А. Пчелкин. Предисловие к изданию 1976 года
При жизни В.Ю. Гольдовской немногие знали ее стихи. Даже мы, молодые, а в те времена еще лишь начинавшие, — с волнением слушая радиопередачи о своих первых шагах в поэзии, долгое время не ведали, что их редактор — поэт. Поэт несуетный, опытный, интересный.
Мы знали о сборнике ее очерков «Мякит—река капризная», читали их совместную с Г. Большаковым пьесу «Шальное олово», видели подпись В.Ю. Гольдовской под рассказами в альманахе «На Севере Дальнем» и в журнале «Дальний Восток». И — старший редактор литературно-драматического вещания Магаданского радио. Вся — внимание, и вся — прямота. Радушная, добрая, гостеприимная. И в то же время — колючая, ершистая по-ребячьи, по-женски ранимая.
Листая эту посмертную рукопись (неполную, может быть), осознаешь и другие качества этого человека: силу воли ее, верность слову и долгу, веру в доброту.
Значительную часть своей жизни — почти 25 лет — Виктория Юльевна отдала Северу. Поэтому, и покинув Магаданскую область, она продолжала писать о Севере, и стихи ее полнились грустью разлуки, тоской по нему.
…Мне кажется, что я, познав тайгу,
Коснувшись льдов, сто раз дыша болотом,
В великом оказалася долгу,
Не помянув, не описав кого-то …
И она писала все так же правдиво и страстно, всем сердцем уйдя в нахлынувшие воспоминания о пройденных путях, о встреченных людях, о пережитых чувствах.
Писать веселых виршей не могу:
Передо мной все бьется ржавый стланик.
Он, из тайги перенесенный странник,
Опять душой зовет меня в тайгу…
Баллада о кустике стланика, пересаженном с обветренных скал в мягкий грунт городского газона, перерастала под пером ее в драму души человеческой — вот так же, волею обстоятельств, перенесенной в другие края, где она одинока. Иная среда, иные условия, но нервы ее, скрученные в жгут, не в силах теперь распрямиться, расслабиться. А это уже — характер, это — судьба.
…На праздник жизни яркой и веселой
Он, в рыжих клочьях, скрюченный и голый,
Придет и скажет, яростно грозя —
Вот я принес свои сухие сучья
Зачем их жег мороз и ветер мучал?
Сломить их можно.
Наклонить — нельзя.
Вот эту суровую искренность каждой строки любого ее стихотворения и надо отнести к одному из главных достоинств поэзии В. Гольдовской. Стихи ее не расслабляют, не освобождают от боли и горечи, но они придают сил и мужества, они учат любить и ненавидеть самозабвенно, страстно, целенаправленно.
И все же наш поэт — женщина. Вдруг оттаяв, расслабившись, она открывает душу весне, свету, любви. В ней просыпается мать, подруга, сестра. «Баллада о святом Валериане», «Выцветает и губ смородина», «Лось», «Пятая стена», «Смерть Бармалея». Вчитайтесь в последнее стихотворение. Не ошибитесь, оно совсем не об умирающем уголовнике. Оно о госпитальной сестре, оно о женской душе — мягкой, отзывчивой, всепрощающей, — эпитетов можно придумать много, и каждый из них будет по-своему справедлив.
Лирическая героиня стихотворения, любит ли она Бармалея? Едва ли. Ее милосердие, может быть, не похвально, но и не осудимо. Извечная драма женской души — несчастной, заблудшей, смирившейся, но сохранившей в своей глубине нечто высокое, чистое: веру в людей, в себя самое, надежду на то, что случись им встретиться раньше, и оба они пошли бы иной дорогой. Она бы спасла его. И любила бы. Так ей кажется.
Что ж! Пойдет тропинкой узкой
Продолжать свое житье.
Но капроновые блузки
Не порадуют ее.
От любви не захмелеет
Так судилось: ей одной
Быть вдовою Бармалея
И охранника женой.
Да, не все надежды сбываются. Такова уж суровая правда жизни, и то, что поэт не бежит ее, вновь и вновь говорит в его пользу.
Предисловие — не статья, всего в нем о книге и авторе не расскажешь. Но и оно, надеюсь, поможет вам взять этот сборник в руки с заведомым интересом, в ожидании встречи с поэтом, пусть не поспевшим к свиданию, но приславшим вам свое личное объяснение.
