“Мне бы родиться в столетье Серебряном…”

“Мне бы родиться в столетье Серебряном…”

“Комсомольская правда”, газета. 7 февраля 2004 г.

Автор – Василий Головин

В издательстве «ДизайнПресс» вышла поэтическая книга «Небесные песни». Ее автор Наталья Лайдинен. Новое имя в российской поэзии. Наташа – родом из Петрозаводска, выпускница МГИМО. Кандидат социологических наук. Ее кандидатская диссертация посвящена проблемам политического лидерства. В настоящее время – профессионально занимается социологией.

Наташа, социология – наука предельно конкретная. В отличие от поэзии с ее абстракциями, метафорами, эзотерикой.  Как вы совмещаете два противоположных состояния?

– На самом деле здесь нет проблемы. Марина Цветаева писала, что подлинный поэт –  «дар души и глагола». Пушкин, Державин, Тютчев состояли на государственной службе. От этого они не переставали мыслить образно.

– И кому вы обязаны своей поэтической увлеченностью?

– Прежде всего – маме. Она – педагог, в молодости сама писала стихи. Мама не ругала мои первые смешные строчки, наоборот, мягко поправляла неточности. Большую роль сыграли и учителя литературы Ангелина Александровна Пузенко и Елена Васильевна Щемелева. Они привили мне любовь и уважение к слову.

– Как вы решились на издание книги?

-Честно? Я долго колебалась. Одно дело, когда  пишешь для себя, в стол, другое – для читателей. Но близкие мне люди убедили, что это нужно сделать. К тому же, мне повезло. Я встретила неравнодушных людей –  замечательного издателя Бориса Валита, с которым мы разрабатывали концепцию книги, и Заслуженного художника России Юрия Иванова, который иллюстрировал мои стихи.  Все вместе мы решали сложную задачу. Ведь я отобрала для публикации стихи и те, что написаны в детстве, и те, что родились только вчера. Очень хотелось сделать цельную книгу.

– Вы начали ее с циклов «Предчувствия» и «Отражения». В предчувствиях творчества, любви, смерти для вас заключен какой-то сакральный смысл?

– Я  не считаю, что человек приходит в мир как tabula rasa – абсолютно свободным от прошлых впечатлений. Здесь я являюсь последователем древнеиндийской философии, иудейской мистики, которые говорят о долгом цикле перевоплощений души и сознательном духовном выборе своей судьбы.

Да, в этом смысле сакральный смысл присутствует.

– Верно ли утверждение, что поэтическое состояние – привилегия влюбленных и страдающих?

– По-моему, это слишком упрощенное представление о поэзии. Поэтическое состояние появляется тогда, когда человек отрешается от повседневности. Чтобы родились стихи, вовсе не обязательно сидеть в темном углу, заламывать руки и безутешно лить слезы. Важно, чтобы появилось нечто такое, что приподнимет над будничным, откроет новые, неожиданные краски. В такие мгновения душу пронизывают тонкие энергии творчества, человек пишет стихи, сочиняет музыку или просто совершает какой-то совершенно несвойственный для него поступок. Конечно, любовь стимулирует творчество, это я по себе знаю, но не является единственным вдохновителем.

– Чья поэтическая биография произвела на вас самое яркое впечатление?

– Меня потрясли поэтические биографии двух женщин – Марины Цветаевой и Эмили Дикинсон. Две разных судьбы, две разных поэтических почерка, две эпохи. Но оба имени объединяет яркость и фатальность поэтического дара. Марина Цветаева на кончиках нервов переживала каждую секунду бытия, взлетая и проваливаясь в бездны. Она страстно любила, страдала, отчаивалась. А блестяще образованная, благополучная Эмили Дикинсон отошла от мирской жизни, затворилась в своем доме в Новой Англии и не выходила из него до самой смерти, ни с кем не общаясь. Она писала стихи о гармонии души и природы, находила поэтическое вдохновение в обыденных вещах, на которые человек в суете обычно просто не обращает внимания, – цветы, птицы, смены сезонов. Цветаева сражалась за своих любимых и свое творчество. Дикинсон писала в одиночестве и складывала стихи в сундук, заботливо перевязывая ленточкой. Но и та, и другая оставили колоссальное поэтическое наследие, яркие биографии души. И они меня поражают.

– В юном возрасте вы переболели Пушкиным?

– «Переболеть Пушкиным» нельзя. Есть такие поэты, писатели, художники, к которым хочется возвращаться всю жизнь потому, что они – неисчерпаемы. Как и все романтичные натуры, в отрочестве я «переболела» Лермонтовым, тогда он казался мне ближе, острее Пушкина. А сейчас я понимаю, что пушкинская поэзия настолько гармонична и многолика, что только начинаешь ее чувствовать по-настоящему глубоко. А вообще я выросла на поэзии Серебряного века, которую очень любили в моей семье. Цветаева, Волошин, Блок, Кузмин… Кроме того, мне интересна поэзия немецкого и английского романтизма.

– Компьютерный век с его технологическим мышлением, на ваш взгляд, не убивает поэзию?

– Не убивает, так же как не убивал ее век папирусных свитков, глиняных табличек, типографской краски.  Разве можно отнять жизнь у бессмертного?

– Профессиональные поэты весьма требовательны к первым поэтическим опытам. Вы не боитесь их строгого суда?

– Я его жду. Однажды я подарила подборку моих стихов известному карельскому литературоведу и писательнице Софье Лойтер. Получила рекомендацию не сдаваться и обязательно писать дальше. Такие напутствия бесценны. Они дают крылья. Очень надеюсь, что мою первую книгу стихов примет читатель.

***

Брожу по незнакомым храмам,

Пустым и гулким в поздний час,

Овеян синим фимиамом

Торжественный иконостас;

В невидимых глубинах свода

Теряясь, замирает хор…

Здесь век от века, год от года

Вершится высший приговор;

Не образа и не просвиры –

Сердца приносят к алтарю! –

Перетерпев причастье миром,

Я снова с Богом говорю,

И постигаю все, что было,

И вижу все, что суждено,

Как будто время прорастило

Души священное зерно.

Клеопатра

Солнце в тучах алеет и меркнет,

На коврах из шкур леопарда

Играет с ручною змейкой

Маленькая Клеопатра,

Вся в облаке благовоний,

Свечей горящих и масел,

Вздыхает сладко и томно,

Азарт ей щечки раскрасил.

Ей точно грезятся битвы,

Войска, высокие троны…

– Царица, войско разбито!

В награду – взгляд благосклонный.

Но вдруг стрелою безумной

Любовь, пронзившая насмерть!

Как кровь проносится бурно,

Все тает в облаке красном

И вновь становится мутным:

Лишь гул и призраки-тени,

Борьба давно безрассудна,

Как шаг за круг сновидений.

Движенья, образы, лица,

Гроза несущихся бедствий…

– Царица, гибнем, царица! –

И сверху – мимо – взгляд в детство,

Где солнце рыжее меркнет

И свечи пахнут бензоем…

На шею – прежнюю змейку,

С улыбкой – легкой рукою.

***

Искра – из ока в око,

Стиснута стоном речь –

В хитросплетеньях рока

Нить неслучайных встреч;

В бездну – безумно бегство

От устремленных стрел

Страсти – и зов, и зверство

Есть в тяготенье тел! –

Вспышка! Одной сверхновой

Плазма – на месте двух, –

Огненным Иеговой

Слит в единенье дух!

Что есть земная Майя –

Бремя бескрылых плеч…

Истина слов Синая –

Счастье небесных встреч!

                 ***

Тугую заплела я косу

И черный повязала плат:

Добро пожаловать к нам в гости,

Вернувшийся в гробу солдат!

Господь забрал тебя так рано:

Высокая твоя судьба!

Я бережно промою раны

И кровь я оботру со лба;

О, не свою, мой мальчик бедный,

Чужую – искупил вину!

Всем сердцем проклинаю смертно

Тебя пославших на войну!

Пускай их душу червь источит,

Пусть видится им каждый миг

И снится – каждой новой ночью –

Твой детский удивленный лик!

                       ***

Нет, в этой жизни огненной и бурной

Себя нет смысла холить и хранить –

Любить! Любить безумно и бездумно,

Как умирать и воскресать – любить!

Любить жестоко, жалобно и жадно,

Любить, как будто нож пронзает грудь

И заливает душу кровью жаркой,

Любить – как будто через край шагнуть;

Любить порой отчаянно и горько,

Любить – и гибнуть, на глазах сгорать,

Любить, любить, любить тебя настолько,

Чтоб о себе уже не вспоминать.

***

Ушедшее племя

С тобою скорбит:

Ты изгнанный пленник

Высоких орбит,

Которые – путы

Обломков, частей, –

Ты призрачный спутник

Безвестных путей;

Другим – квадратура,

Секстиль и тригон,

Вне всякой фигуры

Фантом – Фаэтон;

Летят хаотично,

К единству стремясь,

Сто судеб безличных,

Но прервана связь,

И в мертвом пространстве

Погибших планет

Ты раб вечных странствий,

Которого нет.

***

М.Цветаевой

В небе росчерк – радуга,

Белы тополя;

Дальняя Елабуга,

Петелька-петля!

Круглой сиротинушке

Во спасенье – крюк:

Ты своей судьбинушке

Не разжала рук;

Милая страдалица,

Певчий путь – высок!

Я тебе как странница

Принесла венок

Синих колокольчиков,

Алой бузины –

Жизнь ведь не закончилась,

Раз стихи нужны;

В поле кружит песенка,

Бередит луга,

Прямо в небо лесенка –

Радуга-дуга;

Где-то ты в обители,

Сколько ныне крыл?

Ангелы-спасители

Те, кто так прожил!