Деревня. До 1939 г. деревня Riikkola входила в состав волости Рауту Выборгской губернии (Финляндия). Топоним Riikkola происходит от русского имени Григорий.
По сути, деревня Рийкола замечательна только тем, что стояла почти вплотную к соседней деревне Палкеала, на территории которой когда-то находилось большое православное кладбище. Напротив стояла деревянная церковь постройки 1865 года. Старинные ворота кладбища и памятник на могиле знаменитой сказительницы и рунопевицы Ларин Параске обозначают это место. Памятник, почти копия старого, утраченного, был восстановлен только в 1992 году силами общественности Финляндии и прежних жителей Рауту.
На высоком холме неподалеку от кладбища находилась эта старинная православная деревня, центр прихода Палкеала. По данным Обложной книги за 1500 год, в Палкеала или Палкигоры было 11 дворов, которые входили в состав четырёх отдельных деревень. Дома принадлежали крестьянам. Один из них занимал ямщик. Закрепившаяся в Карелии ещё в XIII веке православная церковь под руководством Новгорода начала строительство монастырей, молельных домов и церквей. Один из монастырей находился когда-то в районе Палкеала, но был разрушен шведскими войсками известного полководца Понтуса де Ла гарди в конце XVI века.
Деревня всегда оставалась местом, притягивавшим к себе православных людей. В шведское время и позже она собирала вокруг себя русских и карел, хранителей традиций русской церкви. В 1865 году на месте существовавшего здесь молельного дома возводится храм, посвящённый апостолу Андрею и Марии Магдалине. Одновременно образуется новый православный приход, отделившись от прихода в Матокса. Сюда вошли земли Мется-пиртти [ныне Запорожское], Саккола [ныне Громово], Вуоксела [ныне Ромашки] и, соответственно, Рауту. Чертежи церкви были разработаны художником Карповым, а выделил средства на постройку петербургский купец Русанов. Храм представлял собой крестообразную в плане постройку из брёвен с двумя куполами и совмещённой звонницей. Одновременно он мог вмещать в себя 600 прихожан. Всего к приходу Палкеала относилось около 1500 человек. Настоятель церкви (1922-1949) Пааво Раямо вспоминает, что хоть в Палкеала жили не только православные, но и лютеране, ходили друг к другу в церковь в гости. Часто заключались смешанные браки, когда лютеранский пастор, а затем православный священник обручали супружеские пары. Веротерпимость и доброжелательность были примерными.
На православном кладбище между Палкеала и Рийкола стоит памятник знаменитой рунопевице и сказительнице Ларин Параске (по-русски: Параскева Никитина). Она родилась в семье православных ижор прихода Троицен-мяки в деревне Мискула (район Лемболово) в 1833 году. Отец Ларин Параске был деревенским кузнецом в Мискула, а мать – из прихода Метсяпиртти – деревни Васкила. Обладая хорошей памятью, поэтесса слушала в детстве много рун (стихов-песен) от своих родственников. Затем сама стала петь и придумывать продолжения к рунам. Очень нелегко сложилась её судьба. В пятнадцать лет она осталась сиротой. В двадцать вышла замуж за человека значительно старше себя и уже больного. Замужество стало вынужденной платой за обретенную при этом свободу, так как выйдя замуж за свободного финна, девушка освобождалась от крепостной зависимости. У Ларин родилось восемь детей, которых нужно было кормить и одевать. Ларин Параске работала на реке Тайпалеен-йоки на тяжёлой работе по подъёму судов против течения из Ладоги в Суванто-ярви и таким образом зарабатывала свой хлеб. Конечно, песни не приносили никаких денег, но скрашивали жизнь. Первым её талант заметил один из собирателей рун А. Борениус-Ляхтеенкорва и записал первые 26 рун (1877 г.). Псевдоним “Ларин” Параске взяла по названию дома мужа “Ларин-тупа”. Другим знатоком рун, открывшим талант Ларин Параске второй раз, стал знаменитый пастор прихода Сойккола Неовиус. В 1887 году они случайно познакомились у местного собирателя фольклора пастора Сакколы. Много лет совместной работы привели к записи Неовиусом 1200 рун (около 32 тысяч строк), 1750 пословиц и поговорок, 336 загадок и старинные плачи. Ларин Параске побывала в Хельсинки, её слушали самые выдающиеся люди Финляндии той поры: Ян Сибелиус, Ярнефельд, Эдельфельд и другие. Однако известность не смогла улучшить её материального положения. В 1899 году Параске пришлось продать наследство – маленький участок и избу. Умирала великая финская рунопевица в ужасной нищете. Нетопленая изба деревни Васкила стала в декабре 1904 года её последним приютом. Ларин Параске была и осталась в памяти карельского и финского народов одной из самых выдающихся среди сказителей XIX века, наравне с семьёй Шемейко из ухтинской Карелии.
В 1911 году Молодёжное общество Южной Карелии воздвигло на могиле Ларин Параске гранитный памятник в благодарность от потомков, а 1950 году другой памятник поэтессе нашёл своё место в самом центре Хельсинки, между Национальным музеем и домом “Финляндия”, на проспекте Маннерхеймин-тие. Это памятник не только Ларин Параске, хотя её скульптура, отлитая из бронзы, возведена на пьедестал, но и всем карельским сказителям и рунопевцам, кто сохранил и донёс до нас чудный стих “Калевалы”:
Слаще нет земли родимой
Слаще нет земли родимой
Нет родной сторонки краше,
Слаще нет земли родимой!
Здесь леса полны медами,
Корни – красным пивом добрым.
Здесь поляны словно чаши.
Золото дарят нам ели,
Серебро дарят нам сосны,
Молоко дает нам конда.
Нет родной сторонки краше,
Слаще нет земли родимой!
Не земля, а заманиха!
Не осокой зарастает,
Не болотною пушицей –
Только клевером медовым,
Луговою овсяницей.
К туфелькам здесь грязь не липнет,
Не марает грязь чулочки,
Пыль не пачкает ботинки.
Ларин Параске.
“Тростниковая свирель”. Петрозаводск: Карелия, 1986.
Палкеала и Рийкола располагались совсем близко друг к другу, так, что петух из Рийкола начинал с утра выводить “ку-ка-ре-ку”, как его тут же подхватывал и передразнивал красный гребешок из Палкеала. Границей между деревнями служил маленький ручей. Жители занимались хлебопашеством и животноводством. Молоко, уже во времена независимости, везли на станцию Рауту для отправки в Выборг. В 1921 году в волости открыли кооператив по продаже молока, куда вошли и наши деревни. Активно развивали также свиноводство. Сохранялось на очень высоком уровне, проходя через века, искусство кустарных промыслов. Например, изготовление одежды было полностью домашним делом. Даже сырьё – лён и шерсть каждый брал из своего хозяйства.
В начале XX века в Палкеала открывается первый магазин. Хозяином был некто Александр Фалин. Затем ещё несколько магазинов было открыто в более позднее время. Молодёжное общество основали в 1908 году в доме Юрьё Хюмпюря. Затем открылось общество “Мартта”, отделения шюцкора и “Лотта Свярд”. Собственная школа появилась вначале в избе, принадлежащей православной общине Палкеала, но уже в 1906 году построили собственное здание и в 1930 годы пристройку для младших классов. Школьный округ Палкеала включал в себя кроме Рийкола ещё и небольшие деревушки Алиска и Йоуссейла. На 1939 год в обеих деревнях насчитывалось 76 домов и около 450 жителей.
Удивительная история произошла в начале советско-финляндской войны с одним из жителей деревни, восемнадцатилетним Симо Пирнесом. Перед началом войны он работал на строительстве оборонительных сооружений в Орьян-саари. В то утро, 30 ноября, Симо собрался домой по хозяйственным делам, но тут началась война. Всё же он решился пробраться в Палкеала. Встретившиеся на дороге солдаты сообщили, что скоро это направление будет опасным, и если он хочет попытать счастья, нужно торопиться. Палкеала находилась всего в двух десятках километров от границы, и основная часть населения заблаговременно уехала в эвакуацию. Домашние Симо также были эвакуированы, но нужно было забрать важные бумаги и кое-что из вещей. Он благополучно добрался до деревни, взял необходимое и поспешил на север, вместе со встреченной соседской семьёй Сидоровых. Нужно было перебраться на северный берег Вуоксы. Соседи взяли в дорогу коров и бычка. Скотина была напугана выстрелами и отказывалась идти быстро. Когда выходили из деревни, то все дома уже полыхали. Остановились отдохнуть в соседней деревне Йоуссейла, находившейся на пол-пути до переправы. Деревня уже опустела, и беженцы разместились в доме одного знакомого Симо. Дом был ещё тёплый, так как хозяева только что покинули его. Вскоре с северного берега вернулась хозяйка вместе с одной знакомой для того, чтобы забрать запас еды и скотину. Вечерело. Хотя артиллерийская канонада не прекращалась, было решено оставаться на ночь в деревне всей компанией, а переправляться на северный берег следующим утром. Но, как говорится, “на войне – как на войне”. Обстоятельства могут вдруг измениться. На следующее утро, когда Симо и пятнадцатилетний сын Сидоровых Юсси, пошли по соседним домам, поискать, возможно, ещё оставшихся людей, в деревню вошли советские солдаты. Десять кавалеристов взяли в плен всю компанию. Вечером ребят посадили на машину и повезли обратно в Палкеала. Деревня была переполнена вражеской техникой. Парней пересадили в танк, который и увёз пленных на ту сторону границы, в казармы посёлка Лемболово. Там их допросили и на следующее утро отправили на уже захваченную станцию Рауту. С помощью одного красноармейца, говорившего по-фински, ребят расспросили о том, где же жители Рауту, и являются ли они членами шюцкора? Симо и Юсси отвечали незнанием на первый и отрицательно на второй вопрос. Тогда их попросили помочь быть проводниками для Красной Армии. Симо ответил, что, кроме своей родной деревни, других дорог вообще не знает. Следующую ночь провели на станции, рядом с линией фронта. Рядом гремела канонада. Утром ребятам выдали бумаги, разрешавшие пребывание на этой территории, и отпустили домой, т.е. в деревню Йоуссейла. Пока они шли, пришлось много раз останавливаться и под дулами винтовок показывать документ. Вся дорога была запружена различным армейским транспортом. Парням удалось вернуться невредимыми в тот дом, где пару дней назад их взяли в плен. Изба была пустой, но тёплой. Женщин нашли в картофельном погребе, где днём они прятались от взрывов снарядов, а вечером шли ночевать в дом. Их также допросили, но не выставляли никаких требований и выдали документы на проживание. Так и стали они жить вместе первый месяц. Ночью переходили из погреба в дом. Хотя изба дрожала от грома артиллерии так, что кровати подбрасывало, здесь всё же было теплее. Поскольку хутор находился в сорока метрах от дороги, русские солдаты туда заходили постоянно и с большим удивлением рассматривали финнов. Чтобы как-то отвязаться от непрошеных гостей, рядом с дорогой повесили записку о том, что вход на хутор запрещён. После этого повадились заходить наряды для досмотра. Русские думали, что оставшиеся в доме крестьяне помогают своим разведывательным группам. На самом деле лыжные отряды проходили иногда близко от дома и замечали, что там кто-то живёт, но у них и мысли не было, что здесь оставалось гражданское население. Впрочем, русские относились к беглецам вполне доброжелательно, даже помогали продуктами. Сразу после занятия деревни сюда определили на жительство специальную команду по уходу за трофейной скотиной. Команда состояла из трёх мужчин и двух женщин, которые жили в соседнем уцелевшем доме и ухаживали за скотиной близлежащих деревень. Финнам также отдали их собственную скотину, и женщины занимались ею. Иногда русские приглашали их в гости на кофе и показывали советские военные кинофильмы. Симо вспоминает: – “Держали нас как пасторов. Всю войну за нами очень хорошо ухаживали, хотя немного патронов было нужно, чтобы разом покончить с нами”. Артиллерийские позиции русских, с которых вели огонь в сторону Тайпале, располагались тут и там вдоль деревенских дорог. Стреляли они очень много, и вскоре вся земля вокруг батарей блестела латунью стреляных гильз. В деревне открыли госпиталь. В плохие дни сюда поступало по 300-400 раненых в сутки. Мёртвых закапывали в отрытую здесь же большую братскую могилу. Симо и Юсси иногда ходили вместе с советскими санинструкторами в рейды на лыжах. Они свободно могли передвигаться с данной им бумагой по территории, занятой противником. Раз ходили в Палкеала. Деревня почти вся сгорела. Вернулись в Йоуссейла и продолжали размеренную жизнь. В сторону фронта ходить не решались. Как-то соседи пришли с вестью о том, что война закончилась. Во время войны политруки всё-таки использовали финнов в пропагандистских целях. Листовки с фотографией женщин на фоне дома в Йоуссейла со словами, якобы сказанными от их имени, “что здесь всё хорошо и приглашаем всех односельчан, вернуться на родину”, сбрасывались с самолётов в разных местах Финляндии. После войны настал долгий период ожидания. Предлагали остаться на советской стороне и жить в своих домах, но все беглецы пожелали, чтобы их отправили в Финляндию. Это случилось в июне 1940 года. Вначале всю компанию перевели на положение военнопленных, а затем, вместе с ещё одним дядечкой, передали финской стороне на станции Вайниккала. Это был своего рода единственный случай на Карельском перешейке, по крайне мере, среди вернувшихся. После войны Симо как-то приезжал на родину. В то время на месте деревни Йоуссейла ничего не было, а в Палкеала оставалось всё же четыре финских дома, которые также канули в Лету, вслед за деревней.
Последние годы своей жизни деревня Палкеала провела под иным именем. В 1948 году работники размещенного в деревне подсобного хозяйства ЛГТХИ присвоили ей наименование “Бугровка”, а несколько месяцев спустя переименовали в “дер. Гражданская”. По постановлению общего собрания рабочих и служащих подсобного хозяйства треста Хлебопечения зимой 1948 г. деревня Рийккола вначале получила наименование “Низменная”, а вскоре после того – “Замостье”. Переименования закрепили Указом Президиума ВС РСФСР от 13 января 1949 г.
