***
Весны не будет и не надо.
Александр Блок
Все снежно, все чисто и бело…
О, пусть не вернется весна!
Я верю: в суровом «к расстрелу»
Глубокая есть тишина.
Путь страшный люблю горячо я
И с этой любовью умру…
Гори ж, мое сердце, свечою
На зимнем холодном ветру!
И в скорби предсмертной без меры,
Пронзающей душу до дна,
Есть радость погибших за веру,
Казнимых во все времена.
Я верю, я скоро у цели…
И зимние ветры поют
О снежной моей колыбели,
О звездах, о встречах в раю.
И жду я, чтоб ветры задули
Последнюю искру огня,
А сердцу смертельную пулю
Так просто, так сладко принять.
Ярославль. 1938
* * *
Вперед, сквозь Уральские горы
Зовет неизведанный путь…
Далеко угроза Печоры,
Обратно ее не вернуть!
Пусть едем не собственной волей,
О пусть! О, не все ли равно!
Зеленого леса и поля
Пьянит молодое вино…
Не камеры тесной молчанье,
Где жизни дано отцвести, —
Взволнованный бред расстоянья,
Тревожная радость пути…
Не горе поверженных наземь…
Нас вдаль призывает свисток…
Мы едем. Да здравствует Азия,
Дорога и Дальний Восток!
Вагон. Июнь 1939
***
Воля Твоя да будет,
Просияй мне звездой во тьме…
О каком невозможном чуде
Я тоскую в моей тюрьме?
Тихо осень шумит листопадом…
Грустно, заря, алей1
Не вдыхать мне вечерней прохлады,
Не увидеть уснувших полей,
Не увидеть, как в поле над рожью
Гаснет вечер, печаль тая…
О, как трудно сказать мне, Боже:
Да будет воля Твоя!
Ярославль. 1937
***
Ночь томила гибелью, бедою,
Все чернее становилась тьма…
Но какой печальною звездою
Ты в ночи сияешь, Колыма!
Больше нет смятения и бреда,
Я уже предчувствую зарю.
И за все, что Ты мне дал и не дал,
Господи, Тебя благодарю.
7-й километр. Январь 1940
* * *
Этой ночью бездонно-чёрной
Не томи, отзовись: где Ты?
Я сквозь жизнь пронесла покорно
Незапятнанный крест мечты.
Я жила в ожиданьи знака…
Колебалось пламя свечи,
Голоса доносились из мрака,
Пулемёты стучали в ночи…
И я знаю, что все потери,
Все надежды утраченных лет,
Только в щель приоткрытой двери
Издалёка льющийся свет…
Ноябрь 1941 г., Талон
* * *
Россия, о, где ты, Россия?
Пусть ночью кричит вороньё…
Во мраке пути роковые
Таят воскресенье твоё.
Пусть дом твой врагами разрушен,
Твои сожжены города,
Живую, бессмертную душу
Не смогут убить никогда.
И сердце предчувствие новым
Звенит, замирая в груди,
Что путь твой не кончен суровый,
Что слава твоя впереди.
1942 г., Талон
* * *
Пасха
Лёгкий ветер пахнул цветами
И затих, шелестя вдали…
Это Ты проходишь полями
Галилейской счастливой земли.
Ты приходишь к нам снова и снова,
Чтоб синела небес глубина,
Чтоб дыханием чистым Христовым
Расцветала, дышала весна.
Чтоб согреты незримою лаской
Оживали весною поля,
Чтоб Твою благодатную Пасху
Ликованьем встречала земля.
1946 г., Сальск
***
Да, это все случилось наяву,
Но не умею прошлое проклясть я…
Я помню вечер, зимнюю Москву,
Снега, огни и невозможность счастья.
Часы и дни скитаний безотрадных,
Тревог и мук, неповторимых вновь…
Как я пила неистово и жадно
Печальную и горькую любовь!
Как задыхалась в омуте душа…
Но в памяти, с прошедшим примиренной,
Так горестно, так странно хороша
История любви неразделенной.
Магадан. 1946
* * *
Слишком многое жизнью рассказано,
Я не знаю, где правда, где сон…
Крепкой нитью душа моя связана
С каторжанами давних времен.
И узнала я ночи таёжные,
И закаты над снежной рекой,
И узнала я песни острожные,
Напоённые смертной тоской.
Я узнала просторы бескрайние,
Где метелью поёт темнота,
И узнала я сладкую, тайную,
Молчаливую радость креста.
Лето 1948 г., Феодосия
* * *
Дорога дальняя, дорога пыльная…
Но где же, Господи, где Дом Отца?..
Я знаю, Господи, я очень сильная,
Но только сильная не до конца…
Так много строено на почве зыбкой,
И столько горечи, утрат и бед…
Мне снится, Господи, Твоя улыбка
И тихо льющийся вечерний свет…
О как устала я в пути-дороге!
Но радость вспыхнула на склоне дня…
Я вижу, Господи, Ты на пороге.
Ты близко, Господи. Прости меня.
Июль 1949 г., Актюбинск
* * *
Море света, безмерного света…
Сны взыскующей Бога души…
Как вы тихи, дома Назарета,
Как отрадно в вечерней тиши!
Это небо – его ль мы забыли?
Это небо мы видим во сне,
Благовещенья белые крылья
Трепетали в его глубине.
Но какое дыханье, Мария,
Молодого касалось лица?
И глубокие тайны какие
Открывались тебе до конца?
Море света, безмерного света,
Тишины, не имеющей дна,
А в вечерней пыли Назарета
Небывалой любви глубина.
Август 1949 г., Актюбинск
***
Снова сердце в тревоге бессонной…
Ты горишь ли, моя звезда?
Снова тягостный бред эшелонов,
Ночи, тюрьмы, гудки, поезда.
Но сквозь тяжесть тревожного бреда
Жадным сердцем я слушаю тьму!..
Этот путь мой, он снова неведом,
Снова сердце стремится к нему.
Духота беспокойных вокзалов,
Ночи, тюрьмы, гудки, поезда…
Сердце, сердце, ты разве устало?
О, не верю!., о нет, никогда!
Я не знаю, что завтра случится,
Расширяется сердце в груди…
Неизвестность — как дивная птица,
Как надежда, летит впереди.
Актюбинск. Июль 1949
* * *
Не Ты ли, Господи? Дорогой длинной
Идти без устали в пыли, в крови,
И вдруг почувствовать в ночи пустынной
Прикосновение Твоей любви.
Сквозь ночи вьюжные, сквозь ночи тёмные
Идти и мучиться так много лет
И вдруг почувствовать: преграды сломаны,
Ты близко, Господи, и хлынул свет…
И в свете хлынувшем рыданья глуше,
С Тобою, Господи, наедине…
Мою Ты, Господи, всю видишь душу,
Как много тёмного ещё во мне.
Но снова отдано мне детство раннее,
Травы дыхание и дрожь листа,
Такое близкое, такое дальнее,
Такое чистое, как лик Христа.
Август 1949 г., Актюбинск
* * *
Годы тёмные, годы суровые,
Пусть вы горькою скорбью полны,
В сердце, вспыхнувшем радостью новою,
Озарились вы светом иным.
Сквозь минувшие годы далёкие –
Не слезами ли жизнь залита? –
Смотрят в душу мне очи глубокие,
Всё понявшие очи Христа.
Боже, Господи, свет мой единственный,
На рассвете далёкого дня
В час, неведомый сердцу, таинственный
До конца полюбивший меня.
Новым взором былое измерила,
И душа поняла, озарясь,
Как в Тебя я, не веруя, верила,
Как молилась Тебе, не молясь.
И сквозь тёмные годы печальные
Дивный благовест в сердце поёт,
И опять песнопенья пасхальные
Воскресение славят Твоё.
И сквозь годы страстны́е и стра́стные,
Озаряя сияньем любви,
Смотрят в душу мне очи прекрасные,
Всё понявшие очи Твои.
2 мая 1952 г., Большой Улуй
* * *
Облака
И день и ночь всё думаю об этом, –
Любить Тебя, припасть к ногам Твоим…
Горит рассвет над древним Назаретом,
И к облакам плывёт неслышно дым…
В Твоё окно ударил луч восхода,
Улыбкой Мать уже согрела дом,
И плотник, старый и седобородый,
Уже склоняется над верстаком.
Здесь дом Твой, Иисус из Назарета,
Семья, что благочестия полна,
Ты в ней, как луч таинственного света,
Как незнакомой музыки волна…
Весь пред Тобой Твой путь земной недлинный,
Что быть должно, Ты знаешь наизусть…
А в ощущеньи тождества с Единым
Такая радость и такая грусть.
Какие сны зажглись в Твоей пустыне?
Вот облака, их смене нет конца…
Но там, вдали, за беспредельной синью
Родимый дом. Желанный дом Отца.
Начертан путь. Решенье неизменно,
И чаша здесь. Её нельзя не пить…
Ты должен стать страданьем всей вселенной,
В единый стон земное горе слить.
Пусть облака плывут за облаками,
Настанет час, и день придёт к концу…
И в час ночной, простясь с учениками,
Ты скажешь им, что Ты идёшь к Отцу.
Пусть будет боль казаться бесконечной,
И у креста замрёт, тоскуя, Мать,
С Всевышним связи сладостной и вечной
Уже ничто не сможет разорвать…
Пусть облака уходят в путь далёкий,
Плывут, плывут… В сиянии лучей
Восходит день. Но грустен взгляд глубокий
Огромный мир вмещающих очей.
Задумчив Сын. А Мать не отрывает
Подолгу глаз от милого лица,
И знает всё и сердцем прозревает
Весь путь Его до самого конца.
25 сентября 1952 г., Ново-Никольское
* * *
Я читаю былого страницы
В тихий час угасания дня…
Пусть Тебе не умею молиться,
Только Ты не оставишь меня.
Пусть неясны забытые строки,
В сердце врезан страдания след
И какой-то печальный, далёкий,
В грустном небе мерцавший рассвет.
Где он вспыхнул во тьме надо мною,
Свет, зажжённый Твоею рукой?
Я была ль за тюремной стеною
Или в дальней дороге морской?
Но в ночи, засиявшей лучами,
Не Твои ли, о Боже, черты,
Взгляд Твой, полный глубокой печали
И глубокой, как жизнь, красоты?
И как музыки дивные звуки,
Отошедших страданий года,
И Твои благодатные руки
Надо мною везде и всегда.
28 января 1953 г., Ново-Никольское
* * *
Ничего без Тебя не могу я,
Всё на волю Твою предаю…
Научи же творить Всеблагую,
Милосердную волю Твою.
Выйди ждущему сердцу навстречу,
Снова душу мою призови,
Возложи на покорные плечи
Благодатное бремя любви.
Август 1955 г., Владимир
* * *
Это будет. И сердце готово
Перейти роковую межу.
Но, быть может, из мрака ночного
Я успею шепнуть: «Ухожу…»
И увижу я звезды в эфире,
В потемневшем окне небеса,
И услышу: в оставленном мире
Отдаленно звучат голоса…
И запомню я ветра дыханье,
И неясные звуки в ночи,
И во мраке ночном колыханье
Догорающей тихо свечи…
Июнь 1949 г., Актюбинск
* * *
Глух как пустыня двор оснеженный…
Наш приговор суров, –
Завтра наутро тела казненных
Бросят в глубокий ров.
Солнце, о солнце! Ты встанешь вскоре
В снежной родной тиши…
Будут служить панихиду в соборе
За упокой души.
Снова зажжется багряный вечер
Божьей незримой рукой,
Будут гореть восковые свечи
Тихо за наш упокой.
Скоро ль конец по воле Господней
Выстрелам, ночи, шагам?
Боже, спаси, помоги нам сегодня!
Завтра – мы будем Там.
Август 1949, Актюбинск
* * *
Земля снегов. Земля ночных рыданий
Над снежным полем стелющихся вьюг.
Изгнанья край. Земля твоих страданий,
Твоих предсмертных одиноких мук.
Четвертый раз живу на этом свете,
В последний путь, должно быть, мне пора!
Трех жизней след – разносит снежный ветер
Лишь угольки погасшего костра…
Но жизнь одну я вспоминаю снова,
Она к твоей приблизилась судьбе,
Она была печальной и суровой
И сладостной, как песня о тебе.
Прошли года, и молодость мелькнула,
И не поднять разбитых на смерть крыл…
Покойный друг, вот я опять вернулась.
Далекий друг… но больше нету сил.
Что впереди? Как долго жить осталось?
О чем опять поет в ночи пурга?
Я знаю лишь, что в мире есть усталость,
Таежный мрак, глубокие снега.
И тяжелы надломленные крылья,
И дальний путь уводит в ночь, в пургу…
Я так устала, Александр Васильич,
Мне кажется, я больше не могу.
Февраль-март 1950, Деревня Козылган Красноярского края
* * *
Тронул зимний холодный иней
Темный пепел волос сединой,
Только сердце мое не застынет
Этой долгой зимой ледяной.
Не осталось камня на камне
От жизни, сожженной бедой,
Но душа выходит из пламени
Как феникс, всегда молодой.
Я не верю, что близко старость,
Что печальных седин не счесть…
В небе – зарево новых пожаров
Или новых восходов – Бог весть!
Кто знает всю меру силы?
Далек ли конец пути?
Я в жизни мало любила…
Прости меня, Боже, прости!
Вновь запела сибирская вьюга…
Разгадаю ли зовы пурги?..
Есть любовь, как тлеющий уголь…
Мою Ты костром зажги!
Чтоб из пламени, душного дыма,
Чтоб из пепла обугленных дней
Поднялась душа невредимой
В вечный пламень Любви Твоей.
5 ноября 1950, Большой Улуй
* * *
…Счастливей моего ли и свободней
Или порабощенней и мертвей?
Б.Пастернак
О, жизнь моя! В глухих снегах дороги,
Безумство вьюг в холодной вышине…
О жизнь моя! Угрюмые остроги
И неба синь в решетчатом окне.
Забуду ль то, чему нельзя забыться?
В окне тюрьмы бездонна неба синь…
И в грустный час на душу тень ложится
От вековых, от каменных твердынь.
Пусть эта тень ложится молчаливо
Как тень большого черного крыла…
Ответь, душа, была ли ты счастливой?
Была ли ты свободной? – Да, была.
Пусть много мук таит холодный камень,
Заветных строк на нем ты не пиши…
Но в нем горит неугасимый пламень
Моей живой нескованной души…
В стенах тюрьмы так часто воля снится,
Простор морей, сияние зари…
Душа, вспорхнув, взовьется вольной птицей
И в небесах неведомых парит…
В стенах тюрьмы, веками неизменных,
Вечерний свет, и я у ног Христа…
И рухнут там незыблемые стены,
Где торжествуя шествует мечта.
8 апреля 1951, Большой Улуй
* * *
Богатств моих не взвесить на весах.
Прекрасен мир. Благословенно лето.
Весь мир кругом – зеленый, пышный сад,
Июльским солнцем сладостно согретый.
Ни тени туч в бездонных небесах,
Ни облаков, и лишь потоки света,
И в блеске их роскошные леса
Ликующими птицами воспеты…
А тихий вечер яркую луну
Во тьме небес затеплит как лампаду,
И я пройду по смолкнувшему саду
Благоговейно слушать тишину.
Так, Господи, Тебя я вспомяну,
Любовь мою, души моей Отраду.
1 августа 1951 г., Большой Улуй
* * *
В моем глухом, томительном изгнаньи,
Где больше нет ни радостей, ни бед,
Я сохраню в душе воспоминанье
Моих былых, давно сгоревших лет…
В мое окно уж не стучится вьюга,
Тоской, тревогой, гибелью дыша,
Я не зову из снежной дали друга…
Быть может, ты состарилась, душа?
О пусть не раз душа рвалась на части,
Взлетала ввысь и падала на дно!..
Пусть счастья нет. Но это больше счастья,
Когда судьба и музыка – одно…
Пусть жизнь была загублена напрасно,
Когда в ночи кипела вьюгой мгла,
И крест мечты, печальной и прекрасной,
Я в тайный час на плечи приняла.
Я слышу вновь забытый голос вьюги,
Хмельных снегов неистовый прибой,
Метель поет о незабвенном друге,
Моим мечтам дарованном судьбой…
Она поет, она стучится в стекла,
Тоски, тревоги, страсти не тая,
Стучит в окно тюрьмы где не поблекла,
Но где сгорела молодость моя.
31 марта 1953, Страстная Неделя
Ново-Никольское
* * *
Пусть проходят года. Пусть промчатся и канут.
Надвигается мрак, гаснут взоры мои…
Но сияющий луч прямо в сердце протянут
Неизменной вовек безграничной любви.
Смерть, где жало твое? Кто любовь уничтожит?
Не призывный ли свет загорелся в раю?
Безграничной любви, бесконечности Божьей
Отдаю, полюбив, бесконечность мою.
О не бойся, душа, ведь страдание минет
После многих веков, на далекой черте,
Где сольемся мы все, разобщенные ныне,
Все сольемся в одно в Иисусе Христе.
Ты, мой гаснущий взор озаряющий светом,
Дай мне видеть весь путь, пролегавший в скорбях,
Видеть древний закат над Твоим Назаретом
И вершину холма, где распяли Тебя.
Дай не видеть, но знать – всем, что в сердце звучало,
Что душа пронесла как любовь до конца,
Там, вдали, где слились все конца и начала,
Ослепительный лик одесную Отца.
Всепрощающий Свет, всемогущее Слово,
О склонись, Всеблагой, к догоревшей свече,
Дай постигнуть Тебя средь молчанья ночного,
Дай погаснуть на миг… и зажечься в луче.
26 – 27 декабря 1954 г., Алексейково
