***
М. Осоргину
Когда ноябрь октябрю на смену
По ржавым листьям медленно бредет,
Как муж ревнивый, увидав измену,
Как до конца все промотавший мот,
Как та старуха в сказке у корыта,
Как девочка — опомнилась — бледна,
А рядом кукла новая разбита,
Стою у растворенного окна.
А ты — но я напоминать не стану —
Берлинский позабыть успел туман,
В стране, где с уличных ларьков каштаны
Смуглеют, подле золота банан.
В стране, где в воздухе прозрачном ночи,
В протяжном говоре любовь, во всем
Таким густым надышена теплом.
Скажи, ты вспомнить ли меня захочешь?
***
От бессонницы ломит тело
И колени трудно согнуть,
Скоро город оставлю белый
И ступлю на солнечный путь.
Но два глаза вползли в мою душу,
Обожжен поцелуем рот,
Листья падают глуше, глуше,
Ветер кружит их желтый полет.
Эту встречу нигде не забуду,
Как и гулкий город ночной,
И желаньем томиться буду
И чужой, не русской зимой.
1922
***
Н.Г.
***
Б.Н.Б.
Бескрылый дух томится о свободе,
(А в клетке-теле тесно и темно),
Незвонкой песней в тишину исходит,
Когда рассвет глядит уже в окно.
Бессонной ночью чище и прозрачней
Моя любовь, ненужная тебе…
А в небе светлом золотые мачты
Поплыли в даль, покорные судьбе.
Как этот мир отличен от дневного,
Покой и радость в щебетанье птиц,
А в жизни суетной мельканье снова
Событий смутных и ненужных лиц.
1922
ШУТОЧНЫЙ СОНЕТ
………………………..Посвящается кафе Ландграф
В кафе асфальтовой, чужой столицы,
Когда на улице сиянье фонарей,
Потерянные в грозном шуме дней,
В углу за столиком все те же лица.
Вот современная Сафо и с ней
Художников, поэтов вереница;
Молчит смущенно бледная девица,
И тощий акробат спешит скорей
Допить свой чай с холодной кулебякой,
А мальчик Миша с маленькой собакой
Лакею глазки строит в полутьме.
Эсер и меньшевик в дыму сигарном
Угрюмо спорят о стихе бездарном,
Готовя планы к будущей зиме.
***
Сырой песок! Кабина номер двести.
Два мальчика в матросках у воды
Лопатой роют все на том же месте
Опять волна. Напрасные труды.
Вот крепости разрушенной следы!
Нет, не могу просить у Бога мести.
Покорная гляжу на серый мол,
На чаек и на парусные лодки.
В трико купальном медленно прошел,
Упругою, уверенной походкой,
Мужчина, крепкий не скрывая пол.
Я дни перебираю, точно четки
Монахини в запущенном саду,
Но верю в чудо и чего-то жду!
***
Вчера убрали писем целый ворох,
Картины не остались на стене…
Мелькнула шляпа с вишнями в окне
И куртки кожаной метнулся ворот.
Мы не увидимся так много дней!..
Чужим и злым стал за вокзалом город!
Гляжу на отсвет красный семафора,
Домой не весело вернуться мне …
Я «Trautenaustrasse» помнить буду –
Свой первый посвящаю вам сонет,
Написан искренно, но очень худо,
Ведь я еще не опытный поэт.
Второй сложить хочу о «Prager Diele»,
О том, как мурзука – козой дразнили.
***
Ни золото, ни матовость жемчужин,
В груди неловкой нежности укол.
Не выбросить, не положить на стол,
И даже не сварить себе на ужин!
Упрямой нежности тупой укол,
Что делать с ним, он никому не нужен!
Я – как ребенок слаб и безоружен,
Когда учитель грозно подошел,
Молчу смущенная при каждой встрече,
Утеряны все верные слова,
Под тонкой блузой вздрагивают плечи,
Перебирают пальцы рукава,
Глаза опущены, чтоб скрыть признанье,
Как будто это первое свиданье!
ЭЛЕГИЯ
Здоровое дыханье сентября
И набранные желуди в кармане.
Зачем же плакать и томиться зря
На сероватом, плюшевом диване?
Ведь все равно – недолог жизни путь,
Придешь к концу – не сможешь повернуть
И в черное, бесформенное чрево
Опустишься. Помогут ли напевы,
С таким трудом накопленные здесь?
Не лучше ли с улыбкой выпить смесь
Из дней янтарных и ночей багровых,
Не трогая тяжелые покровы
Души своей, и радостно хранить
Любви давно запутанную нить.
***
С. П. Ремизовой-Довгелло
