Предисловие А.В. Щелкачева к книге Надежды Павлович “Победитель смерти”

Предисловие А.В. Щелкачева к книге Надежды Павлович “Победитель смерти”

О Надежде Александровне Павлович написано мало – сравнительно с тем, чего заслуживают ее жизнь и творчество. Вероятно, лишь немногие знают, что большая работа «Из Евангельской истории», опубликованная в «Богословских трудах» (№ 6, 1966 г.) под именем архиепископа Минского Антония (Мельникова) в действительности была написана Надеждой Александровной и первоначально имела название «Победитель смерти». Она должна была скрывать, что является автором сочинений, посвященных защите и проповеди православной веры (в частности, для того, чтобы не быть исключенной из Союза Советских Писателей), и просила надежных знакомых печатать их как свои собственные произведения. Немало таких ее статей под именами разных авторов опубликовано также в Журнале Московской Патриархии.

Кроме работы «Из Евангельской истории», архиепископом Антонием была позднее опубликована еще одна, самая большая из посвященных религиозной тематике статей Надежды Александровны «Святой равноапостольный архиепископ Японский Николай» (Богословские труды, № 14), написанная в связи с прославлением святителя.

И Владыка Антоний, и Надежда Александровна не собирались хранить секрет авторства этих двух работ вечно, но лишь до тех пор, пока этого требовали обстоятельства. Для того, чтобы глубже понять эти сочинения, необходимо кратко рассказать о самой Надежде Александровне.

Переломным моментом в жизни Н. А. Павлович было знакомство в двадцатилетнем возрасте с Оптинским старцем Нектарием. Это произошло вскоре после смерти Александра Блока, которую Надежда Александровна очень тяжело переживала. В Петрограде она была одним из секретарей Союза поэтов, председателем которого был А. Блок, ради него она переехала из Москвы в Петроград в 1920 г., оставив работу в Наркомпроссе (она была секретарем Надежды Константиновны Крупской, которая ее очень любила). На творчество Н. А. Павлович, писавшей стихи еще в гимназии, общение с Блоком оказало громадное влияние.

Старец Нектарий знал через своих духовных чад о симпатиях Надежды Александровны к большевистской революции во времена ее работы с Н. К. Крупской и о других обстоятельствах ее жизни, резко отличавших Надежду Александровну от подавляющего большинства православных христиан, к которым она себя причисляла. Поэтому, когда о. Нектарий узнал от Льва Александровича Бруни о ее желании приехать в Оптину Пустынь, чтобы работать над статьей о монастыре, он велел написать Надежде Александровне, что Оптина Пустынь не для таких, как она. Но Лев Александрович постеснялся передать такие резкие слова, и, когда Надежда Александровна приехала, старец Нектарий, выразив резкое порицание Л. А. Бруни за непослушание, позволил Надежде Александровне остаться. В течение нескольких последующих лет она вместе с супругами Бруни (Лев Александрович был женат на дочери известного поэта Бальмонта) жила рядом с Оптиной Пустынью. Под влиянием «Оптинского духа» у нее появилось желание резко изменить свою жизнь.

Живя при Оптиной пустыни, все они были как бы послушниками-мирянами у старца Нектария и часто с ним встречались. В своих воспоминаниях Надежда Александровна отмечала индивидуальный подход старца, умевшего «для всех быть всем». При встречах с ними о. Нектарий, стремившийся к жизни затворника и согласившийся старчествовать только ради послушания (он даже юродствовал некоторое время, надеясь избежать избрания в старцы), предлагал своим интеллигентным духовным чадам почитать и обсудить с ним вместе какие-нибудь философские или художественные произведения. Чтение книги Освальда Шпенглера «Закат Европы», стихотворений А. С. Пушкина, А. Блока и других сочинений такого рода занимало большое время в их общении, и рассказы о том, как интересно было читать эти книги вместе со старцем и выслушивать его замечания (а он не имел никакого светского образования, только был грамотным), – поражают ничуть не меньше, чем замечательная прозорливость старца Нектария, о которой свидетельствовали многие, с ним встречавшиеся.

После закрытия Оптиной Пустыни местные власти собирались выслать старца Нектария, как и других монахов, куда-нибудь подальше от Оптиной Пустыни, в ту область, где он родился. Однако Надежда Александровна, пользуясь своим знакомством с Н. К. Крупской и выдав о. Нектария за своего дедушку, добилась, чтобы ему позволили жить как бы у нее на поруках в дер. Холмищи недалеко от монастыря. При этом она рассказывала, что изучает народную культуру в Калужской области. Калужские чекисты, получив распоряжение оставить старца в покое от самого Белобородова (бывшего председателя епархиального совета), укрепились в мысли, что Надежда Александровна выполняет какое-то секретное задание. Это их заблуждение позволяло ей присутствовать при обысках, которые они устраивали в монастыре, защищать монахов от хамства и даже требовать, чтобы после обыска в помещении восстанавливался порядок.

Надежда Александровна приводила к старцу Нектарию многих людей, в частности – известного артиста Михаила Чехова, выехавшего впоследствии в США. В своих воспоминаниях о встречах со старцем он упоминает о Надежде Александровне, называя лишь первую букву ее имени.

В последние годы жизни старца Нектария местные власти, угрожая как самому старцу, так и людям, у которых он жил, стремились воспрепятствовать общению о. Нектария с его многочисленными духовными чадами и паломниками, продолжавшими приезжать к нему и после закрытия монастыря. Опекавшая о. Нектария Н. А. Павлович много потрудилась над организацией встреч старца с приезжими; она помогала ему вести переписку в обход бдительных надзирателей. Перед смертью о. Нектарий поручил ей оберегать могилы старцев, заботиться о сохранении монастырского скита.

До конца своей жизни Надежда Александровна ревностно, с верой исполняла это послушание. Когда многим казалось, что уберечь уже ничего нельзя, она добивалась, чтобы на полуразрушенных храмах вывешивались доски об охране их государством, чтобы в местах, где были могилы старцев (давно сравнявшиеся с землей), не устраивали свалок. Невозможно подробно рассказать об этом ее многолетнем подвиге, о ее любви и вере. Может быть, лучше привести здесь отрывки из ее стихов:

«Ну что ж! разрушить можно стены
И башни в щебень превратить,
Но даже щебень драгоценный
Душа не может не любить».

или:

«Как я смею ходить по священной земле,
Как дерзаю склоняться над ней,
Благодать в ней сокрыта, как уголь в золе,
От безумья кощунственных дней».

Надежда Александровна всегда чувствовала помощь со стороны почившего старца. В ее работе ей много помогали разные люди, в частности – ректор Московского Университета академик Иван Григорьевич Петровский, вынужденный, как и она, скрывать свою веру. Всех, кто оказывал ей регулярную поддержку, трудно перечислить. Кроме уже названного святителя Антония (Мельникова), можно назвать епископа Саратовского Пимена и архиепископа (впоследствии митрополита) Рижского Леонида (Полякова), духовного отца Надежды Александровны в последние десятилетия ее жизни (она скончалась 20 февраля/4 марта 1980 г.).

Когда Надежда Александровна начала готовиться к переходу в иной мир, точно сказать трудно, но уже в шестидесятые годы в одном из ее стихотворений можно прочесть:

«Я об одном молю: в сознаньи
Позволь мне встретить смерть мою,
Чтоб вздох последний покаянья
Стал первым вздохом в том краю».

Память о смерти не ослабляла ее энергии в служении Церкви и ближним. Ее часто приглашали выступать в научно-исследовательские институты, в Звездный городок к космонавтам, в разные вузы и т. п. – читать лекции, делиться воспоминаниями; она поддерживала знакомство и вела переписку со многими духовными лицами, писателями, художниками и музыкантами, учеными; очень много людей пришли к вере в результате бесед с нею, – у нее почти ежедневно были посетители. Переживания Надежды Александровны, события внутренней духовной жизни и привлекавшие ее внимание события культурно-общественной и государственной жизни до последних дней находили отражение в ее стихах. Изучая ее богословские работы, всегда следует помнить, что создательница этих трудов еще и поэт. Так, вместе с ее работой «Победитель смерти» можно привести одно из ее стихотворений на евангельскую тему «Дом Закхея», опубликованное приблизительно в то же время:

«У птиц есть гнезда, у лис есть норы,
Он не имел, где приклонить главу,
Его бездомье для меня опора,
Его страданьем я теперь живу.
Ты, посетивший грешный дом Закхея,
И от меня Лица не отврати!
И я к себе позвать Тебя не смею,
И только встала на Твоем пути.
Пусть недостойна ни тепла, ни света,
Но я томлюсь в беспамятстве моем,
И оттого, что Ты проходишь где-то,
Светлеет мой опустошенный дом».

При чтении работы Н. А. Павлович «Победитель смерти» может возникнуть вопрос: «Что здесь принципиально нового?» Такой вопрос возникает у людей, которые хорошо знают содержание Евангелия и ожидают найти в предложенной книге какой-то совершенно новый, принципиально отличный от традиционного взгляд на Евангельское повествование и личность Господа Иисуса Христа, чего, конечно, не может быть у православных авторов. Можно указывать, что и в частностях этой работы, с научной точки зрения, практически нет ничего нового: ее автор использует исторические и текстологические исследования других ученых. С другой стороны, этот вопрос о научной новизне оправдан, когда речь идет о работе, опубликованной в «Богословских трудах».

Чтобы не искать в работе Н. А. Павлович того, чего в ней нет, важно правильно понять ее характер и назначение. С одной стороны, труд Н. А. Павлович предназначался для тех, кто был не знаком или мало знаком с христианским учением и Евангелием, и искренне хотел бы узнать о нем или разрешить какие-то трудности с его пониманием. При этом Н. А. Павлович, знакомая, как чувствуется по изложению, со многими толкованиями и научными исследованиями, стремится органично включить их результаты в текст своего повествования, чтобы детали не отвлекали внимание читателя от главного (нужно учитывать и то, что большинству предполагаемых читателей научная религиозная литература была недоступна и неизвестна). Приведем короткий отрывок из работы, показывающий, насколько изложение автора далеко от спокойно-описательного научного изложения: «Сейчас мы действительно можем сказать, что камни заговорили. При последнем Своем входе в Иерусалим Господь ответил фарисеям, требовавшим, чтобы Он запретил ученикам и детям славословить Его: “Если они умолкнут, то камни возопиют” (Лк. 19, 40). В наши дни, когда стихает славословие верующих, и многие в мире забывают о Христе, когда мы сами забываем, что наш долг и наша радость именно в этом славословии, археологические раскопки открывают все больше камней, по которым Он ступал, остатков зданий, куда Он входил, предметов, современных Ему».

Видно, как замечательное писательское мастерство Надежды Александровны помогает ей одновременно обращаться и к уму, и к сердцу читателя, сочетая рассказ о Евангельских событиях с духовными размышлениями о современной жизни. И сейчас ее сочинение «Победитель смерти» можно смело рекомендовать для чтения людям, желающим познакомиться с Евангелием. Но это не единственный ответ на вопрос: чем интересна эта работа?

Если людей, добросовестно ищущих истину, увлечет вдохновенное, высочайшего литературного уровня повествование, то для осознавших свою обязанность самим благовествовать о Христе эта же работа может служить ценным пособием, показывающим, как это следует делать. На семинарских занятиях по Новому Завету автору этих строк, преподавателю Православного Свято-Тихоновского Богословского Института, самому часто приходилось испытывать затруднения, когда нужно было своими словами рассказывать о Евангельских событиях, и приходилось видеть, как нелегко дается это студентам, – избегать как обмирщенных, грубоватых выражений, так и фальшивой риторики или употребления слишком несовременных, архаичных оборотов речи. Знакомство с трудами Н. А. Павлович могло бы способствовать улучшению речи учащихся духовных школ.

И наконец, третья, вероятно, самая важная причина, почему этот труд с радостью прочтут все, интересующиеся Евангелием. В книге Надежды Александровны можно найти много глубоких замечательных мыслей, связанных с разбираемыми Евангельскими событиями и поучениями.

Каждое такое размышление представляет собой небольшое, в один или несколько абзацев, отступление от основной линии изложения. Познакомившись с ними, можно почувствовать, что даже, если ранее вы читали или слышали подобные мысли и рассуждения, не обращая на них достаточного внимания, то теперь больше уже вы их не забудете, навсегда осознав их важность и глубину, глубоко усвоив прочитанное.

Я ограничусь одним примером: «Святой Дух открывается в мире многообразно: и как животворящая Сила, и как пророческое вдохновение, но Христос, обещая Его пришествие, назвал Его прежде всего Утешителем. Утешать же может только милосердие, сострадательная любовь».

Не всегда можно установить, определяется выбор такого места в Евангелии общим планом изложения или же Н. А. Павлович хочет поделиться с читателями особенно полюбившимися ей мыслями: «Будем благодарить Евангелие за каждый сохраненный им жест Христа, за край Его одежды, к которому прикасались с верою и исцелялись. Этот край одежды навеки остался и нам», – такое отношение автора ко всему, о чем она говорит в своей книге, передается заинтересованному читателю.

Интересна композиция книги. В отличие от многи современных толкователей Н. А. Павлович не заботится о том, чтобы установить правильную последовательность событий, о которых рассказывают разные Евангелисты. По-видимому, по своему построению «Победитель смерти» приближается к беседам о Христе, которые вели христианские проповедники с желающими узнать подробности о новом учении, когда канонические Евангелия еще не были написаны, и благая весть передавалась устным образом. Коротко возвестив о главном, что Иисус Христос даровал людям, далее Н. А. Павлович рассказывает об основах Его учения, воссоздает образ Спасителя, используя все четыре Евангелия и, сообразуясь с внутренней логикой повествования, использует отрывки из разных мест, переставляя их по-своему. На это своеобразное построение «Победителя смерти» преподаватель Нового Завета может обратить внимание учащихся, когда обсуждает с ними различное расположение материала в трех синоптических Евангелиях.

Приведу примеры своеобразных толкований различных мест, которые читатель может найти в «Победителе смерти».

Говоря о беседе Господа с Никодимом, Надежда Александровна высказывает предположение, что вопрос Никодима о втором рождении мог быть связан с распространенной на Востоке идеей перевоплощения. Никодим, по ее мнению, вероятно, знал о ней, и думал, что слова Господа как-то с этим связаны. Ответ Господа не только отвергает это предположение, но и дает такое учение о «Духе – свободном… непостижимом для человеческого сознания, которое дает возможность вдумчивому читателю сделать вывод что никакие духовные упражнения и медитации не могли бы управлять извечно свободным в своих проявлениях, приходах и уходах Духом Божиим». «И мы знаем по духовному опыту святых отцов, что они явно ощущали приход и отхождение благодати, и никогда не дерзали вызывать ее и ее проявления».

«Эта часть беседы Господа с Никодимом особенно важна в связи с нашим отрицанием оккультных и теософских учений и соблазнительных теорий перевоплощения», – пишет Н. А. Павлович.

Интересно, как здесь широко известные святооотеческие мысли подтверждаются непосредственно Евангельским текстом, что бывает важно в беседе с людьми, сомневающимися в авторитетности святоотеческих писаний, – для разоблачения лжеучителей-оккультистов, которые «обычно говорят, что в Евангелии нет ничего против их теорий, да и практики».

В различных широко известных толкованиях Евангелия не встречается объяснения, что, обращаясь к Пресвятой Деве с креста, Господь «не мог назвать Ее Матерью, Мамой, потому что мать казненного подвергалась бы издевательству толпы и грубости воинов». Надежда Александровна, конечно, знает, что точно так же, «Жено», – обращался Господь к своей Матери и в Кане Галилейской, знает и многочисленные толкования по поводу этого обращения, но никаких оговорок, что ее мысль является лишь предположением, не делает. Для нее важно общее впечатление, литературное построение; скорбно-торжественный характер изложения не допускает таких отступлений.

Такое отсутствие оговорок, что высказываемая мысль есть одно лишь из возможных предположений, неоднократно встречается в тексте. В некоторых случаях используются апокрифические сказания. И собираются они не с точки зрения их достоверности (об этом часто вообще не говорится), а постольку, поскольку они помогают художественному раскрытию общей темы. В связи с этим можно вспомнить, что апокрифы – это не только плод злонамеренных попыток еретиков исказить Христово учение, но и попытки простых людей, часто наивные, иногда детски наивные, образно осмыслить Евангельские повествования. Что и как из этого можно использовать, определяется духовной опытностью и литературным вкусом автора. Можно вспомнить, что в то время, когда писался «Победитель смерти», многие увлекались фантастическими рассказами о Евангельских событиях Анны Эмерих, и некоторым они приносили пользу.

Не перечисляя все места, связанные с церковными или апокрифическими преданиями, я замечу лишь, что не часто можно встретить упоминания, что жену Пилата звали Прокула и что по церковному преданию впоследствии она окончила свою жизнь мученичеством за Христа.

Не останавливаясь на композиции книги Н. А. Павлович более подробно, отмечу лишь, что половину ее объема занимает рассказ о Тайной Вечере, Страданиях, Смерти и Воскресении Спасителя. Следует отметить большое внимание, которое уделяет Надежда Александровна психологическому рассмотрению сложности внутренних душевных состояний в поисках объяснений что же толкнуло Иуду на предательство и заставило Пилата произнести над Господом незаконный смертный приговор (по сравнению с другими толкованиями этой теме отводится больше места).

Окончательный ответ вполне согласуется с традиционным объяснением православных толкователей: в Иуду вошел сатана, и «Иуда ушел в мрак, действительно в ночь»; в конце концов он «казнил сам себя, так как не верил ни в любовь, ни тем более во всемогущество этого избитого и поруганного Узника», а видел лишь Его невиновность и свой грех.

Но редко можно встретить рассуждения, каким предваряется у Надежды Александровны рассказ о Тайной вечере: «Наибольшая внутренняя опасность грозила, несомненно, Иуде – человеку практического склада, пока еще честному, но доступному корыстолюбивым соблазнам. И, конечно, об этом человеке была наибольшая забота Христа, предвидевшего возможную глубину его падения». Все слова и обличения Иисуса Христа во время Тайной вечери интерпретируются как призыв к покаянию.

Не меньше внимания уделяется личности Понтия Пилата. О нем между прочим говорится, что он «не был ни кровожаден, ни садистичен, он был только безмерно равнодушен и отчужден от иудеев». Он все хотел делать по закону, и Христос, увидев какое-то доброе движение в его душе, «стал с ним разговаривать не как подсудимый с судьей, но как человек с человеком». Подробно рассматривается беседа Господа с римским прокуратором. И даже после того, как Пилат стал «судьей неправедным» под давлением толпы, и Господь был подвергнут по его приказу избиению, во время последней встречи с Пилатом Иисус Христос проявляет заботу о человеке, который еще находится в боренье, он идет по пути греха, обманывая сам себя, думая, что уступками толпе спасает подсудимого от казни, но последнее слово еще не сказано. И во время второй их беседы, когда Пилат гордо напоминает Господу о своей власти над Ним, Христос нарушает молчание. «С Пилатом Он разговаривает, но уже строже, чем в первый раз, уже не просто как человек с человеком. Он как бы ставит Пилата на место и судит его».

Такое отношение к самым жестоким гонителям, как к грешникам, заслуживающим сострадания, было уделом немногих в страшные годы большевистских гонений на Церковь, но Надежда Александровна, как отмечалось выше, знала таких людей, и воспоминания о них безусловно отразились в этой части ее книги.

Самой Надежде Александровне довелось встречаться с многими «Пилатами» и «Иудами», и она знала, что некоторые из них могут каяться. Так, она вспоминала, что поэт Николай Асеев, отказавший в материальной помощи Марине Цветаевой и считавший себя одним из виновников ее гибели, заходил в храм и горячо молился (впрочем, это покаянное чувство у Асеева было непродолжительным).

В заключение хотелось бы привести два отрывка из книги, по которым можно судить о глубокой, именно евангельской вере Надежды Александровны и которые должны ободрить читателя. Вот что пишет Н. А. Павлович, когда рассказывает о Рождестве Господа Иисуса Христа: «Есть еще удивительное в этом повествовании Евангелия о тяжком царствовании Ирода! Человеку свойственно роптать на свое время. Недаром сложилась поговорка: “Доброе старое время”. Новое всегда трудно, роды всегда сопровождаются муками, но Христос однажды избрал для Своей проповеди текст Исайи, говорящий о времени Мессии, как о “лете Господнем благоприятном”. Значит, сами оценки времени с точки зрения Божественной и человеческой несоизмеримы, и, может быть, действительно блаженны те, которые живут в”роковое время”».

Кончается книга Н. А. Павлович словами: «Христианство началось с узкого общественного и семейного круга… – вот и все зерно первоначальной Церкви, но можно ли говорить о слабости ее веры?! Это была та закваска, которую “женщина взявши положила в три меры муки, доколе не вскисло все”.Так и в наше время не количеством верующих, хотя оно велико, определяется сила христианства. Если наше малое стадо пронесет живой пламень веры, оно так же победит смерть, как и первые христиане».

Надежда Александровна не только знакомит читателей со своими (и своих духовных друзей) размышлениями на евангельские темы, но и делится с ними теми дарами утешения и бодрости, которые дает ей Слово Божие. В наше время это столь же ценно, как и в период хрущевских гонений, когда была написана эта работа, ставшая одним из лучших произведений «самиздатовской» литературы . Сегодня она может служить замечательным пособием и для преподавания Нового Завета, и для катехизации вновь приходящих в Церковь, и для каждого желающего глубже узнать Евангелие Христово.

А. В. Щелкачев

________________________________________

[1] Впоследствии митрополита Ленинградского.

[2] Внук известного художника-академиста Ф.А. Бруни.

[3] В середине сороковых годов Надежда Александровна познакомилась с вернувшимся из Америки митрополитом Вениамином (Федченковым), была хорошо знакома с архиепископом Рижским и Латвийским Филаретом (Лебедевым). До конца жизни она сохраняла в памяти впечатления от бесед со знакомыми архипастырями и подвижниками на духовные темы, щедро делилась своими воспоминаниями с близкими людьми. Памяти архиепископа Филарета, скончавшегося в 1958 году, посвящена ее статья в «Вестнике Западно Европейского экзархата» (№ 68, 1969 г.).

[4] Причины, по которым в «Богословских трудах» было изменено это название, данное автором, неясны. То ли редакция «Богословских трудов» сочла новое название «Из Евангельской истории» более научным, то ли опасались советской цензуры.

[5] В течение нескольких лет работа Н. А. Павлович «Победитель смерти» распространялась в списках – до того, как была опубликована в «Богословских трудах» под другим названием и от имени другого автора.