Опубликовано: “газета “Московская правда”,
Автор: Юрий Безелянский
Только что было 125-летие Корнея Чуковского, теперь подоспело 100-летие его дочери, Лидии Чуковской. Отец и дочь вошли в историю русской культуры и литературы – не такой уж частый случай. Но в отличие от Корнея Ивановича Лидия Корнеевна избрала иной творческий путь, и об этом ниже.
Лидия Чуковская – прозаик, поэт, публицист, правозащитник.
И наконец самой собою
Я заслужила право быть.
Стучать о стенку головою,
Молиться или просто выть.
Надежда – поздно,
слава – поздно,
Все поздно, даже
быть живой…
Но, Боже мой,
как звездно,
звездно…
Лес. Я. Звезда над
головой.
Достоевский часто говорил, что у нас святых – полно, а просто порядочных – нет… Лидия Чуковская была просто порядочным человеком, неподкупным и чистым. Мерилом общественной совести и справедливости. Эту хрупкую, болезненного вида, полуслепую женщину вполне можно было назвать классиком бесстрашного заступничества.
Она родилась 24 марта (7 апреля) 1907 года в Петербурге, в семье, где не только ценили, а боготворили талант. В доме запросто бывали Ахматова, Блок, Горький, Репин, Шаляпин, Гумилев, Маяковский… Она росла среди разговоров о литературе и научилась рано мыслить. В дневнике Корнея Чуковского записан монолог его 7-летней дочери: «Нужно, чтоб все люди собрались вместе и решили, чтоб больше не было бедных. Богатых бы в избы, а бедных сделать богатыми – или нет, пусть богатые будут богатыми, а бедные немного богаче…» И отец комментирует: «Этого она никогда не слыхала, сама додумалась и говорила голосом задумчивым – впервые. Я первый раз понял, какая рядом со мной чистая душа, поэтичная».
Когда она была уже взрослой, у Лидии Чуковской состоялся примечательный разговор о народе с поэтом Николаем Грибачевым. Он сказал ей: «Вы считаете, что наш народ глуп». «Напротив, – ответила она, – у меня написано, что наш народ умен, но не осведомлен».
В отличие от многих Лидия Чуковская была осведомлена о времени и о стране. Осведомлена на личном опыте. В стихотворении «Сверстнику» она писала: «Мерли кони и люди,/ Глад и мор, мор и глад./ От кронштадтских орудий/ В окнах стекла дрожат./ Тем и кончилось детство./ Ну а юность – тюрьмой». Еще совсем юной Чуковская была заключена в тюрьму, а затем отправлена в Саратовскую ссылку. А вернувшись, поступила в книжную редакцию ленинградского Детгиза, к Самуилу Маршаку. Вышла замуж, родила дочь Елену, рассталась с мужем и вышла замуж повторно за талантливого физика Матвея Бронштейна, друга Льва Ландау. В 1937 году налаженная жизнь рухнула: Детгиз разгромили, мужа Матвея Бронштейна арестовали и расстреляли. Когда, где? Неизвестно. Впоследствии о своем муже она написала книгу «Прочерк» (прочерк – когда ничего неизвестно).
Как «жену врага народа» Лидию Чуковскую должны были арестовать, но так случилось, что она избежала ареста и мужественно (мужественно потому, что это было смертельно опасно) начала писать в стол повесть «Софья Петровна» о сталинском времени, наполненном с одной стороны, бодрым энтузиазмом, а с другой – леденящим души ужасом. «Софья Петровна» – это такой же литературный памятник эпохе, как и «Реквием» Анны Ахматовой.
Как странно,
есть еще живые,
Руками машут, говорят.
Большие, шумные такие,
И не лежат, и не молчат.
Цел мостик, речка вольно
плещет,
Туман, где хочет,
там плывет.
И не от ужаса трепещет –
От ветра! – тополь у ворот, –
писала Лидия Чуковская в одном из своих стихотворений. После войны жизнь Лидии Корнеевны складывалась трудно. В дневнике она признавалась: «…обваливается на меня вся моя неумелая, жестокая и беспощадная жизнь». И далее: «С ужасом и отвращением перечитываю свои дневники 40-х годов… Какое мое ничтожество, какая постоянная немощь перед жизнью, всегда поражение – денег нет, жилья нет… себя спасти от безоплатной работы, от лохмотьев – тоже не могу. Беспомощно, беззащитно, тщетно, бездарно».
Она судила и корила себя строго, но только тайно, в дневнике. А в настоящей жизни боролась, не сдаваясь, недаром она говорила: «Культура – не один лишь труд, но и борьба». Она много писала, однако лишь в «оттепель» ей удалось издать книги «В лаборатории редактора», «Былое и думы» Герцена». Повести «Софья Петровна» и «Спуск под воду» (о новых арестах конца 40-х, о нравственном падении и равнодушии общества) вышли на Западе и значительно позже на родине.
В 60 – 70-е годы Лидия Чуковская проявила высшую меру гражданственности, хлопоча об освобождении Иосифа Бродского, осужденного за тунеядство. Вместе с Фридой Вигдоровой Чуковская яростно боролась за молодого талантливого поэта. В условиях новой реакции Лидия Корнеевна проявила свой блестящий публицистический дар, написав письмо в защиту несправедливо арестованных писателей Синявского и Даниэля. «Идеям следует противопоставлять идеи, а не тюрьмы», – провозгласила Чуковская. В духе герценовской публицистики она пишет пламенные статьи «Гнев народа» (1976), «Не казнь, но мысль. Но слово» (1976), а еще ранее – знаменитое письмо «Михаилу Шолохову, автору «Тихого Дона» (1966), в котором она дала суровую отповедь писателю за его выступление на партийном съезде о том, что хорошо бы таких людей, как Синявский и Даниэль, расстреливать без суда и следствия.
За статью «Гнев народа» по поводу организованной властью травли Сахарова и Солженицына Лидию Чуковскую в январе 1974 года исключили из Союза писателей. Исключили, естественно, единогласно. Лишь Владимир Корнилов написал в Союз возмущенное письмо: «…И вы, мужчины, преследуете женщину, защищенную лишь личным бесстрашием. По-человечески ли это? По-мужски?..» Все было сделано, однако, не по-мужски, а по-советски. И что значит быть исключенным из Союза писателей? «Исключенный осужден был жить с кляпом во рту», – горестно отмечала Лидия Корнеевна. Ее не печатали почти 16 лет. Владимир Корнилов написал ей для поддержки духа стихи:
…Были казни, были бури,
Но среди переполоха
В жизни и в литературе
Вы, как целая эпоха.
Перед адом и кошмаром
Вы стояли что есть силы
Петроградским
ординаром,
Чтобы нас не затопило.
Знаю, Лидия Корнеевна,
Как нерадостно и трудно
Так стараться ежедневно,
Ежечасно и минутно…
Откуда взялся образ петроградского ординара? Корнилов заимствовал его из книги американца Хедрика Смира «Русские», в которой тот писал, что Чуковская, как ординар, отмеряет уровень нравственности русского общества.
Чуковская ни при каких условиях не сдавалась и продолжала работать. Написала книгу «Процесс исключения» о гонимых советских писателях. Книга вышла на Западе. Там же, за рубежом, была напечатана повесть «Память детства» (у нас в России она вышла лишь в 1989 году). Увидел свет и грандиозный труд Лидии Чуковской «Записки об Анне Ахматовой» – книга разговоров с великим русским поэтом. В ней Лидия Корнеевна воплотила завет своего отца, Корнея Ивановича Чуковского: «Помню, через десятилетия, когда мне было уже не семь, а тридцать, я однажды сказала ему, что часто встречаюсь с Анной Андреевной… В ответ он спросил требовательно-тревожным голосом: «Я надеюсь, ты понимаешь, что следует записывать каждое ее слово…» И, действительно, на века высечено каждое слово, каждая фраза и каждое рассуждение Ахматовой. Лидия Чуковская сотворила то, что когда-то сделал Иоганн Петер Эккерман в своих воспоминаниях «Разговоры с Гете в последние годы его жизни». Чуковская охватила более длительный период: 1938 – 1966 годы.
Чуковская оставила нам и воспоминания о Марине Цветаевой – «Предсмертие», о Борисе Пастернаке – «Отрывки из дневника», о Вигдоровой – «Памяти Фриды», написала портрет Андрея Сахарова – «Мощь одинокой тишины». Лидия Корнеевна многое успела сделать за свои почти 89 лет – она умерла 7 февраля 1996 года. В кратком некрологе Александр Солженицын написал: «Ее звенящий неподкупный голос страстного публициста и взыскательного критика звучал во времена всеобщего страха и замирания…»
В заключение приведу короткое стихотворение Лидии Чуковской, написанное в середине 70-х:
Россия уезжает
из России…
«Счастливый путь!
И даже навсегда –
Счастливого пути!»
А нам – беда.
Но и беда не чья-нибудь:
России.
Лидия Корнеевна Чуковская писала о литературе, а душа ее болела за Россию.
