Дож и Адриатика
Синь небес… Лучи восхода,
Клики праздного народа…
И цветы… цветы!
Сколько красок, жизни, света,
Сколько радости, привета,
Блеска красоты!
Слышны сладостные звуки —
Чьи-то трепетные руки
Струны шевелят.
Всюду говор, оживленье…
Лодки в праздничном смятенье
По морю скользят.
Под жемчужною фатою,
Вся покорная прибою
Голубых валов,
Ждет невеста, замирая,
Южным солнцем залитая,
Ждет у берегов.
Папа дожа Себастьяна
С дщерью мощной океана
Обручить решил.
Чтоб над бездною морскою
Как над верною женою
Человек царил…
Вот зачем венециане,
Горожанки, горожане
К морю собрались.
Разукрашены гондолы,
Сладкозвучные виолы
Нежно раздались.
В лодке, розами увитой,
Дож Циани именитый
С музыкой плывет.
Отпрыск царственного рода,
На глазах всего народа
Себастьян встает.
Перстень с папскою буллою
Высоко над головою
Поднимает он.
Кротко море голубое,
Притаилось не живое…
Стих виолы звон.
В знак покорности стихии
Дож алмазы дорогие
Морю отдает.
И бросает перстень в волны,
Что порою злобы полны,
Так страшат народ.
И опять виолы сладкой
Звуки слышатся украдкой
В славу красоты.
И горят лучи восхода…
Громче возгласы народа…
И цветы… цветы…
В старом саду
Я люблю эту тишь полудикого сада,
Где березы и липы цветут,
Где и тень и покой, аромат и прохлада
Обрели неизменный приют.
Я люблю говорливой струи трепетанье
Серебристых ручьев голубых,
Я люблю ветерка молодого дыханье
И глаза незабудок живых.
И люблю возвращаться я под вечер с нивы
Мне знакомой садовой тропой,
Когда липы, березы стоят, молчаливы,
Когда сумрак царит голубой.
И мне чудится, как из живого потока,
Извиваясь в студеных струях,
Выплывает русалка в мгновение ока
И скрывается в темных ветвях.
И кивает и манит меня водяница
И лепечет: — «Со мною побудь,
Ты работала много. Погасла денница
И ты можешь теперь отдохнуть.
Старый сад так хорош. Много песен я знаю —
Жизнь русалок весельем полпа,
Целый день я резвлюсь и пою и играю,
Ты ж, бедняжка, работать должна!»
Но минута… другая… и кончена греза.
Нет русалки. Лишь старой соседке своей
Шепчет что-то, красиво белеясь, береза
Тихим шепотом пышных ветвей…
И как ребенок своевольно,
То замолчит оно на долгие года,
То зазвучит мучительно и больно.
То лаской обожжет горячею порой,
То злобно задрожит бессилием и гневом,
То разольется вдруг прелестной и живой
Мелодией с чарующим напевом.
Изменчиво, как северные дни,
В сиянье солнечном запрятавшие слезы,
То жаркое до зноя, как они,
То расточающее грозы.
И все ж оно царит, и все ж оно поет,
И дышат им жрецы его до века,
И храм его велик, и этот храм цветет
В жилище сердца человека!
Очарованьем ночи мглистой…
Очарованьем ночи мглистой
Моя душа покорена, —
Из дали огненно-искристой:
Глядит надзвездная страна.
За грань высокого предела
Летят послушные мечты,
И ждет небесного удела
Душа при виде красоты…
Но в блеске дивного чертога
В смятенье меркнет мысль моя —
И жаждет зреть земного бога,
Уйдя в надзвездные края!
Выбор
Важный, хмурый и седой…
В том же самом королевстве
Жил и рыцарь молодой.
За гранитными стенами
В пышной свите, во дворце
Юный паж ютился скромно
С первым пухом на лице.
Юный паж, король и рыцарь,
Все влюбились вдруг за-раз
В чернокудрую принцессу
С светозарным блеском глаз.
Чернокудрою принцессой
Каждый жаждал обладать…
Но кому ж она решится
Сердце гордое отдать?
— «Я владею королевством,—
(Ей сказал король), — и вам
Вместе с верным мудрым сердцем
Власть и трон мои отдам».
— «На турнире, в честь прекрасной
Выйду я на смертный бой
И её прославлю имя»
(Рыцарь клялся головой).
Паж молчал… Но взором нежным
Много-много говорил…
Правда, власти королевской
Он ни мало не сулил,
Правда, даже громкой славы
Не посмел он обещать…
Но за то любить умел он,
И умел… молчать.
В душистой южной мгле, в тиши паслись стада, —
Раздался в небесах звук гимна, тихий, нежный,
И в облаках зажглась лучистая звезда.
Хор светлых ангелов, спускаясь по эфиру,
Тем гимном возвестил, что родился Христос,
Что Он всему, всему страдающему миру
С собой великое прощение принес…
Звезда плыла в ту полночь роковую,
И пастухи за ней в смятенье духа шли;
И привела она к пещере, в глушь лесную,
Где люди Господа рожденного нашли.
С той ночи в небесах горючая, златая,
Звезда является на небе каждый год
И, сердце трепетом священным зажигая,
К Христу-Спасителю рожденному зовет.
Кувшинки
Зелено-белые над речкою хрустальной…
О дети вод, далекие земли,
Мне мил ваш вид холодный и печальный!..
Нет аромата в вас, нет прелести живой,
И красотой вы взора не пленили,
Но тайной странною, красивой и немой,
Меня безмолвно вы, невольно умилили…
В тиши речной таите, мнится мне,
Волшебный мир веленьем странным рока.
И часто по ночам вы снитесь мне во сне,
Как духи светлые хрустального потока…
Зима
Легкой поступью и смелой
Вышел в час утра?
На кудрях ее пушистых
Много блесток золотистых,
Много серебра.
Эти локоны седые,
Крупно в кольца завитые,
Бьются о плечо.
На губах зари багрянец,
На щеках живой румянец
Пышет горячо.
Рукавичкою взмахнула —
Раз! Куда бы ни взглянула,
Застлан бел ковер…
Новый взмах — и речка стала,
Та, что звонко лепетала
С давних пор.
Кверху руку поднимает —
Вмиг деревья накрывает
Чистым серебром.
По вершинам бродят взоры —
И роскошные узоры
Вытканы кругом!
Эта белая шубейка
Всем знакома, чародейка,—
Матушка-зима.
С легкой поступью небрежной,
С пеленою белоснежной,—
Вот она сама!
Припасайте ж в эту пору
Снеговую, детки, гору,
На реке каток,
Благо солнечный и ясный,
Чуть морозный, но прекрасный
Выдался денек!
Земля и солнце
Поля и лес —
Все славят Бога:
Христос воскрес!
В улыбке синих
Живых небес
Все та же радость:
Христос воскрес!
Вражда исчезла,
И страх исчез.
Нет больше злобы —
Христос воскрес!
Как дивны звуки
Святых словес,
В которых слышно:
Христос воскрес!
Земля и солнце,
Поля и лес —
Все славят Бога:
Христос воскрес!
Молитва Ангелу-хранителю
Веди меня, Ангел-Хранитель святой,
Туда, где нет горя, страданий и муки,
Туда, где царит величавый покой.
Крылом твоим белым укрой меня, светлый,
Кудрями коснись молодого чела,
Веди меня в мир тот желанный, заветный,
Куда не проникнет житейская мгла.
Где светлые духи Творца прославляют,
Где дивные райские песни поют,
Где темные мысли, как призраки, тают,
Где светлые думы, как грезы, встают.
Там, где носятся стрекозы
С роем пестрых мотыльков,
Где пахуче дышат розы
Нежным вздохом лепестков,
Где, свой тонкий стан сгибая,
Поднимаясь к небесам,
Повилика молодая
Забелелась нежно, — там,
В блеске зорьки пламенея,
В блеске солнечных лучей,
Смугло-розовая фея
Вышла с дудочкой своей.
У неё наряд из грезы,
Белоснежный поясок…
Шумно носятся стрекозы
У её малюток-ног.
A свирель звучит и тает,
Песнь то тихнет, то растет.
— «Пусть танцует, пусть порхает
Мой крылатый хоровод
(В звуках слышится свирели).
Праздник шумен, весел мой…
Звуки тают, тают грели
Над воздушною волной.
Я свирелью голосистой
Вам веселый шлю привет;
О весне, весне лучистой
Будет мною гимн пропет.
Пусть шумит веселый праздник,
Блещет перлами роса,
Шелестит зефир-проказник,
Ропщет майская гроза.
Сини-сини незабудки,
Ал и радостен восток…
Вы, крылатые малютки,
Ты, кузнечик, мотылек,
Веселитесь и играйте
В пляске радостной стрекоз…
Жизнь мгновенна ваша, знайте,
Как мгновенна жизнь и роз.
Все пройдет: весна и счастье,
Воцарятся ночь и тьма…
Сыпля стужу и ненастье,
Снова явится зима.
И умрут цветы и грезы,
Под холодной пеленой,
Ало-пурпурные розы,
Бело-розовый левкой.
Блеск исчезнет изумрудный
В роще, в поле и в лесу…
Миг короткий жизни чудной
К вам я с песенкой несу.
Наслаждайтесь в праздник света,
В праздник солнца и весны,
В праздник розового лета,
Счастья детского полны!»
Твои печальные глаза полны тоски.
Твои печальные глаза теперь мои
И от меня души твоей ты не таи.
Твоя любовь давно моя, моя давно,
Твоё, мой гений, существо мне отдано.
Не надо грусти и тоски, больной тоски.
Взгляни, рассеялся туман вблизи реки.
Про все минувшее давно забудь, забудь.
Я вновь твоя, склонись ко мне, ко мне на грудь.
Меркнет небес голубая эмаль,
Небо покрылось опять облаками,
Серой и будничной кажется даль.
С рек потянулись густые туманы,
Дымкой их серой окутался лес.
Вон, поднялись журавлей караваны
Быстро и плавно за грани небес.
Птицы, свободные, вольные птицы!
О, захватите с собою меня
В страны, где блещут безмолвно зарницы,
В страны, где царство лучистого дня!
Где над душистою веткою розы
Нежно струится небесный эфир,
Где так роскошны и сказочны грезы,
Где так роскошен и сказочен мир!
Песнь ангелов
С кудрями, как ночь, смоляными,
С очами, где радость святая жила,
С созвучьями песен святыми —
Явился архангел — небесный гонец.
И с ним, лучезарный и ясный,
В кудрях белокурых такой же певец.
Задумчиво-нежный, прекрасный,
И дивный, весь в золоте пышных кудрей,
В спокойствии кротком, красивом,
С искрящимся блеском лучистых очей,
Как искрится сталь под огнивом,
Слетел вдохновенный ребенок. Он пел
С друзьями крылатыми тоже,
И громко их гимн над землею звенел
«Велик и могуч Ты, о, Боже
Всесилен Творец и низин и высот,
Небес и земли охранитель…
И ярких светил и лазоревых вод
И помыслов темных гонитель.
Дай петь Тебе славу крылатым певцам,
Услышь наше, Боже, моленье…
Дай песнями славить Тебя небесам,
Земле дай покой и смиренье!»
Озера
Хранят в себе все отраженья
И леса, и нивы, и рощи, и гор, и рук человека творенья.
Хрустальные души детишек живых
Не те же ль живые озера?
Ничто не пройдет незаметным для них, —
Для светлого, детского взора.
Они отражают, как в чистых водах,
И счастье, и боль, и невзгоду…
Храните же в этих хрустальных сердцах
Прозрачную, чистую воду!
Улетают в твердь небес
За луга, за степи вольные,
За дремучий темный лес.
Миллиардом звуков радостных
Льет певучая волна…
Вся мгновений дивных, сладостных
Ночь пасхальная полна,
В них, в тех звуках — миг прощенья,
Злобе суетной — конец.
Беспредельного смиренья
И любви златой венец,
В них — молитвы бесконечные,
Гимнов дивные слова.
В них печаль и слезы вечные
Смытый кровью Божества.
В них земли восторг таинственный
И святой восторг небес,
В них Бессмертный и Единственный
Бог воистину воскрес
Их нежный аромат
Наполнил воздух сада,
Они так красят сад!
Ведь у тебя, малютка,
Есть дома много роз
А здесь вот незабудка,
Вот ландыш, полный слез;
Левкой такой душистый,
Горошек, резеда,
Ромашки серебристой
Пахучая гряда
Не рви ж цветов, не надо!
Их нежный аромат
Наполнил воздух сада,
Они так красят сад!
Алые зори, как пурпур закаты…
Горы и скаты, стремнины без дна…
Высились в гордом молчаньи Карпаты,
В сказочно-тихом молчании сна.
Вдруг, словно гром разбудил их стремнины.
Дрогнули горы под пушечный вой,
И зашумели леса-исполины,
И закипел по отрогам их бой…
Ожили горы — и влагой кровавой
Горные жадно напились снега…
Витязи наши, покрытые славой,
Встретили дружные рати врага…
Русским героям не страшны Карпаты,
Вражьи дружины им все нипочем…
Львами сражаются наши солдаты
Под пулеметным, ружейным огнем.
В сердце кипит непрерывное пламя:
«Родина… Вера… И знамени честь»…
Гордо колышется русское знамя,
Птицей несется крылатая весть.—
Весть о победе… Снега и закаты!
Пропасти, бездны и горные скаты,
Тропы, ущелья, вы видите вновь
Русскую славу и русскую кровь!
Ангел у постели ребенка
Ночь… Тишина… У киота
Тихо лампада сияет…
Светлый и радостный кто-то
Детский покой охраняет.
Очи, как звезды, мерцая,
Дивною блещут красою,
Кудри, до плеч ниспадая,
Темною вьются волною.
Он из надзвездного мира
В мир поднебесный явился,
Рея в пространстве эфира,
К детской постельке спустился.
Вея крылом белоснежным
В милые сонные глазки,
Голосом тихим и нежным
Шепчет он дивные сказки…
Истина и счастье
Сказка в стихах
Над сонным городом две женщины стояли…
Была одна из них, как солнце, хороша,
Огнем надменности глаза её сияли,
Из них смотрела гордая душа.
И пышное до пят струилось покрывало,
Фатой жемчужною был обвит стройный стан.
Все в ней не смертную простую обличало,
Все говорило за высокий сан.
Другая женщина беднягою казалась —
В лохмотьях вся, печальна и грустна,
Так резко с головы до пяток отличалась
От спутницы-красавицы она.
Ho взор её сверкал огнем живым и ясным,
И в нем сияли ум и мыслей чистота,
И светом неземным, суровым, но прекрасным
Сияла каждая спокойная черта.
И первая из них, поднявшись на пригорок,
Взглянула вниз, где город мирно спал,
И взор её живой, внимателен и зорок,
В одно мгновенье ярче заблистал.
— «Я властвую над ним! — надменно прошептала
Красавица. — Нет дома, там внизу,
Где б щедро я свои дары не рассыпала,
И где б не уняла я тяжкую слезу.
Я Счастием зовусь. Дары мои могучи.
Желанна людям я. Они меня зовут.
A ты? Что дашь ты им? С собой несешь ты тучи,
Ненастье и грозу… Скажи, зачем ты тут?»
«Зовусь я Истиной, — промолвила другая, —
Пускай волшебницей ты доброю слывешь
И людям всем, как фея молодая,
Дары роскошные так щедро раздаешь.
Я буду близ тебя и я тебе открою
В минуту радостей, довольства и пиров,
Что там еще, за той высокою стеною
Подачек ждет голодных много ртов.
И, ослепленной щедростью своею,
Тебе открою я все нужды мира их…
Из нас полезней кто? Ты ль добротой твоею
С раздачею даров прекрасных и благих —
Иль я, убогая, в лохмотиях смиренных,
Но зоркая, как день, как сокол с высоты…
Без помощи моей всех нужд их сокровенных,
Прекрасное дитя, ведь не узнала б ты!»
