Издалека
1.
Эту даль, что легла
между мной и тобою,
я пройду целиком.
Встану я пред тобою.
Целиком синеву
покорю я пространства,
и вдохну, и приду,
чтобы сказать тебе что-то.
Что скажу тебе я?
И скажу ли хоть что-то?
А как только скажу, —
развернусь, чтоб исчезнуть,
и закроются дали,
как поникшие крылья,
запетляет тропинка,
и все то, что исчезло,
что открылось когда-то,
тихо ляжет под ноги,
листопадом покрывшись Элуля.
И средь белых аллей
прямо к дому скорбящих,
согрешившая,
я одиноко приду.
2.
Во сне
я видала зеленое пламя,
оно разгоралось и трепетало,
оно разгоралось и горело,
оно распространялось повсюду,
дрожало,
было тревожным, ревущим.
Во сне я видала зеленое пламя.
И я проснулась, и встала с постели,
и солнечный свет вокруг разливался,
и как пред соперником, я перед ним
широко раскрыла глаза.
И я стояла
и говорила:
вот такая беда.
Большое пламя,
пламя от солнца
крепко меня за виски держало,
пламя проникало в глазницы,
и на устах пламя дрожало,
и раскаляло руки и ноги,
что возносились, как будто бы духи
в молчащих безводных пустынях.
И подняло вверх меня —
распростертую
раскрытую пред четырьмя ветрами,
предстала я пред ломящимся солнцем,
превосходившем меня многократно
своим гореньем,
и вот беда —
я, объятая пламенем,
я, с громко кричащая, —
против дневного солнца.
* * *
Тебя я сегодня
видала во сне.
Тишь и синие
долы вокруг.
Я вышла наружу —
горят три свечи,
и я взглянула на небеса:
вокруг по всей ширине небес
глядели тысячи
скромных звезд.
Я проснулась
и стала бесшумной совсем.
* * *
Те же улицы, — только они, —
что до слез мне знакомы давно,
те же люди блуждают по ним,
ну и я — та же я, все равно.
Только мне лучше них подойдет —
(колокольчик затихший из сна) —
та, что, рядом со мной меня ждет,
та укрытая далью страна.
Кто-то дышит, мне не касаясь,
раскрываясь из скрытого плена,
смотрит издали, не приближаясь,
предо мной преклоняя колена,
к тем же улицам, только лишь к ним,
что до слез опостылели мне,
к тем же людям, что ходят по ним,
и ко мне, к той же самой, ко мне.
День за днем
День за днем идет, будто сон за сном,
будто радостный поднят тост,
как тишайший звук, как намек на мост,
как тропа, что бездны сводит мостом.
День за днем, как будто раскрыт секрет,
будто в небе высоком горит свеча,
будто капля крови, будто печаль
на девичьих устах, будто скрытый свет.
День за днем я во сне моем…
Ночь и суд
1.
Эти дни, эти дни покоя, —
что за свет несут на лету!
Корабли с золотой кормою
может, знали свободу ту.
Как когда-то вели беседу
на траве, на песке, с фонарем,
для того, чтобы всем поведать
о величии древнем своем.
И поэтому: плод и хлебы
и не узнанное лицо —
этим плачем привязаны к небу
милосердия царским венцом.
2.
Над столе — только плод и хлеб.
Синь в окне и в ней облака.
Я смеюсь от счастья взахлеб,
и печаль моя глубока.
И сияет, в виденье таясь,
в фантастическом свете, во сне,
между ними прочная связь,
что любовь привела ко мне.
Только мне этот хлеб взыскать,
но воды не налью в сосуд,
потому что уже близка
эта ночь — и так близок суд.
* * *
В окошко луна постучалася скромно,
и тишь заблудилася в чаще лесной,
и древо в расколотой вечности темной
качало глубинами светлыми снов.
Проснувшись, я тихое утро узрела,
оно подошло, мне в лицо посмотрев,
как в зеркало, — будто звезда посмотрела
сквозь ветви, печальный пролился напев.
И тут же деревья ушли, зашагали
по сини, по крыльям, по водам реки,
шаги обернули высокие дали
в серебряный занавес вечной тоски.
Лицо овевали мне ветер и пламя,
едва лишь касались песка и камней,
и тот аромат, что приходит с дождями,
и свет, и свобода во мне…
* * *
Из бледности лика, из запертых далей,
для коих не было сил,
из приступов, что в виски стучали,
из жара, что не уходил, —
родился младенческий свет, и в сини
продлился его полет,
а эту тоску, одиночество, силу —
пусть тело мое замкнет.
* * *
Ты дала мне узреть себя,
ты дала мне уйти оттуда,
и идти, и идти, судьба,
и узреть, и помнить покуда.
Так теперь меня благослови
счастьем, болью и добрым словом.
Этот желтый лист — от любви
опадет и умрет, зацелован.
* * *
Ночь выходит в одиночку,
так чиста от ясных грез,
что любовь писала строчки
на воде в смятенье звезд.
Вдруг ее раскрылись очи
к красоте, что в ней живет.
Кто-то жив для этой ночи,
кто-то за нее умрет —
одинок, как лист опавший,
счастье, что уплыло в даль,
в нем и знанье, в нем и память,
и слепящая печаль…
Земля Израиля
1.
В эту синь завернувшись, млеешь,
и дремотной скрипкой звучишь,
и рука Господня лелеет
твоих древних раздумий тишь.
Ты несешь на крыльях селенья,
вот пустыни, холмы вдали,
и души моей впечатленья —
это твой многоцветный лик.
Я тебя никогда не познаю,
ты раскрыта — и скрыта ты вновь,
и глаза я свои закрываю,
если прах твой лежит предо мной,
Вдалеке, без вопросов, украдкой
я тихонько стою в стороне.
Так святись, оставаясь загадкой.
Твоя тайна застыла во мне.
2.
Земля, в тебе свет восходит
и в виденьях народа горит,
и несет тоску о свободе
среди мира, того, что сокрыт.
Ты в трепете с ним поднимешь
эту весть бесконечных пространств,
пронесешь в чистоте над ними
в Колеснице, в вселенских горах.
