Опубликовано: еженедельная республиканская газета “Карелия”, №128(828), 15 ноября 2001 года
|
Евгений ТАРЛАНОВ, доктор филологических наук |
В истории русской поэзии уже не раз отмечался явный парадокс: в кризисные эпохи, когда общество переживало идеологические переоценки и потрясения, обычно отталкивающиеся от поставленных на поток художественных достижений профессионалов эпохи, именно массовое поэтическое самовыражение постепенно отходило от них, творчески переосмысляя бурные социопсихологические перемены в жизни соотечественников.
Литература наших дней, эры 90-х, по сравнению с совсем недавним прошлым 60-80-х годов, стала временем рождения новых поэтических голосов, и оттого штампованные описания производственных будней советских лет, которые затем заметно стали сменяться по большей части однотонными камерными мотивами, порою тысячно-серыми оттисками с клише в стиле Набокова или Бродского, готовят читателям новые открытия прежде всего в сфере нелитературных профессионалов.
Автора стихов, которому посвящен наш разговор, Анатолия Анатольевича Мартынова, общественность республики знает прежде всего как блестящего кардиолога, обучившего за многие десятилетия работы своему искусству не одно студенческое поколение медфака, как заслуженного врача Республики Карелия.
Медики часто находили поле деятельности в литературе: примеры Чехова, Вересаева, Булгакова здесь и вправду могут показаться даже несколько избитыми. Впрочем, среди них были не только прозаики и публицисты: польский врач Тадеуш Бой-Желенский, погибший в 1941 году подо Львовом от фашистской пули, подвижнически перевел 100 томов французских классиков от Рабле до А. Франса. Однако поэтов среди медиков все же достаточно мало.
Интересно, что стихи А. Мартынова, известные широкой аудитории пока только по республиканским радиопрограммам и отдельным публикациям, в известной степени проникнуты той производственной темой, которая понемногу ушла из поэзии последнего пятнадцатилетия. Неброскость и, так сказать, скромность их внешней формы обманчива: за каждой ее строкой стоит как многогранный опыт врача, ответственного за чужую жизнь уже по самой природе своей деятельности, так и глубинная сопричастность всему происходящему в мире. Поэтому в том, что, казалось бы, сугубо специальный термин, обозначающий перебои в работе сердца, у автора превращается в тревожную поэтическую метафору, есть своя закономерность:
Экстрасистолы, словно выстрелы,
В сердце бьют моем раз-два-три,
Доктор милый, скажи мне, быстро ли
Их последний залп прогремит?
Прогремит он, и все остановится.
Сердце верное, дольше стучи,
Знаю я, как тебе нездоровится,
Над тобою колдуют врачи.
Мы с тобою друзья навеки,
Не предам я тебя, поверь,
Только вот человек человеку
Не всегда друг, бывает и зверь.
|
“Экстрасистолы” |
Сейчас, в начале XXI века, призыв к сопричастности чужой боли и чужому не только физическому, но и нравственному страданию выглядит чем-то, увы, довольно редким даже в поэзии. Еще более редкими в наши дни становятся художественные решения этой проблемы, связывающие ее с Великой Отечественной войной, понемногу уходящей из памяти современного нам молодого поколения. Однако сам А. Мартынов и принадлежит именно к поколению детей войны, осознавая свою личную память о прошлом как неутихающую тоску и ностальгию. В его стихах нет усложненности философского настроения, например, другого нашего карельского поэта Александра Валентика, но сама традиционность поэтических акцентов доктора Мартынова выглядит в настоящее время каким-то молчаливым укором, ибо его герой не потерялся во времени, а, напротив, сохраняет его в себе. Мартыновские строки вновь требуют от читателя острого сострадания смерти и боли, – будь то гибель на картофельном поле под немецкой бомбой двух голодных малышей – друзей детства (“Мальчишкам тех далеких дней”) или символическая в своем трагизме кончина раненого солдата Великой Отечественной под умиротворяющие его звуки любимой народной песни (“Медсестра”).
Как можно заметить, мотивы такого плана были популярны у поэтов нашего совсем недавнего прошлого. Обычно принято считать, что повторение в стиле и художественном видении убивает поэзию. Случай же А. Мартынова говорит о том, что иногда и “повторение пройденного” может стать и новаторским и даже мужественным, благородно сохраняя поэтическую традицию как бы наперекор очевидным требованиям политической минуты. Такой традицией, сполна и естественно унаследованной автором из опыта русской поэзии (и ее последнего периода в частности), является для него по большому счету чувство истории и чувство собственного дома, заставляющее его остро переживать – под тревожный звон колоколов – не замечаемый многими разрыв с историческим прошлым:
Звонят, звонят колокола,
Звонят и в праздники, и в будни…
Россия, Русь… была… была…
Россия, что с тобою будет? <…>
Ты раздарила все на свете,
Тебя продали на корню,
И обездоленные дети
Бегут в заморскую страну.
Ты продала курорты Крыма,
Карельский лес, бурятский мед,
И нефтеносный слой Нарыма
Сегодня с молотка идет.
|
“Звонят, звонят колокола…” |
Драма национальной исторической памяти видится герою Мартынова и в “словоблудье без границ” власти, но более всего в том, “что не лодка пошла ко дну, а страна завалилась в кювет” (“Крушение”).
Какими бы плакатными ни казались кое-кому такие строки, главное, исторически объяснимое в них состоит в противостоянии времени – первом признаке каждого настоящего поэта. “Любовь к родному пепелищу”, к своей малой и большой родине, страдание и мучительная боль за свою страну и родной язык (“Словно лес после пожара…”), полнокровная радость долгой и верной супружеской любви (“А мне уже не двадцать пять…”), неподдельный демократизм (“Я не люблю садовые цветы…”) и, наконец, мудрое и спокойное приятие бытия даже в его заурядности – вот те простые истины нравственного плана, которых в дни общественного хаоса так недостает остановившемуся в раздумье у книжной полки нашему современнику.
Отечество и любовь в стихах А. Мартынова едины, но цену этому по-настоящему мы узнали лишь в последние 10 лет.
Я умру очень просто:
Лягу и не проснусь…
И друзья до погоста
Понесут через Русь.
Я хочу, чтоб Россия
Приподнялась с колен,
Жила б вечно Россия
Без кремлевских измен…
|
(“Я умру очень просто…”) |
Дороже нету у меня, чем ты,
Я это понял лишь теперь, не скрою,
Всю жизнь мою хотел я только простоты
В любви моей, не знающей покоя.
Я так мечтал, чтоб рук твоих кольцо
Меня сжимало крепче и до боли,
И для меня счастливей нету доли,
Чем видеть каждый день твое лицо.
|
“Пока есть ты…” |
Полноту и свежесть мировосприятия, естественно проистекающую из романтики напряженного труда и глубокой любви к природе, из ответственности за все происходящее в нашей жизни, уже, к несчастью, во многом утраченной, можно назвать главной чертой художественного взгляда и гулкого сердечного ритма, пронизывающих строки А. Мартынова. Его стихи, задушевные и искренние, не дают прямых ответов, его ностальгия неутолима, но это, скорее, общая черта времени.
Хочется надеяться, что ожидания отдельной целостной книги стихов Анатолия Мартынова читателями, которые знают его творчество только по отдельным подборкам в газетах и коллективных сборниках (типа антологий “Кондопожские зори”, “Первоцвет” и других), обязательно будут вознаграждены в самом ближайшем будущем.
