Оригинал материала находится по адресу:
almaty-lit.ucoz.ru/publ/17-1-0-52
Капал: на перепутье времен
Каждая река Семиречья знаменита по-своему, будь то Биен или Каратал – места первых земледельческих поселений…
Еще сто пятьдесят лет тому назад прекрасные долины предгорий Алатау сохраняли свой первоначальный вид. О человеческом жилье напоминали купола юрт, мирные отары овец, табуны необъезженных лошадей. И всюду – необъятные просторы пастбищ. Мир человека и мир природы были едины. Люди здесь проживали издавна. И не только племена кочевые, но и древние охотники. Наскальные рисунки в долине реки Коксу рассказывают об очень древних пришельцах. Первым из европейцев их увидел П. П. Семенов-Тян-Шанский. Они ничуть не удивили его. Точно такие же изображения оленей и диких коз нашел на берегах Енисея исследователь Сибири Спасский. Еще в 1820 году он опубликовал енисейские рисунки в издаваемом им “Сибирском вестнике”. Уже тогда ученые относили сибирские изображения к бронзовому веку, приписывая их племени или союзу племен под общим названием “чудь”. С берегов Енисея, обогнув Алтай, проникла “чудь” к горам Тарбагатая и в Семиречье, оставляя после себя так называемые “чудские копи”.
И вот эдаким чудом, эхом из далекого прошлого стал колокол, найденный в феврале 1987 года в верхнем слое земли при строительстве автостанции в селе Капал и переданный в Талдыкорганский областной краеведческий музей. По данным работников музея, исследовавших этот колокол, он был отлит предположительно во второй половине XIX века в Воронежской колокололитейной мастерской.
Согласно церковному преданию, колокола были введены для христианского богослужения епископом Павлианом в конце IV века. Существует легенда, что прототипом современных колоколов послужили полевые колокольчики, мело¬дичным перезвоном которых однажды заслушался Павлиан.
Впервые упоминания о колоколах встречаются в исторических памятниках Запада в VII в., где говорится об устройстве колоколов при церквах Рима и Орлеана. Известно, что колокольчики, бывшие у римлян, египтян и евреев, служили для призыва домашней прислуги и рабов, подачи звуковых сигналов в общественных собраниях. Постепенно, с началом гонения на христиан, колокола утрачивают свое первоначальное значение и возвращаются одновременно с обрядом крещения.
Так о чем же молчит наш колокол?
По сведениям Талдыкорганского государственного архива, директор которого Рахима Хасановна Мукашева любезно предоставила материалы Талдыкорганского (Капальского) уезда, Талды-Курганский (Капальский уезд) входил в Семиреченскую область, которая находилась в составе Туркестанской республики. По состоянию на 1 октября 1921 года Капальский уезд состоял из 14 волостей.
25 апреля 1922 года Семиреченская область переименована в Джетысуйскую, а Капальский уезд 2 июня 1922 года переименован в Талды-Курганский. Село Гавриловка, преобразованное в уездный город Талды-Курган, стало центром уезда.
Он находился на юго-восточных и восточных окраинах Джентысуйской губернии, где возвышаются горные системы Тянь-Шаня и Алтая, занимая около 10% территории всей губернии. Территория уезда характеризуется сложным рельефом. На юго-востоке мощная горная система Джунгарского Алатау, которая являлась самой северной частью Тянь-Шаня.
В середине XIX века по ходу наступления русских войск на юг и юго-восток в северном Приджунгарье и низовьях Сыр-Дарьи появились первые русские поселения. Одним из них был Капал, основанный в 1846/47 гг. В численном отношении городского и сельского населения была очень большая разница. В первые годы советской власти сельское население в Талды-Курганском уезде сильно преобладало и составляло свыше 91%.
Почти половину населения составляли русские и украинцы. Они расселились по долинам рек. Казахи занимались кочевым скотоводством.
Интересно отметить, что русские исследователи XIX века назвали этот край Семиречьем из-за семи рек, стекающих с севера Джунгарского Алатау к озеру Балхаш: Лепса, Баскан, Саркан, Аксу, Биен, Каратал с притоком Коксу. Именно здесь, в Семиречье, проводился знаменитый айтыс Биржана и Сары, о котором затем были сложены легенды.
По данным Всесоюзной демографической переписи в разрезе аулов, волостей Талды-Курганского уезда на 1 января 1926 года число хозяйств насчитывало 33314, население – 142037 чел., из них мужчин – 77857 чел. В городе Талды-Кургане прожи¬вало 1563 чел., из них: мужчин – 7314 чел., женщин – 6249 чел. Число хозяйств – 1481.
Что касается истории города Талды-Кургана, то он возник вначале как село под названием Гавриловка.
Расположенное на выгодном месте, в долине Каратальской, село быстро развивалось, креп¬ло экономически. Так, например, в ноябре 1913 г. Алтын-Эмельский участковый пристав докладывал военному губернатору области: “Селение Гавриловское имеет 586 дворов и 4600 жителей… Общественный доход от различных оброчных статей доходит до 14 тыс. рублей. Это хороший уездный город”.
Летом 1919 г. основные части Красной Армии в Семиречье были сосредоточены в селе Гавриловском и по линии Капал-Чимбулак- Кзыл-Агач. На Северном Семиреченском фронте, в районе станиц Абакумовской и Аксуской, день и ночь шли ожесточенные, кровопролитные бои под предводительством Л. П. Емелева, который подхватил святое знамя пролетарской революции из рук А. А. Шаврова. Части Красной Армии перешли в наступление на станицу Аксускую, чтобы вырваться из белогвардейского кольца. На самых опасных участках боя видели всегда бойцы своего командира – Луку Потаповича Емелева – уроженца нашей области, тесно связавшего свою жизнь с историей освобождения края. В этом бою большевик Л. П. Емелев получил смертельную рану.
Но и на захваченных белогвардейцами территориях Северного Семиречья продолжалась борьба за Советскую власть. Неприступным бастионом встала на пути врага, прикрыв собой южные районы Семиречья и всю Туркестанскую республику, героическая Черкасская оборона, получившая свое название по месту расположения центра обороны – села Черкасское. Защитниками легендарной обороны явились жители двенадцати переселенческих сел, сумевших организовать вооруженную борьбу в тылу у белогвардейцев.
Анализ положения Капальского уезда в экономическом отношении в области торговли и промышленности за 1921 г. показывает, что частная торговля в уезде, особенно базарная, носила спекулятивный характер, товаров своего производства совершенно не было.
На рынок поступал товар только привозимый – мата, спички, рис, добываемый торговцами ведомыми только им способами, а главным образом, контрабандой, отчего, в зависимости от степени риска, поступающий товар дорожал. Из предметов, вырабатываемых на местах, поступали в продажу только табак, мыло, кожа и другие изделия кустарного производства.
Из сельскохозяйственных продуктов на рынке продавали зерно, фрукты, сено, скот, мясо, дрова, кизяк, курай. В руках частного сектора в уезде имелось около 30 простых мукомольных мельниц и маслобоек. 45 пимокатных сапожных и портняжных мастерских, 30 кузниц, 25 кожевенных заводов. Государственная промышленность и торговля в уезде отсутствовала, если не считать заготовительные предприятия, производящие закупки и переправку шерсти и сырья из Алма-Аты.
Он знает многое, этот колокол, и если прислушаться к его тайнам, то можно услышать легенду о славной дочери казахского народа, звезде искусства айтыса, акыне-импровизаторе Саре Тастанбеккызы. Она была великим поэтом, мужественной, несгибаемой женщиной, которая всю свою жизнь стремилась воспевать в своих произведениях нелегкую долю, трудную судьбу казахских женщин.
Наша справка. Краткая энциклопедия КазССР (т. 4, А-Ата, 1991 г.): «Сара Тастанбеккызы (1853, местечко Роща Таскемира, совхоз Капальский Капальского района) казах. поэтесса. О своей жизни рассказала в поэме «Западня». Если в стихах «Сердце», «Тайны сердца» воспевается любовь, то в стихах-размышлениях «Горевала», “У бессовестного брата”, “Уныние” изображается горькая правда жизни, коварство и несправедливость правящего класса, бесправное положение женщины. Произведением, в котором проявился весь поэтический талант Сары Тастан-беккызы, является известный айтыс с Биржаном-сал Кожагуловым, где она предстает как мастер поэтического слова”.
Сара была не просто акыном-импровизатором, самой природой наделенной даром мастера айтыса, она автор многих песен-дастанов. К примеру, народная легенда, воспевающая гору Баян журек, в ее переработке превратилась в достойную восхищения и самых теплых слов поэму “Журек”. Волнующе, по-женски трепетно Сара воспевала красоту родного края. В названной поэме, состоящей из тридцати семи четверостиший, особенно проникновенно преподнесена глава ‘Баян кыз”, несущая в себе глубокую философскую символику.
“Кош бол, елим” (“Прощай, мой народ”) – так называется одно 13 произведений поэтессы, несущее в себе заряд высокого патриотизма, безграничной любви и преданности земле, на которой она родилась и выросла, героическому, трудолюбивому народу, вселяющему благодатный край семи рек.
К великому сожалению, на сегодняшний день мы не располагаем достаточно полными сведениями о биографии, личной жизни нашей именитой землячки. Тем не менее, даже из того, что знаем, разумеем, можно констатировать, что Акын Сара росла и вбиралась мудрости как поэт, акын-импровизатор, как человек в среде, присущей всем женщинам-казашкам того времени, вместе с ними испытывала все нелегкие перипетии судьбы и радостные моменты материнства. В этом плане особенно проникновенно, трогательно звучат ее поэтические строки о сыновьях Ермухане и Баймухане, дочерях Рухие, Жумахан и Кипие в стихотворении “Балаларым” (“Дети мои”).
Горько сознавать, что при жизни поэтессы ни одно из ее многочисленных произведений не увидело света не то что в печатных строках, но и просто на бумаге в рукописных вариантах. Лишь доброй памятью благодарных потомков творчество Акын Сары в конце пятидесятых стало предметом изучения исследовалей. Хотя и здесь похвалиться, в общем-то, нечем. Кроме знаменитого айтыса поэтессы с Биржаном-сал до нас дошли лишь несколько дастанов, объединенных в единый цикл и являющихся поистине бесценными реликвиями казахской литературы.
Имя Акын Сары никогда не исчезнет из памяти казахского рода. Именем славной дочери казахов названо немало населенных пунктов, улиц, школ. В честь Акын Сары – величественные памятники в ауле, где родилась поэтесса, в райцентре Жансугуров и в городе Талдыкоргане. Памятный знак установлен на месте, где в 1895 году прохо¬дил айтыс Акын Сары с Биржаном-сал в Капальском районе. В Капале открыт музей, посвя¬щенный жизни и творчеству поэтессы. Все эти меры – всенародное признание и дань глу¬бокого уважения славной дочери Жетысу.
А знаменитая встреча Биржана-сал Кожагулова с Сарой назидательна потомкам. Биржан-сал, прослышав о дарованиях женщины-акына, приезжает из своего аула, что в Кокшетауской области, чтобы увидеть и услышать девушку. Биржан-сал в раннем возрасте приобрел широкую известность как певец, обладающий выдающи¬мися вокальными данными и мастерски аккомпанирующий себе на домбре. Разъезжая по аулам, участвовал в различных народных празднествах, в айтысах, объединив талантливую молодежь, создал своеобразный кочующий театр.
По преданию, Биржан-сал остановился у Турысбека-кажы, аул которого расположился в местечке между Капалом и Ара-саном и вызвал Сару на поэтическую дуэль. Айтыс состоялся у горы Ешкиольмес.
Много народу было на этом айтысе. Певцы в своих айтысах выступали против реакционных патриархально-родовых обычаев, угнетения женщин и социальной несправедливости. Их песнопения отличались непод¬дельным лиризмом, искренностью и глубиною чувства, свежестью поэтической интонации. Впоследствии М. Тулебаев на¬писал оперу “Биржан и Сара” (либретто К. Д. Жумалиева), премьера которой состоялась 7 октября 1946 года в Театре оперы и балета в Алма-Ате. В 1949 году были поставлены вторая и третья редакции, в 1957 году осуществлена новая постановка оперы. В основу этого произведения положено предание о песенно-поэтическом состязании – айтысе, между народным поэтом, певцом и композито¬ром Биржаном-сал Кожагуловым и талантливой поэтессой Сарой Тастанбековой.
… Сегодня у подножья горы Ешкиольмес стоит памятник Саре Тастанбековой, на котором начертаны слова “Менi де балам деп еске ал, журтым” (“Не забывай, мой народ, что я твое дитя”). Она останется в памяти благодарных потомков навсегда.
Да, подлинную историю стереть из памяти народа невозможно. Время это доказало. И чудится мне, что найденный в Капале колокол, если бы сумел выговорить, рассказал бы нам обо всем этом и многом другом подробно и без прикрас.
Канат АУЛЬБЕКОВА
