Ивовая свирель
(Pajupilli)
Я не знаменосец,
не лидер с орлиным сердцем
на нашем пути к рассвету Земли.
Я – ива на краю водного потока,
где пронзительные ветры,
где царит мировой мятежный дух.
Стану однажды свирелью,
сыграю простую мелодию,
в которой буря, боль, любовь,
и немного утренней зари.
Перевод Геннадия Михлина
Море
(Meri)
Ты – море, возлюбленное мною,
Я – берег, которому некуда убежать.
В хмуром упрямстве
ты странствовал, не замечая меня.
Обманчивый, жестокий путешествовал
к другим берегам.
Безнадежность туманом витала надо мной,
силы в моем сердце кончились,
чем жила не знаю.
Потом ты вернулся сияющим –
пропадавший в зрачках моря,
целовал мои ноги,
пел: ты – единственная.
Тысячу раз уже прокляла тебя,
тысячу раз простила.
Перевод Геннадия Михлина
Жемчужная цепочка
(Helmiketju)
Я просто слишком молода,
твои горячие глаза передо мной,
в которых выражение всех ласк –
обжигают.
А что я могла дать –
только мое грустное сердце.
Но за тобой следом
движется моя сомнамбулическая тень.
В тихой влюбленности
гляжу на твое лицо.
О, мой коварный Бог
подобен красному ларцу,
прячущему днями и ночами
жемчужную цепочку моего сердца,
которую подарил мне.
Но, если ты, уставший от меня,
закроешь глаза,
то я исчезаю тише,
чем звезды на утреннем небе.
Перевод Геннадия Михлина
Развод
(Ero)
Нашу любовь решили забыть мы,
решили идти по разным дорогам,
не помня отныне друг друга.
Что за безумство решенье то было!
Тоска – словно след от отрубленной ветки,
которой уже не сомкнуться с невидимым деревом!
С бледными смеющимися лицами
красную лилию любви мы растерзали,
истоптали светящиеся лепестки под ногами.
Но красная лилия не желала умирать.
Было мучительно видеть ее стремление жить.
Рваные цвета и свет каждого листика,
и изломанные стебли тянулись к небу
в сдавленном до безмолвия бедственном крике.
Только что выпавший снег окрашивался каплями крови,
и в воздух поднимался кровавый туман.
Это ви́дение пронзило нас обоих, как двух убийц,
и мы отвели свои ужасные друг для друга глаза.
Перевод Геннадия Михлина
Сумасшедший
(MielipuoliI)
Кто-то разбудил меня,
и холодные пальцы схватили мои запястья.
Это был сумасшедший.
Мы бродили по пустым комнатам,
и пришли в большой зал.
Окна были открыты.
Луна светила.
Запах гниющих листьев пробился снаружи.
– Ты молодое мясо, – сказал безумец. –
Скоро станешь землею,
холодной черной землею,
все члены твои станут землею,
узкие пальцы твои станут землею,
красный рот – и это земля,
уже больше не поцелует!
Увидела, что все закачалось.
Яростным рывком я высвободилась
и побежала, бежала, бежала!
Ужаснулась эхом моего крика в пустых комнатах.
А позади меня издевался голос сумасшедшего:
Умрешь, умрешь, умрешь, умрешь!
Перевод Геннадия Михлина
Изумительно печальный вечер
(Ihana surullinen ilta)
На воде матовая золотая дорожка,
падающий круг солнца коснулся горизонта.
Закрывались цветы. Томления полный запах земли,
легкий пурпурный сумрак будто целовал мои глаза.
Большие бархатно-черные бабочки
падали замертво на землю.
На воде матовая золотая дорожка.
Перевод Геннадия Михлина
Первый снег
Я забыла про белизну,
глядя на тяжкие краски осени,
и однажды утром передо мной была белизна.
Я стояла в немом изумлении.
НЕжный кристалл таял на лице
прохладным ароматом,
и покой белого пейзажа
лился в душу, словно напиток.
Будто Бог, листая книгу судеб,
перевернул
кровью и золотом осени исписанную страницу
и раскрыл огромное белое полотно,
где бледным лучом зимнего солнца
пишутся песни,
прохладные и прекрасные,
как снежные звезды.
Перевод Э. Иоффе
Первый снег
Я забыла о белизне,
глядя на густые краски осени,
и однажды утром белизна
расстелилась передо мной.
Я остановилась, удивленная:
на моей щеке снежинки
ласково распались
в прохладный запах.
И покой белизны, как напиток,
утолил мою жажду.
Будто бы творец, листая книгу жизни,
закрыл осеннюю страницу,
написанную золотом и кровью,
и открыл другую, новую страницу:
белую равнину.
Чтобы зимнее солнце
бледными лучами
написало на ней прохладные песни:
песни,
подобные снежинкам.
Перевод Н. Матвеевой
Разрыв
Мы решили забыть о своей любви
и решили врозь по земле скитаться,
не вспоминая имен друг друга.
Какое безумие в этом, боже!
Разве рубец от сорванной ветки
может исчезнуть потом бесследно!
Громко смеясь поблекшими ртами,
мы разорвали красную лилию
и растоптали горящий цветок.
Но красная лилия умирать не хотела.
Было страшно смотреть на ее усилия.
Пламенея, дрожала она под ногами,
и поднимался растерзанный стебель,
как вопли немого о помощи неба.
И свежий снег покраснел от пролитой крови,
и деревья окутал кровавый туман.
В красном тумане мы взгляды скрестили,
это были взгляды убийц,
и мы отвернулись одновременно —
были ужасны наши глаза.
Перевод Юнны Мориц
Бог и я
Я целый день листала две большие книги
о бабочках, цветах, о золотых жуках…
Я читала, затаив дыханье,
и когда на миг очнулась, —
увидела, как ты, создатель,
через мое плечо заглядываешь в книгу.
И вдруг
я тебя полюбила.
Наверно, ты был еще молод,
когда все это создал…
Как счастлив ты был,
когда,
сверкая алмазами
и крупинками золота,
все это
выпархивало из твоих искусных пальцев!
Как много создал ты красивых безделушек!
…Потом ты создал человека,
а человек придумал много зол:
различных партий, армий…
Как это надоело!
О, если бы ты все еще был молод!
И, только что создав цветы и мотыльков,
подошел ко мне, таинственно сияя,
и взял бы меня за руку, как старший брат — сестру,
и повел бы меня смотреть
твои творенья!
Я глядела бы во все глаза.
А ты —
ты был бы чуточку польщен.
Я листаю две большие книги,
а ты, создатель,
глядишь откуда-то издалека
и печально улыбаешься, вспоминая время,
когда еще был ты молод.
Перевод Новеллы Матвеевой
Ночное небо
Синее поле небес
бурями вспахано,
звездным овсом серебристым
засеяно —
зябким и редким
звездным овсом…
Кто
жнецом назовется?
Кто возьмется за лунный серп?
Перевод Новеллы Матвеевой
Черный аккорд
Ночь, как огромный черный цветок,
где тычинками бледные человечьи сердца
дрожат пред твоей улыбкой, о Смерть.
Кого раздавит этой ночью твоя страшная колесница?
Из кого этой ночью ты медленно выжмешь жизнь?
Чей предсмертный крик прозвенит в ночи,
похожей на черный, огромный, дрожащий цветок?
Нет больше молитвы на наших устах,
Наши воздетые руки давным-давно опустились,
как сломанные цветы
под колесами черной твоей повозки.
Перевод Элеоноры Иоффе
Печаль
Смотри, мой друг, склоняется над нами
цветком иссиня-чёрным небосвод,
и звёзды золотистыми жуками
в его глубинах ищут ночи мёд.
Так молоды мы, так полны печали
в ночном сиянье наши голоса,
и нам не спится, и сердца отчаянно,
как птицы в клетке, бьются в небесах.
Погожих дней за горизонт скатилось
так много, золотых ночных жуков
так много, улетая, заискрилось
с тех пор, как я в объятиях забылась
твоих. Всё это нынче далеко,
как светлый день, за горизонт скатилось…
Перевод Элеоноры Иоффе
Море
Ты – море, любимый,
я – берег, которому не убежать.
Ты в угрюмом упрямстве
переступил через меня
и блуждал у чужих берегов,
неверный, жестокий.
Отчаяние окутало меня туманом,
силы сердца иссякли,
не знаю, чем я жила.
И тогда ты вернулся, сияя
бездонными морскими глазами,
целовал мои ноги,
пел: ты единственная.
Тысячекратно я прокляла тебя,
Тысячу раз простила.
Перевод Элеоноры Иоффе
Тантал
Мы идём по улице.
Ты – Тот, Кто Придёт, и я,
и мы голодны.
В витринах – красные яблочные пирамиды,
апельсинов сочные солнца,
жемчужные горы прозрачного винограда.
Когда отворяется дверь, мы жадно вдыхаем запахи,
и ты говоришь мне: ешь!
Ты не змей,
в тебе только мудрость жизни,
Ты ведаешь, что очищает и освежает кровь.
Но у меня нет денег,
и никто не даёт мне работы.
Я тороплюсь уйти,
а ты приказываешь, упрекая: ешь!
Я – твоя вселенная,
и мне нужно кормить тебя,
как и моя вселенная должна бы кормить меня.
Может, разбить витрину?
Ты не знаешь о законах и предписаниях,
о тяжкой скале, нависающей над Танталом.
Удивляешься голодным скитаниям посреди изобилия.
Перевод Элеоноры Иоффе
Последнему
Открой свой измученный рот
и кричи!
Всё погибло!
Солнце в последний раз закатилось
жалкое, угасшее.
Земля в последний раз отцвела.
Смех умер.
Последние слёзы текут усыхающим ручьём.
Все умерли.
Есть только ты,
последнее дитя,
я твоя гаснущая жизнь!
Но ты ещё живёшь!
Открой свой измученный рот
и закричи – завой!
Муки всех,
кто ушёл до тебя.
Ненависть всех,
кого больше нет.
Тоску их – всех тех,
кто напрасно протягивал руки,
чьё имя, чей прах никому не известны!
Так пусть же сорвётся Земля почерневшая
со своей привычной орбиты,
ибо нет больше солнца –
пусть срывается в космос!
Как знать – может, она донесёт тебя и твой крик
до того Великого,
волей которого мы существовали!
Открой свой измученный рот и кричи,
ты, ничтожная искра
угасшего пламени жизни!
Отнеси ему, Неизвестному,
наш плач и наше упорство
и вечное наше проклятье –
тех, чьё имя, чей прах никому не известны!
Перевод Элеоноры Иоффе
Погожий осенний день
Лес земля и небо
полны безнадёжной прелести.
В воздухе почвы усталой улыбка
и вздох облегченья.
В небе осеннего солнца
холодная яркость.
В тёмно-зелёных деревьях
блистают багровые пятна,
а на холме промельком
среди пожелтевших листьев
робкий синий взор
запоздалого колокольчика.
На пригорках сверкает брусники,
поздней ягоды,
алая артериальная кровь.
Небо, летом будто спускавшееся на землю,
ушло в недоступные выси.
Оно потемнело,
словно нежные летние ночи
напоили его синевой мириады цветов.
Всё, всё исчезло –
лета наполненные мгновенья,
цветущие дни, улыбающиеся ночи.
В холодном блеске осеннего солнца
плывёт аромат спелых яблок
и созревших колосьев,
а из леса доносится шорох
осыпающихся семян
Перевод Элеоноры Иоффе
Маки
Ночью, видно, какой-то бог
бродил в моем саду:
раскрылись все маки,
не смею ступить, –
боюсь сгореть в крохотных огоньках.
Опьяняющий звон птичьих песен,
брызгами невидимого фонтана
сверкая, сыплется на меня.
О ветер пустыни,
вдаль унеси плачущее и смеющееся сердце!
Перевод Элеоноры Иоффе
Маки
Не боги ли в эту ночь
посетили мой сад?
Все до единого раскрылись маки.
Кажется, если выйду,
их маленькие факелы
сожгут меня.
Точно капельки незримого фонтана,
птичьи трели брызжут и сверкают.
Сердце мое и смеется и плачет…
О ветер пустыни!
Унеси его вдаль!
Перевод Новеллы Матвеевой
Последний вечер апреля
Тихий вечер.
Стрехи уже не вздыхают под ветром,
и солнце скрылось.
В молчаливые синие сумерки
погрузились леса и скалы.
Из смолистого курева темной заросли
луна выплывает
и застывает
на небе,
словно большой изумленный цветок,
пахнущий свежестью ночи.
Бледный, колеблемый свет
и неподвижные черные тени…
Где же вы, песни вешних потоков,
где ваш голос, полный жизни,
птиц перелетных кликам подобный?
Где ты, время,
когда зеленая кровь травы
кажется алой?
Перевод Новеллы Матвеевой
На груди земли
Как хорошо прильнуть к тебе, земля,
окунуться в море твоей зелени!
Сквозь траву пробивается нежная синь
подснежника,
словно удивленный глаз.
И сверху, сквозь листву ветвей, сочится
зеленовато-желтый свет.
Люблю тебя, земля,
черную и коричневую,
зеленую и выжженную зноем!
Люблю тебя, земля,
то замирающую, то опять живую…
Твоя грудь — как зеленый алтарь.
Мое тело, приносимое в жертву жизни,
впитывает его ароматные курения.
Земля!
Сделай меня себе подобной,
обновляющейся, созидающей
силою бесконечного вдохновения!
Если глаза мои ослабнут,
сердце затихнет и онемеет,—
пусть властный зов твой, крик твой,
дикий, пылкий,
меня пронижет брызгами расплавленного
Золота
и вновь во мне разбудит
мир солнечный, сияющий, цветущий.
Перевод Ивана Киуру
Солнце заходит
Ты утомленно дышишь,
холодное красное солнце.
Еще недавно ты пылало над землей,
в блеске слепящем
катясь в высоте.
Ты прячешься за море,
а на морском берегу
остаюсь я, маленькая и одинокая…
Солнце, горящее дивной красой,
солнце, холодное в багровом сиянии,
сердце мое леденеет:
зачем ты меня покидаешь так безучастно?
Посмотри, как я дрожу,
как простираю к тебе руки,
когда ты отводишь лучи от меня,
перестаешь озарять мою душу!
Солнце священное!
Вот мои бледные руки:
унеси меня через вишневое море
в жгучее сердце твое.
И с тобой полечу я
в дальние страны!
Перевод Константина Еголина
Первый снег
Я забыла о белизне,
глядя на густые краски осени,
и однажды утром белизна
расстелилась передо мной.
Я остановилась, удивленная:
на моей щеке снежинки
ласково распались
в прохладный запах.
И покой белизны, как напиток,
утолил мою жажду.
Будто бы творец, листая книгу жизни,
Закрыл осеннюю страницу,
написанную золотом и кровью,
и открыл другую, новую страницу:
белую равнину.
Чтобы зимнее солнце
бледными лучами
написало на ней прохладные песни:
песни,
подобные снежинкам.
Перевод Новеллы Матвеевой
Мои первые мгновенья
Тогда на одно мгновенье Земля перестала жить
и лапландское солнце пс гасло на одно
мгновенье.
Желто-зеленые факелы северного сияния
за вершинами бледными были почти невидны,
когда, рожденная в муках,
я лежала на груди моей бледной матери
под лучами рассветной луны!
Она улыбалась и плакала,
и я услышала нежный,
и я услышала теплый запах ее груди,
я всосалась губами в багровую глубь соска,—
и жизнь, красивая и печальная,
потекла в мое беззащитное тело
белоснежными струйками молока.
И не было страха во мне,
что все это теплое золото кончится,
потому что грудь моей матери была неистощима,
как Земля, безотказно кормящая
всех, рожденных на ней.
Я также не знала жалости
к моей молодой матери,
которая собственной кровью кормила
меня в предрассветной мгле.
Я имела божественное право на эту жестокость,
право каждой маленькой жизни, родящейся на
земле.
Перевод Юнны Мориц
Ах , как долго
Ах, как долго шли годы,
когда мы на ощупь искали дорогу.
Голодные и жаждущие, мы долгими
ночами
изучали книгу жизни,
искали — и не находили ответа.
Немая тьма глядела отовсюду,
над нами издевалась смерть…
Перевод Ивана Киуру
Молитва
Господи боже, кем я была?
Всего лишь маленьким огоньком.
Я трепетала в далеком углу
и чего-то ждала.
Господи, больше я так не хочу!
Господи боже, вспыхнуть хочу
высоким и ярким пламенем!
Пускай не пройдет ночи и дня,
как сгорю дотла, все равно хочу
вся целиком превратиться в огонь
чтоб тянуться к небу сотнями рук
длинных, дивных и жутких!
Не хочу годами силу копить,
хочу в одну минуту сгореть,
господи боже, хочу гореть!
Даруй мне, господи, ночь и день:
не прошу я жизни долгой и гладкой,
не прошу бесконечных лет, чтоб нести их
к могиле, как цепи.
Даруй всего-навсего ночь и день,
и вспыхну я, как огненный столп!
Господи боже!
Господи!
Перевод Леона Тоома
Поток
Катится сильный черный поток;
посреди стремнины — крохотный плот,
а на плоту — человек.
Его бледные руки
стиснуты в кулаки,
судорожно и безнадежно.
Поток низвергается в бездну;
небо над бездной напоминает
остекленелое око…
О боже!
Сколько в потоке плотов!
Сколько людей на плотах!
И каждое мгновение кто-то
падает…
Одни проклинают,
другие — рыдают,
многие смеются,—
и каждое мгновение кто-то падает.
Перевод Новеллы Матвеевой
Зимняя элегия
О, как ты тягостно, время!
Ветер на улице свищет пронзительный.
Где-то
среди голых деревьев
колышется сердце мое на ветру —
чужое, застывшее.
Как давно это было,
когда земля утопала в цветах,
как давно это было,
когда солнце светило, большое и горячее,
как давно это было,
когда я еще любила тебя,
когда я по тебе тосковала.
Где же все это теперь?
Все кажется далеким-далеким,
закутанным в тяжелый покров сумрака:
горе и радость, ненависть и любовь.
Во мгле я чувствую лишь безымянную боль
и страх смерти.
Я словно тону в пучине.
Перевод Константина Еголина
Серая песня
Я хотела бы спеть такую песню,
чтобы нежная была и простая:
словно сложенная из хлопьев дыма —
серая песня.
Тихой грустью она могла бы тешить,
сероглазой покорностью баюкать:
ни один ее звук бы не был громок,
ни одна ее краска не могла бы
ослепить и обжечь…
Такую песню
я хотела бы спеть, чтобы, услышав
рту песню, пришел протяжно-долгий
зимний вечер… На крыше снег…
И угли
в очаге красно-сизые… И руки
на колени уронены… И смотришь
в эти угли, в мечту…
С далеких, давних
дней журчит в моем сердце рта песня,
полусонная, словно самопрялка,
на которой прядут седую пряжу —
бесконечный рассказ из серых нитей,
серых нитей, что льются, как дождинки,
из клубков-облачков пушисто-серых.
Перевод Новеллы Матвеевой
Наивная сказка
Жила когда-то принцесса
нежная, как подснежник.
Жизнь ее не услышала —
так тих был ее голос.
И принцесса вынула сердце
из своей груди
и стала с ним беседовать.
И оно пылало,
как рубиновая чаша.
И принцесса угасла,
но сердце ее
горящим факелом носилось над
пустынями
и нашло жизнь.
Но в ее грубых руках
рассыпалось в красные брызги.
Перевод Новеллы Матвеевой
Нимфы
Нимфа в красной вуали сказала:
«Краше всего облака над землей,
бегущие в небе лазурном,
словно огромное стадо овец,
или скользящие серыми клочьями,
как гигантские птицы —
кажется, крикнут они и заплещут
крылами.
Прекрасна и грозовая туча:
в сумраке гневно вздымается
темно-лазурная голова бога,
и гром и блеск потрясают окрестность.
Прекрасны облака и тихим вечером,
когда они купаются в алой заре,
как огненно-красные кувшинки у берега
могучего золотого моря».
й«
Нимфа в золотой вуали сказала:
«Краше всего — бабочки и цветы;
если ты крохотный — вот колокольчик,
ну-ка, взберись на его лепестки!
От них прозрачный воздух синеет
в жарких солнца лучах.
Чудо, что ты не умираешь от блаженства,
если, счастливый, купаться начнешь
в пыльце золотой цветочной.
Сколько бабочек!
Ангелов красота
блекнет перед их красою».
Та нимфа была мала и простодушна.
Нимфа в синей вуали сказала:
«Краше всего — бьющий родник
с дном из золотого чистого песка;
ветви деревьев смотрятся в воду,
а от листвы и блестящих лучей
ложатся золотисто-зеленые блики».
Нимфа в зеленой вуали сказала:
«Краше всего — болото,
загадочное всегда.
Когда в лодке плывешь
по заболоченной черной реке,—
небо над головой тускло-синее,
и лунный свет серебром
озаряет болотный туман,
пахнущий вереском».
Перевод Константина Еголина
Тадж-Махал
Вечерами,
когда мне грустно и одиноко
и когда я устаю от моей бедной жизни,
приходит ко мне моя странная детская
сказка-мечта:
я вижу себя маленькой девочкой
в далекой стране Востока.
Вечереет — и я спускаюсь к Джумна-реке,
где дворец беломраморный покоится
в тишине лесов;
и я приношу цветы для Мум-Тадж-Махала,
цветы сандала и цветы пепала.
Золотистой свежестью светится
лик Тадж-Махала,
S4
прозрачно-продолговатый, как спелый плод,
и я опускаюсь у ног Тадж-Махала на
мраморный пол,
и под шорох листов пепала погружаюсь в
мечты,
и в мечтах мне любовь воздвигает дворец —
прекраснее Тадж-Махала,
выше, чем Тадж-Махал,—
вечный дворец.
Перевод Новеллы Матвеевой
Красная луна
О луна, какая ты багряная!
Где была ты? Что видела?
Тихо выплываешь ты из-за деревьев,
и на лице твоем — странный трепет.
А! Ты была в далекой стране,
где пируют прекрасные люди,
где слышится смех
и воздух напоен ароматом
спелых плодов;
в твоем сиянье там
мелькают обнаженные тела
и осыпаются тенистые цветы.
Ты присела среди пирующих,
ты охмелела от чудных пальмовых вин,
37
и девушки, смеясь,
твое лицо омыли алым соком лепестков.
Ты и теперь еще видишь:
сквозь прозрачные, смуглые пальцы,
сверкая, брызжут капли сока…
И ты —
прежде холодная и немая —
полыхаешь багрянцем,
благоухаешь.
Ты чем-то взволнована,
и на лице твоем странный трепет.
Перевод Ивана Киуру
Желтый ноктюрн
Вот выплывает луна,
как корабль озаренный,
серпообразный и желтый.
Помню, в далекие дни
ты вдруг явился в смятенье,
сердце просил у меня.
Ныне ты держишь в руках
сердце мое. И жестоки
твои большие, красивые руки!
Я поднимаю к луне
руки свои, потерявшие силу.
Как озаренный корабль,
в небе луна проплывает.
Ты позабыл
сердце свое мне отдать
Перевод Константина Еголина
Моя хижина
На краю пустыни
стоит моя хижина.
Только солнце, что подымается из
песков,
видит ее.
Только волшебные глаза
диких газелей и птиц
глядят на нее.
Там дышит молодость моя,
счастливая, как цветок
с чистой росинкой в глубине
венчика
и с отражением звезды
в глубине росинки.
Перевод Новеллы Матвеевой
Синий цветок
Кто там тихо блуждает под пальмами,
напевая?
Его дыханье несет прохладу
деревьям, цветам и гнездам.
Не вечер ли там блуждает?
Не вечер ли синим цветком коснулся
моего сердца,
дремлющего под солнцем?
Куда-то уже улетела птица,
и за хижиной моей
звенит
серебряный колокольчик.
Из опрокинутого кувшина
па каменный порог моей хижины,
журча, струится вода.
Перевод Ивана Киуру
Всадник
Мимо хижины моей промчался
всадник на коне, как пламя, белом:
быстро глянул черными глазами,—
и глаза его заполыхали,
как пожар среди ночного леса.
Нынче я разбила самый лучший
свой кувшин…
И заплакала над ним.
Перевод Новеллы Матвеевой
Самум
Меня разбудили шаги.
Кто-то застыл в дверях и смотрел на меня
в упор.
Я ничего не видела — только его глаза,
только их ненасытный черный огонь.
Странный страх охватил меня,
но не успела я скрыться во тьму,
как от всего моего существа
осталась лишь горстка пепла.
И тогда он заговорил,
и я, покорно ему внимая,
склонялась всем телом, как дерево
под жарким полетом самума.
«Я увидел тебя, улетая в пустыню,
и с тех пор сильнее, чем зверя, мою душу
мучает жажда.
Ты — единственный водопой на свете,
ты пахнешь текучей водой —
вся пустыня об этом пела».
Но разве в пустынях кричат от счастья?
Перевод Леона Тоома
Восторг
Ты ощутил, любимый,
как ветер с песенкой звонкой
меж наших щек проскользнул?
Это он от восторга.
Спой мне, любимый, о том, как море
вздыхает под крупными звездами.
Не целуй меня больше в глаза,
не сожги их совсем, любимый.
Лучше спой, чтобы я увидела
море нашей любви,
а в море — наши тела
и на них мерцание звезд.
Долго ли мы плывем с тобою:
целое тысячелетие или только одно
мерцание?
Перевод Леона Тоома
Высокие флейты
Солнце ушло… Дрожу…
Сон от меня сбежал.
Мак пылает во мраке,
лев рычит вдалеке
о своей ужасной любви.
Мне чудится, будто чужое дыханье
обжигает мою обнаженную грудь.
Покраснев от стыда, выбегаю из дома,
чтобы тело в реке остудить.
О, горе! Каждое дерево,
подобно высокой флейте,
оглашает ночь дикарским напевом
Перевод Леона Тоома
Серебряная нить
Стою, обняв газель.
Мы обе глядим на луну.
Она выплывает из-за темных гор,
как богиня, что после купанья выходит
из волн,
легким облачком окутав
белые ноги.
Молчит великая пустыня.
Вот — соловей ударил
в маленький тамбурин,
и серебряной нитью
песня его потянулась
к синему куполу неба.
Звезды остановились.
Слушают, не мигая.
Перевод Новеллы Матвеевой
Прекрасное
О храм, недосягаемый для взора!
Над звездной бездной
растет цветок.
Преодолев три моря,
на своей ладье
достигну
предела черных вод.
Там белизна и радость,
там преображенье.
Я отражение морей земли,
глаза от блеска закрываю,
не смею испить прекрасной влаги,
я знаю:
свет в руке не удержать.
122
А в далях
над звездной бездной
все то же, вдаль зовущее
недостижимое.
Перевод Ивана Киуру
Звездный полет
Точно звезды летучие, наши сердца
парят высоко, высоко над землей.
Вижу взор твоих глаз, вижу сердце твое,
но в божьи сады нам закрыты пути.
Смерти нет, нет греха!
И веленьем любви
устремились мы в вечность,
в блистающий мир,
и над нами моря,
и под нами моря…
Ты слышишь ли, милый, дыханье земли?
О, не гасшг, не гасни, моя звезда!
Меня не оставь, моя звезда!
Неужели ты робок, небесный огонь,
и тебе не по силам звездный полет?
Ты в сердце мое, любимый, взгляни,
черпай силы, любимый, в сердце моем!
Ты не можешь упасть,
ты не смеешь упасть:
под нами моря, и гибель внизу.
Где ты, милый? Откликнись!
Где? Отзовись!
Я не вижу тебя,
я не слышу тебя…
Но, как прежде, во тьме,
силу смерти поправ,
одинокое сердце в вечность летит.
Перевод Ивана Киуру
Πробуждение
Холодный запах вод, летящих вниз,
и нежная от счастья песня птичья,
и синеватое сияние цветка
в меня проникли сквозь далекий сон.
И падает зелено-алый свет
в меня сквозь полусомкнутые веки.
Откуда я пришла по морю сновидений?
Наверно, я жила и умерла давно.
Наверно, я тогда была печальна!
Как странно:
ведь рта жизнь прекрасна и свежа!
Недавно дождь прошел, береза молода,
и запах тоненький проник из окон в душу,
земля сияет, вся в слезах счастливых,
и солнце слишком ласково и юно.
Что здесь и что же было там со мной?
Ах, правда,
я умру еще не скоро?
Откуда я пришла, никак не вспомню?
Наверно, я была букашкой
и плавала в березовом листе, как в лодке,
и наскочила на соломинку в конце.
О, вечное блаженство пробужденья
от холода воды, летящей вниз!
Перевод Юнны Мориц
Весна
Весенняя ночь. Так низко звездное небо,
что я пригибаю его
и приближаю к лицу, как росистую ветвь.
Я срываю звездные цветы, блистающие,
нежные:
чуть коснулась моих уст — и проснулась
к жизни — малая почка.
Душу мою переполняет ее ликованье,
ее аромат окутал меня легким облаком.
Перевод Ивана Киуру
Песнь океана земле
Я целую, земля, твою грудь, целую.
В моем лике — смех солнца
и клики
птиц перелетных.
В своей бездне подводной
волною качаю
нерожденные острова, что станут
земною
твердью, о мать-земля!
Зыбь моя бесконечна.
Вечно
рядом со мною ты,
родная:
струи рек твоих поят меня,
вливая
в сердце мое страданье и горе людское.
Их кошмарные сны
в моем грозном прибое,
пурпур крови их в гриве моей волны,—
все в зыби моей
и в пучине:
жизни буря, и жгучие ветры пустыни,
и дыханье холодных гор…
Перевод Ивана Киуру