Перевиты наши души
Ты забыть меня не сможешь,
Не надейся, не божись.
Перевиты наши души –
Так распорядилась Жизнь.
Ты забыть меня не сможешь,
В даль любую уходи
В поисках своей жар-птицы –
Я пою в твоей груди.
Ты забыть меня не сможешь,
Ночи жаркой пеленой
Оплели-околдовали
Паутиной нас одной.
Ты забыть меня не сможешь,
Не надейся не божись.
Намертво спаялись души –
Так распорядилась Жизнь.
Перевод с эстонского
Марины Тервонен
САДЫ
1
Сады — смотри! — еще цветов полны,
хотя покинутые дачи опустели —
террасы, мостики, беседки и качели
как будто в сладкий сон погружены.
И посреди прохладной тишины
с задором новым, с новой страстью запестрели
левкои, флоксы, астры — как в апреле,
свежи, благоуханны и нежны!
Нет ни одной приметы увяданья —
пурпурно-винный георгинов строй,
настурций золоченые сеченья.
Кто устоит пред зрелой красотой?! —
Последний всплеск неукротимого цветенья
в преддверии предсмертного прощанья.
2
Заката красное вино за неба краем
нам омывает руки, лица, плечи.
Проходит все, и этот день не вечен,
но мы вернуть его — нет, не желаем.
Присев на белые ступени, провожаем
чудесный день в далекое далече.
Дни осиянные — волшебные предтечи
ночей цветущих. Милый, помечтаем!
Как виночерпии, мы черпаем, играя,
щедроты дня — от белоснежного цветенья
до наливного многоцветья созреванья.
Наш вечер — время ожиданья-созиданья:
сердца готовят жертвоприношенья
грядущей ночи, от блаженства замирая.
3
Не слышно смеха, белых платьиц не видать —
здесь дети, словно бабочки, порхали
и пряди золотистые взлетали,
такие вольные, что грех их заплетать.
Все звуки-блики ночь укладывает спать,
поблекли клумбы, враз все краски потеряли,
глухие шторы окна будто запаяли —
дом отчуждается от сада. И опять
иду-бреду одна заросшею тропою,
чтобы с террасой синей повидаться.
Отяжелев, свисают ветви надо мною,
невольно вынуждая пригибаться —
не оступиться бы, не зацепить бы где подола…
Ах, в туче тонет месяца сребристая гондола!
4
Ах, это вечное стремленье обольщенья!
Как будто розы на деревьях расцветают,
в траве ковровые дорожки расстилают
невероятно-разноцветного плетенья.
И под фатою золотистого свеченья
сад, как невеста, млеет и пылает.
Когда же дня объятье остывает —
ждет в небе месяца, бледнея от смущенья.
И выплывает месяц молодой,
серебряным струится обаяньем.
Как женщина пред скорым увяданьем,
сад все отдать готов, на все готов
в ответ, благоухания волной
вечерних достигая облаков.
КАК В ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
Как в первый день, от радости незримой
тоскующее сердце вдруг забилось
и, изумленное, воспламенилось —
то первой встречи ли неповторимой
виденье, призрак ли неуловимый
иль счастье долгожданное явилось,
и все, и все вокруг преобразилось,
как в первый день любви неопалимой.
В прозрачном воздухе расходятся круги,
и будто каннеле1 небесное играет.
Я как во сне хожу, ищу какой-то след.
На глади неба лунный лотос расцветает,
а звезд блуждающие огоньки
меня заманивают в сказочный сюжет.
ВЕСНА
Оживший сад побеги выпускает,
и каждое из крохотных растений
таит в себе букет заветных воплощений —
дом, приобщенный к чуду, замирает.
И с легким ветром эхо долетает
заоблачных, небесных песнопений,
к душе неутомимых обращений —
душа им, как паломница, внимает.
Сквозь слезы серебристых облаков
смеется солнце, ледяной покров
и зимние заботы растопляя.
Долой унылость будничных одежд!
В груди оркестрик маленьких надежд,
как птичий хор звенит, не умолкая.
НАСТРОЕНИЯ
Твой гордый взгляд меня упорно избегает —
я твоего исподтишка добьюсь вниманья!
Ведут охоту на тебя мои желанья.
Известно: холодность желанья распаляет.
Тебе не спрятаться, не скрыться — назревает
мятеж в крови, триумф завоеванья:
чем неприступней ты, тем горячей мои посланья,
такой осаде даже крепость уступает.
Как ветви, руки тянутся обвиться,
сомкнуться сильных плеч твоих вокруг —
тебе не хватит сил освободиться.
Померкнут правила, приличия тотчас.
За все, за все заплатишь, милый друг,
хочу любить тебя не завтра — здесь, сейчас!
