведение – “Энума Элиш”( “Пролог, или Сон во сне”). Здесь, в Ташкенте ей явился страшный призрак, так часто мучающий гениев – скорбный Черный человек. Ахматова была больна. Больна серьезна. Были подозрения на тиф. Она творила, творила в бреду. Часть работы нашла свой конец в огне. Ахматовой казалось, что это дьявол нашептывал ей строки. Гениальное творение едва не повторило путь многолетнего труда Николая Васильевича Гоголя. Но не подвластны огню рукописи! Отрывки ожили и нашли новую жизнь в восстановленном варианте пьесы, колыбелью которой был Ташкент.
Четыре страшных в истории страны года минули. ” Есть города, над которыми не властно время. Ташкент из таких”. – сказала Ахматова. Сказала и покинула наш край, сохранив о нем добрую память. Корни ее литературной фамилии связаны с Востоком. Здесь Анна Андреевна открывала для себя загадочность Востока, о котором ею были написаны строки, одна из них впоследствии стала названием музея, сплотившего вокруг себя немало ценителей поэтического слова:
Мангалочий дворик,
Как дым твой горек
И как твой тополь высок.
Шехерезада идет из сад.
Так вот ты какой, Восток+
“Мангалочий дворик” – так именуется музей Анны Ахматовой в Ташкенте..Новый “Мангалочий дворик” цветет в любое время года. Солнце поэзии согревает его своими лучами летом и зимой. В декабре нынешнего года ему исполняется десять лет. История музея богата. Он – дитя многих известных талантливых людей нашего края.
Начало было положено 12 ноября 1999 года. В тот день была открыта выставка в Интерцентре
“А. Ахматова. Ташкент. Ташкентцы. 1941- 44 г.г. ” Выставка имела успех. Это побудило организаторов осуществить свой давний план – открыть общественный музей, посвященный пребыванию поэта в Ташкенте.
В том же году, но месяцем позже во Дворце культуры ОАО Ташкентского тракторного завода в небольшой комнате разместили музей. Заботливой матерью этого ” чада” была Альбина Витольдовна Маркевич. Для его полноценного развития бок о бок трудились – писательница, поэт и переводчик Зоя Туманова, Наталья Зайко, пополняли коллекцию экспонатов музыковед Дильбар Рашиди, кандидат искусствоведения, член академии художеств Рафаил Такташ, кандидат филологии Хулькар Алимджанова, дочь поэтов Хамида Алимждана и Зульфии, знаток поэзии “серебряного века” Вадим Фомичев.
В музее имеются уникальные экспонаты. Обрели новую жизнь автографы поэта, прижизненные сборники, письма, публикации в периодических изданиях, книги И. Бродского, А. Кушнера, Н. Королевой, В. Высоцкого, встречавшихся с ней. Имеются в музее три личные вещи Ахматовой – красный фарфоровый кувшинчик, металлический сосуд,, белая фарфоровая масленка.
Специально для музея были привезены Альбиной Маркевич уникальные издания Ахматовой и книги о ней из Петербурга и Москвы. Музей живет. Дышит полной грудью. Регулярно проводятся концерты, литературные консультации, чтения, экскурсии. При музее действуют клуб им. В.Высоцкого, литературная гостиная “Серебряный Век”, литобъединения “Под крылом Пегаса”, музыкальный салон “Соло”
Маленький мир поэзии не добивается статуса государственного. Работа ведется бескорыстно на общественных началах при поддержке РКЦ Узбекистана и дирекции ДК ОАО ТТЗ. Спонсоры вниманием не балуют. Тем больше благодарен “Мангалочий дворик” редким меценатам. Зато добросовестно отдают должное музею посетители. Не денежными средствами, конечно, но теплотой, благодарностью и безмерной любовью к творчеству Ахматовой и поэзии в целом. Уютный уголокок никогда не пустует.
На лицах, которые запечатлели многочисленные фотографии, никогда не появляется выражение скуки. Здесь и человек, и экспонаты – часть одной большой семьи. И пусть здесь по-ахматовски, “Как в трапезной – скамейки, стол, окно+”. но добродушно ворчит блестящий самовар, приглашая гостей почаёвничать, вокруг люди беседуют, обмениваются новостями и, конечно же, читают стихи.
И не только ахматовские. Собираются здесь поэты всех возрастов. Делятся своим творчеством, обсуждают литературные новинки. Войдя сюда, чувствуешь, как невольно вливаешься в иную атмосферу, оставляя привычные рамки повседневной, вовсе непоэтической жизни. А гордое, как говорили современники, царственное, лицо Анны Ахматовой словно расцветает улыбкой. Плотно сжатые на портрете губы начинают шевелиться, и комната будто наполняется ее волнующим голосом:
Я не была здесь лет семьсот,
Но ничего не изменилось.
Все так же льется божья милость
С непререкаемых высот.
