Блестки ночи
В июне — блёстки светляков
В траве высокой и душистой
И массы яркие цветов
В степи далекой, серебристой.
В июле, море — серебро.
Оно сверкает, фосфорится
И над водою так светло:
Она вся брызгами искрится.
Вот август пышный… Зной томит.
И хоровод из звезд падучих
На небе радугой летит
На крыльях огненных, могучих.
Фонтанка
Вечереет… И в Фонтанке
Отраженные огни,
Как лукавые приманки,
Соблазняют нас они.
Под мостом тягучей лентой
Тихо плещется река,
Огоньки, как позументы,
И манят издалека.
Не Венеция, я знаю,
Эта серая вода,
Но тоской по ней сгораю,
Полюбила навсегда.
И усталыми глазами
Провожаю здесь в тиши
Нагруженные дровами
Тупоносые баржи…
Летний сад
Сегодня сад — пейзаж старинный.
Деревья четки. Неба синь.
Как акварели тон невинный
И стройны статуи богинь.
Пестреют чинные куртины,
Лиловый бархатный ковер
Гелиотропов. Георгины
Вперили в небо гордый взор.
Так пышны дамские воланы,
Как будто в моде кринолин.
И снова сладкие обманы
Мой разгоняют мрачный сплин.
Ворота широко открыты
И свежий воздух льет с Невы
И мысль о городе-граните
Больной не давит головы.
* * *
Опять на север мчит мечта…
И за окном мелькает поле,
Завороженные снега,
Над ними месяца рога,
И сердце бьется, как на воле!
Холодный воздух за стеклом,
Сухой, прозрачный, темно-синий,
Как летом в полдень водоем
Манит прохладным серебром,
Так высь зовет далеких скиний.
Огни горят! Исчезла тьма.
И осень. Белая кайма
Лежит у ног. Пускай не тает,
И бодрость севера витает
В душе и теле, как зима.
***
Осыпалась роза красная,
Как кровь ее лепестки.
Свою тоску напрасно я
Вложила в эти листки.
Получишь письмо несмелое,
Небрежно его прочтешь
И сердце осиротелое,
Как синий конверт, разорвешь.
Июль
Все насыщено зноем и запахом липы.
Убран в пышные травы душистый июль.
На столе — запыленные книжные кипы,
На окне — чуть колышется облачный тюль.
За окном золотистые видны дорожки,
Группы сочных пионов и палевых роз.
Я лениво стихов вытираю обложки
И вдыхаю привычный, пьянящий наркоз.
И душа наполняется жуткой отравой:
Мне не нужно пионов пурпурных, ни лип,
Я хочу только пряной питаться приправой,
Слушать шелест страниц и писания скрип.
* * *
Вечер. Догорают блики меди
На моих коротких волосах,
Мы идем, как добрые соседи,
К Пушкину поспорить о стихах.
А когда упрямою тоскою
Загудели снова поезда,
У окна стоим рука с рукою.
И над нами первая звезда.
Длинный день томится догораньем,
Нехотя крадется темнота…
От полей повеяло молчаньем
Зацелованного рта.
Осень
Чернеет лес над озером лиловым,
Как траурной каймой, очерчен небосвод.
Всё кажется печальным и не новым.
Когда-то было всё в такой же грустный год.
Шумят деревья жалобно и глухо;
Как жидкий жемчуг гребни синих волн,
Гнет ветер сучья, стонет, как старуха,
И гонит к берегу рыбачий старый челн.
Срывает пурпур с зябнущей осины
И с кленов золото, да слитки янтаря,
Мелькают здесь последние рубины
Осенних ясных дней – вечерняя заря.
В душе живет неясная тревога,
То солнца хочется, то бури без конца,
И манит освещенная дорога –
К тебе, к призывной дали – от перил крыльца.
Признание
Падает круг от лампы вечерней
На белую скатерть стола.
Друг мой, я знаю, ты жертва черни –
Я же пойти с тобой не могла.
Мне было жалко колонок белых, –
Оставить дом наш на долгий срок.
Речей не знаю дерзких и смелых,
Я только поэт, но не пророк.
И грозно в громких речах с эстрады
За праздность людей корить нет сил,
Я знаю, что первый камень надо
Бросить так, чтоб меня поразил.
***
Без меня растают льдины
На озере,
Без меня расцветет в парке
Черемуха,
Без меня прорвется лазурь
Сквозь облако,
Забелеют звезды ветрениц
Под деревьями,
Без меня повеет весною
На родине,
Без меня прорастут дремавшие
Травы
И набухшие сочные распустятся
Почки.
Я уж год ушла из дому
В утро осеннее.
Без меня защебечут
Пташки малые,
Закадят в знойном воздухе
Липы медвяные
И стрекозы с прозрачными крыльями
Синими
Станут виться над омутом
Тенистым.
Без меня откроются двери
Балконные
В красном доме высоком
И зубчатом,
Наводнит его солнце слепящее
Щедрое,
Но за веткой сирени
Протянется
Уж чужая рука, а не
Матушки.
Ожидание
Ты пишешь, – вернешься в апреле.
Так долог скучный март.
Ползут, как улитки, недели…
Кладу пасьянсы из карт.
В высокой лазури барашки,
И пруд наш вскрылся давно.
В траве розоватые кашки.
Глаза проглядела в окно…
Уже зеленеют березы
И звезды – (в лесу) анемон,
Весенние ветры и грозы
Гонят меня на балкон.
На небе сверкают запястья,
Сердце лепечет: скорей.
Мой милый! Раскрыты объятья.
Милый. И я у дверей.
Жениху
Нет, милый, алых лент мне в косу не дари.
Теперь не до того и ленты цвета крови…
Мне сердце ранит боль, что там богатыри
Легли в бою костьми и бой начнется новый.
Нет, роз не надо мне и не целуй в уста,
Скажи, не слышишь разве горечь поцелуя
И можешь ли ты счастлив быть, когда
Кругом все не живут, а пламенно тоскуют?
Вот, прилетит потом крылатой птицей весть,
Что враг лихой разбит, и славную победу
Нам возвестит герольд и ранит немцев спесь,
В тот день прижмешь к груди меня, свою Рогнеду.
Прогулка
Расстилаются низко кустарники,
Липки розовой смолки стебли,
И цветы ярко-желтые арники
Распустились у самой земли.
Облака островками разбросаны
На небесном воздушном пути.
И холмы, зеленея откосами,
Так и тянут в ложбину уйти.
Вьется тихо тропинка зеленая,
Как распутанный шелка клубок.
Вот сверкнула река обнаженная,
Золотистый лаская песок.
Но забытого города пыльного
На мгновение встанет мираж,
Чтобы вспомнилось, как я, бессильная,
Поднималась на пятый этаж.
***
Как лошадь, взнузданная в пене,
На поводу моя любовь,
Ей остудить бы надо кровь,
Чтоб попривыкла к перемене.
И мудрость будто в пустоте
Свой текст по нотам отбивает,
Поэт сегодня умирает,
Грохочут громы в высоте.
***
Весна на озере Гардо
Клейкие весною ранние листочки.
Неба в белых тучах ярка синева,
Крокусы, фиалки — первые цветочки,
Тонки виноградных листьев кружева.
Ветер мягкий, теплый, легкокрылый, нежный,
И душистый иней персиков в цвету.
Звоны с колоколен. Блеск вершины снежной,
И размахи крыльев чайки налету.
Широко раскинув жадные объятья,
Ждет посевов новых влажная земля.
Молча на дорогах высятся распятья,
Всюду розовеют шапки миндаля.
Послушница
Не могу я быть садовником,
Жаль мне сорную траву,
Наряду с цветком-шиповником
Мяту терпкую не рву.
Вижу кашку иль купальницу,
Лютик белый и простой,
Как смиренная молчальница
Стану светлой и святой.
И паду я ниц пред Господом,
Умиленная красой…
Ты скажи своим апостолам:
«Не гнушайтесь лебедой,
И не мните травы сорные,
В них теплится благодать.
Может, в них порывы горние –
Бойтесь души растоптать!».
Пейзаж
Как на картинах Рюисдаля
Чернеют старые дубы,
Над ними небо цвета стали,
Чуть голубеющей воды.
Чем дальше вглубь, мокрее травы,
И пахнет запахом болот,
А лес угрюмый, величавый
И птиц, и гадов стережёт.
Из лесу змейкою дорога
Стремится будто в облака,
И ели пасмурные строги
Средь молодого дубняка.
На перроне
Освещенный вокзал. Уходящий экспресс.
Туалеты изнеженных дам.
Все слабее свистки. Поезд ринулся в лес
И клубится дымок по полям.
Голубеет и вьется под небом дымок.
Рассыпаются искры дождем.
А колеса стучат, то матчиш, то кекуок.
Одинаково ночью и днем.
Я всегда прихожу посмотреть на отлет
Уходящего поезда вдаль,
И плачу каждый раз за свой нищенский вход
На пиры богачей — мне не жаль.
Я вдыхаю пары, словно это гашиш,
Иль туманы индийских болот,
И смотрю на стеклянные выступы крыш,
Забывая про путы забот.
А внизу вьются рельсы, скользя и маня
К чудесам очарованных стран,
Но я знаю, что поезд уйдет без меня,
Всколыхнув эластичный диван.
Я могу только пять или десять минут
Каждый вечер смотреть на экспресс,
На тех дам, что в брильянтах на поезд идут.
На флиртующих с ними повес.
Полдень
Знойный полдень. Дремлет море.
Дремлет парк. Затих цветник.
Слабо листья встрепенулись.
Мотылек к цветку приник.
Солнце пышет знойной страстью —
Нас дурманит, как вино,
Страшной, темной, злою властью
И твердит всегда одно:
«Посмотри, я золотое,
Посмотри, я высоко,
Но люблю я все земное
Страстно, жгуче и легко.
Все цветы я лаской грею,
Обнимаю все моря…
Захочу, и все посмею,
Все сожгу, сожгу, горя».
Жаркий полдень. Дремлет море.
Дремлет парк. Затих цветник.
Ненасытными устами
Я к губам ее приник.
Осень в городе
Мокрые флаги хлопают по ветру
Совсем отсырели панели,
На мне промокли серые гетры,
Устало иду еле-еле.
Шмыгают трамваи, теснятся в них люди.
Висят, как пчелиные грозди…
Мечтаю о солнце, как будто о чуде,
Но лето прошло… Не поздно ль?
Может быть дома погреться у камина?
Но увы! Камины в романах.
И негде лечится от холода и сплина
И северного тумана.
Зеркало
Я погружаюсь в море лени,
Я влюблена в свои черты,
В свои улыбки и движенья,
О радость бренной красоты!
Купаюсь в зеркале овальном,
Где рай амуров цепью свит,
Где бабушки в роброне бальном
Сверяли лести волокит.
Вновь я прильнула к старой раме,
И сердце счастьем расцвело,
Когда влюбленными глазами
Взглянула в чистое стекло.
Метель
Белыми змейками вьется метель,
Белые кони кружат карусель,
Струйками снежными колет лицо.
Милая, помню, дала мне кольцо.
С прялкой злая старуха-зима, —
К белому савану будет кайма,
Снег засыпает и холод в груди.
Милая, помню, сказала: приди.
Яростно пряжей бросает в меня,
Ясного солнца не видно два дня,
Ветер поет надо мною хорал.
Милая, знаешь, твой перстень пропал.
***
Я – тетива натянутого лука,
Но почему же не летит стрела?
Гнетет меня подавленность и скука
И славы я не поражу орла.
Я – крыльев ширь, раскинутых напрасно,
Не полечу, как пламенный Икар.
Увы! На перьях воск, падение ужасно,
Безжалостен палящий солнца жар.
Я – нераскрывшийся цветок лилеи,
Завядший раньше, чем расцвесть успел,
И лепестки лежат в песке аллеи,
Но кто оплачет грустный мой удел?
Огонь в душе, а взор угрюмый, вялый,
Мечты томят, и нет исхода им.
На урне мраморной печать – мой рот усталый,
И камень стережет печальный херувим.
Я – все томлюсь, горю и не сгораю,
Как куст в огне, что видел Моисей,
И степь в душе от края и до края,
Но для чего, когда я пленник в ней?
Я – лишь порыв застывшего движенья,
Натянутого лука тетива,
В душе сокровища. Но где же достиженья?
Печатью крепкою задержаны слова.
