Горьким словом непониманья
я начала готовиться к смерти,
я позвала ее черные тени
с тенью моею слиться.
Тогда-то,
слушая внятные доводы тела,
я написала печальную книгу.
Я судьбу на цимбалы жизни швырнула,
и суть моей плоти дала мне знанье
признаков радости, боли истоков;
слепая, прошла я водовороты,
змеи ноги мне оплетали.
Знанье мое возросло безмерно,
бесследно исчезла моя надежда;
на каменистой земле моей скорби
я бога по имени окликаю,
без ласки звучит окликающий голос,
без слез отпевает его мое пенье.
Тружусь над памятью о небывшем,
всхожу по цветку к основе и корню.
Лазаря буду искать в гробнице,
любящих буду молить об объятьях,
детство в его сады верну я.
По темной подушке разбросив пряди,
тропами тайными я спускаюсь
к чистому черному ангелу тени,
глядящему пристально в реку без завтра.
Я имена вещам возвращаю,
и мне остается одно лишь имя,
одно лишь имя, одна лишь книга,
одно лишь единственное слово
невыразимой моей печали.
Бог чего?
Смерть к чему и жизнь моя к чему,
о всевышний, жизнь и смерть познавший?
Ты себе враждебен в смерти нашей –
без тебя и жизнь и смерть приму.
Ты забыл страданье – почему?
Ты любовь забыл, любовь мне давший,
в ней начало для меня, страдавшей,
в ней конец для ввергнутой во тьму.
Ты ли это, боже, или тот,
кто ведет меня и отдает
смертному влекущему обману?
Если все всегда уходит в ночь,
то тебя, всевышний, ни помочь,
ни отвергнуть я просить не стану.
Лицо
Одинокое и печальное,
как земля, чьи глубины покинуты
молчаливой толпой мертвецов.
Темным ветром
подкосило, под корень срезало
твой горящий, пылающий лес.
Вознесенное,
с твердым контуром скал, обрывов, крутых берегов,
ты с приливами горькими борешься
крепкой сетью корней скорбной мудрости,
скорбью знания своего.
Потрясенное,
ты выносишь безумие зримого,
как земля – ослепительность звезд.
И, как небо над шумом сражения,
покоряешься нескончаемой суете ненасытного дня.
Руки времени, всхлипы осени
над тобой, над твоими строеньями,
и кочевники-птицы предчувствуют и провидят дороги,
ведущие
к мертвым, к каменным векам твоим.
Но, как море, нагая
бодрствует
мысль твоя в темноте земли.
