* * *
Скрипка. Давняя память местечка.
Незатейливый дедов мотив…
На светильнике вспыхнула свечка,
Позабытый огонь пробудив.
Чередуются вздохи, длинноты,
Радость сердца — пуститься бы в пляс!
Час молитв после трудной работы,
О бесхитростной жизни рассказ.
Вся любовь, и семья, и поминки —
В переборе задумчивых струн…
Голос бывшей еврейской глубинки,
Благодарный, печальный нигун.
***
Невнятен аистиный клекот,
Деревья разрослись у речки.
Захолодеет сердце, екнет:
Евреев больше нет в местечке.
Прошелся века вихрь грозный,
Перепахали землю шрамы.
Лохматые сухие гнезда –
Как будто брошенные штраймлы.
Туман спускается на плечи,
Широкий, бело-синий талес.
Кто уцелел, ушли далече,
Рассеялись, во мгле скитаясь.
Потомки прошлого не помнят,
Они совсем другими стали…
…Был вечер слез и боли полон,
В закаты проводивший стаю.
*** Софье Лойтер и Иосифу Гину
Прикосновение согреет
Тех, с кем судьба пересекла.
Уходят старые евреи,
Несокрушимая скала.
Рожденные в глуши местечек,
Где песней воздух напоен,
Носители забытой речи,
Притч мудрых, ласковых имен;
Прошедшие погромы, гетто,
Мытарства, рубежи войны,
Невидимым Господним светом
Спасения – окружены.
Застенчивы, неговорливы,
Несли отважно жребий свой,
Считали каждый день счастливым,
Гордились долей трудовой.
Связав судьбу с другой отчизной,
Держались глубины корней,
Служили людям бескорыстно,
Молились – на закате дней.
Осилив долгий век железный,
Друзьям оставили завет:
Пройти с достоинством над бездной,
Увериться, что смерти нет!..
Свиданье бесконечно длится:
Встают из мрака – наяву –
Друзей пронзительные лица…
Люблю вас, помню – и живу.
***
Чем отличается эта ночь?..
Все возвращается в мире — точь-в-точь.
Внуки твои в поколеньях несут
Скорбного рабства тяжелый сосуд.
Пылью пустыни, осколками звезд
Путь их усеян. Средь русских берез
Горькая память скрипит на губах:
Ропот сомнений, безверие, страх,
Мрак неизвестности, пепел потерь —
Прошлое мучает нас и теперь.
В тысячный раз, отливая тельца,
Не принимаем поддержку Творца,
Но избавленье свершается в Нем —
Истинность чуда однажды поймем.
Переживая слова агады,
Мы повторяем чужие следы,
Чтобы сегодняшний плен превозмочь…
Так продолжается эта ночь.
***
Райские птицы щебечут в саду,
А призраки в гетто грызут лебеду.
Тщедушный ребенок дрожит на ветру:
– Скажи, неужели я тоже умру?..
Расчет перед строем на первый-второй,
Жена вслед за мужем, а брат за сестрой, –
Уходят безмолвные тени в рассвет.
Кровавые зори потерянных лет!
Глухими ночами среди февраля
В бреду шевелится, рыдает земля.
Бессчетных убийств первобытное зло
На судьбы народов проклятьем легло.
Мы пленники рвов, безутешных могил,
Пока нам Всевышний грехи не простил.
Те, кто затаился, и те, кто молчал,
Безвольем своим поддержал палача, –
Печать соучастья влачат до сих пор,
В потомках судьба завершит приговор.
Принять покаянье – единственный путь
Из бездны в открытое небо шагнуть,
Мольба искупленья – последний приют!..
А райские птицы поют и поют.
Мамэ лошн
Залману Кауфману
***
Сгоревших душ собеседник,
Ровесник многих, ты видишь,
Уже уходит последний
Из тех, чья вотчина — идиш.
В его холодной постели
Земных страданий вериги.
Умолкли, осиротели
В шкафу потертые книги.
Кто их прочтет без усилий?
Давно гнездятся на небе
Аиды, что сохранили
Наследство старого ребе.
Шумит в заброшенном гетто
Листвы серебряный седер.
Где непослушные дети,
Гурьбой бегущие в хедер?
Кудрявы и черноглазы,
О чуде тщетно просили!..
Ваш путь в Танахе предсказан,
Рассеян в судьбах России.
Померкли звезды местечек,
Названья прежние стерты.
Двадцатый век быстротечен, —
Хлестал свинцом из аорты.
Слез пересохли потоки,
Забылись старые беды,
Не представляют потомки,
Чем жили строгие деды;
Всю быль о ласковом доме
Ты прежде слушал вполуха.
Звучал язык незнакомый,
Над люлькой пела старуха.
Кто знал, что в светлое завтра
Их память нас не отпустит…
— Спи с миром, эйфеле Залман!..
Как много в идише грусти!
***
Азохен вей! Так умолкает идиш,
Язык местечек пестрых и слобод.
Из-за черты на вольный ветер выйдешь,
И он тебя подхватит, заберет.
Другая речь поселится в гортани,
И для потомков кончится галут.
…Но снится штетл и у крыльца герани,
Лопочут дети, женщины поют.
Весь дом пропитан теплым хлебным духом,
Семья к столу садится ввечеру.
Июнь осыпан тополиным пухом,
Две свадьбы скоро, значит — быть добру.
…Уже совсем недолго до погромов,
Расстрельных ям, безмолвных пепелищ,
Арестов, лагерей и похоронок,
Имен забытых, брошенных жилищ!..
Давно не время для воспоминаний,
Душа полна реальностью иной,
Но нет забвенью слова оправданий,
Оно вернется, всколыхнет виной.
Цветущий луг измят войной и скошен,
Никто не ждет в разрушенной избе…
Но если вдруг услышишь мамэ лошн,
Польются слезы сами по себе.
***
Пролетая над Витебском
С ветерком… Что привидится?..
Нет хазанов и шорников,
Скособоченных домиков,
Тайна в сердце шагаловском:
Все былое осталось там.
Из далекого времени
Машут крыльями лебеди
Над разливами двинскими…
Выше, милый, единственный,
Лишь врата, растворенные
В небеса опаленные.
Обнимаются с городом
Веси тихие, горние…
Задрожат отражения –
До войны, до сожжения
Живы, счастливы близкие…
Звезды сыплются искрами,
Катят волны холодные,
Где они похоронены.
Стали сумерки синие
Им приютом спасительным,
В тонкой вязи березовой
Вечность грезится образом,
Где нас ждут, невредимые,
Все родные, любимые….
***
Ростки российские израильского древа
Раскинулись по весям, городам,
Звучание восточного напева,
Печаль и мудрость передали нам.
Теряли близких, выживали врозь,
Войн и невзгод вместили окаянство.
Ярмо изгнанья пронести пришлось,
Прочувствовать родство и чужестранство,
На мерзлоте – ломить за пятерых,
Смирять поток кипучей темной крови…
Рыдать, молиться, помнить – о других,
Испить скорбей – со всей эпохой вровень.
***
В предчувствье великих событий,
Под синим шатром небосвода,
Не спите, евреи, не спите,
На дымных дорогах исхода.
Зажгите светильники срочно,
Молитесь душой неустанно,
А вдруг наступающей ночью
Откроется высшая тайна?
Пусть зов милосердный услышат,
Все те, кто открыться готовы,
Сойдет, как спасение, свыше,
Создателя мудрое слово,
Его вы даруете детям,
Связав бесконечные нити…
На нашей тревожной планете
Ищите друг друга, любите.
