Юдита Вайчюнайте в статье Томаса Венцловы “Воспоминания об Анне Ахматовой”

…Надо сказать, что тогда Ахматову очень донимали молодые поэты. Десятки, если не сотни, приходили и читали ей свои стихи. От некоторых, особенно женщин, она пряталась. Но все же для каждого находила слова. В общем, было известно, как отличить, что ей нравится и что не нравится. Если стихи бывали хороши, она обычно говорила, что “в них присутствует тайна”. Возможно, многие слышали о ее перепалке с Солженицыным, который тоже принес ей свои стихи. Ахматова сказала ему: “По-моему, в Ваших стихах мало тайны”. Александр Исаевич не полез за словом в карман и ответил: “А Вам не кажется, что в Ваших стихах тайны слишком много?” Кстати, моего доброго знакомого, московского искусствоведа Евгения Левитина28, тоже привели знакомить с Ахматовой. После короткого обмена любезностями Анна Андреевна сказала: “Ну что ж, читайте Ваши стихи”. Левитин взвился: “Какие стихи, я в жизни не написал ни одного стихотворения, я пришел не за этим!” Анна Андреевна сказала: “Боже, какое счастье! Наконец-то нормальный человек, без стихов”.

На следующей встрече с Ахматовой, уже без Андрея Сергеева, я сам попал в подобную ситуацию. Я, правда, не стал ей читать свои литовские стихи. Но в 1964 году появилась литовская книжечка переводов из Ахматовой29. Первым шел старый, еще двадцатых годов перевод Саломеи Нерис – кстати, очень неплохой: “Хорони, хорони меня, ветер…” Очень много перевела известная литовская поэтесса Юдита Вайчюнайте30; а восемнадцать стихотворений дали переводить мне. Это было по большому блату, поскольку у меня имя было уже полуопальное. Скандалов, связанных с моей скромной особой, было немало – я на них специально нарывался31. Но все-таки мне дали перевести эти восемнадцать вещей. Опыт у меня как у переводчика был еще очень мал, но, к моему удивлению, стихи Ахматовой как-то ложились на литовский язык. Обычно я переводил их на ходу, расхаживая по Вильнюсу. Помню, после того, как перевел первое стихотворение, двенадцать строк: “Слаб голос мой, но воля не слабеет…”, – я вошел в какой-то дворик и увидел пейзаж Вильнюса сверху, который до этого не видел никогда, хотя прожил в Вильнюсе к тому времени лет двадцать. Великолепный пейзаж; может быть, лучший пейзаж, какой в Вильнюсе вообще возможен, а там возможно многое. Я воспринял это как некий подарок – то ли судьбы, то ли неба – за то, что стихи эти сделал, хотя не обязательно как доказательство, что сделал хорошо. И вот я опять приехал в Москву, именно в Москву, не в Петербург, чтобы подарить Анне Андреевне ее литовскую книжку. Она меня приняла и попросила прочесть что-нибудь из переводов. я прочел ей одно стихотворение. Она промолчала. Прочел второе стихотворение, и тут она сказала: “Здесь, по-моему, даже интонация ухвачена”32. В общем, произнесла одну их тех фраз, которые у нее означали: “Пошли бы Вы подальше со своими стихами и переводами”. Я ушел совершенно раздавленный. Но, к моему счастью, сразу после меня к Ахматовой пришел известный филолог Вячеслав Всеволодович Иванов33, знающий языков пятьдесят, а то и больше, в том числе и литовский язык. Он тут же, на глазах Ахматовой, переводы прочел и даже присовокупил комплименты, которых мои переводы, возможно, и не заслуживали. Тогда мне дали знать, что Ахматова меня приглашает – что я могу к ней прийти и с ней разговаривать, когда этого пожелаю. Она сделала надпись на этой книжке: “Томашу Венцлова тайные от меня самой мои стихи – благодарная Анна” (не Томасу, а Томашу, в польском варианте)34. Здесь уже присутствовало слово “тайна”, это означало, что она переводы приняла. У меня сохранился еще один ее автограф. Это стихотворение “Воронеж”, посвященное Мандельштаму35. Оно печаталось по цензурным соображениям без последних четырех строк.

Перевод, естественно, тоже был без этих строк, ибо их я не знал, хотя и подозревал, что стихи связаны с Мандельштамом. Ахматова мне их продиктовала (то есть они были записаны моей рукой под ее диктовку) и потом подписалась. Оба автографа хранятся сейчас в Вильнюсе, в Институте литовской литературы (наша аналогия Пушкинского Дома). Эти четыре строки я, естественно, перевел, сейчас они напечатаны и по-литовски36.

Примечания:

28. Левитин Евгений Семенович (1930-1998) – искусствовед. Работал в Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве. Автор книги “Современная графика капиталистических стран Европы и Америки” (М., 1959). Составитель каталогов выставок современных художников Швейцарии, Бразилии, Мексики и проч., а также каталога “Лауреат Ленинской премии, народный художник СССР Владимир Андреевич Фаворский” (М., 1964). Подготовил альбом “Рембрандт, Харменс ван Рейн, 1606-1669. Офорты” (Л., 1972), альбомы по западноевропейскому рисунку из фондов музея им. А. С. Пушкина и др.
Е. С. Левитин подготовил выставку, посвященную Б. Пастернаку (см.: Мир Пастернака / Сост. Е. Левитин и др. М., 1989), а также издание: Пастернак Б. Не я пишу стихи… Пер. из поэзии народов СССР / Сост., текстол. подг. и коммент. Е. С. Левитина. М., 1991. Н. Мандельштам писала о Левитине (не называя его фамилии) как о “первом вестнике возрождения интеллигенции, которая пробуждается, переписывая и читая стихи” (Мандельштам Н. Я. Воспоминания. М., 1999. С. 396; см. также с. 391-393). В завещании Н. Мандельштам Левитин назван в числе будущих хранителей архива О. Мандельштама (см. примеч. 19, с. 156). Умер Левитин в Иерусалиме.

29. A. Achmatova. Poezija. Vilnius, 1964. Эту книгу Ахматова неоднократно включала в список своих переводов (см. Записные книжки, с.347, 371, 418 и др.).

30. Вайчюнайте Юдита (1937-2001) – литовская поэтесса, переводчица, драматург. В 1959 г. окончила историко-филологический факультет Вильнюсского университета. Однокурсница и друг Т. Венцловы. Печаталась с 1956 г. Автор многих поэтических сборников, а также стихов и пьес для детей (см.: Вайчюнайте Ю. Стихи. М., 1964. 72 с.; Вайчюнайте Ю. В месяц незабудок. М., 1987). Перевела на литовский язык ряд стихотворений Ахматовой и “Реквием”.

31. Так, в 1960 г. Венцлова с несколькими друзьями подготовил литовский номер московского самиздатского журнала “Синтаксис”. Приблизительно в то же время он стал одним из основателей неподцензурного издательства “Елочка”, выпускавшего русские и литовские книги. В 1968 г. Венцлова поставил свою подпись под протестом в связи с судом над Александром Гинзбургом и Юрием Галансковым. В 1975 г. он направил Открытое письмо в адрес ЦК Компартии Литвы с изложением своих политических взглядов и просьбой отпустить его за границу. В 1976 г. Венцлова – участник литовской Хельсинкской группы. После всех этих событий власти выпустили Венцлову за границу, а в 1977 г. лишили его советского гражданства. О правозащитной деятельности Т. Венцловы см. в его книге “Свобода и правда” (Венцлова).

32. Ср. дневниковую запись Н. Пунина от 21 февраля 1946 г.: “Я <…>: “Поэты – не профессионалы”. Акума <домашнее имя Ахматовой. – О. Р.>: “Да, известно, это что-то вроде аппарата, вроде несостоявшегося аппарата, сидят и ловят; может быть, раз в столетие что-то поймают. Ловят, в сущности, только интонацию, все остальное есть здесь. Живописцы, актеры, певцы – это все профессионалы, поэты – ловцы интонаций” (Пунин, с. 400). Ср. также в стихотворении Ахматовой “Ты, верно, чей-то муж и ты любовник чей-то…” (1963): “А ты поймал одну из сотых интонаций, / И все недолжное случилось в тот же миг” (Ахматова 1996, т. 1, с. 295); в заметке о Лермонтове “Все было подвластно ему” (1964): “…он владеет тем, что у актера называют “сотой интонацией”. Слово слушается его, как змея заклинателя: от почти площадной эпиграммы до молитвы” (Ахматова 1996, т. 2, с. 134).

33. Иванов Вячеслав Всеволодович (р. 1929) – лингвист, литературовед, киновед, переводчик, поэт, мемуарист. Основные научные труды Иванова посвящены сравнительно-исторической грамматике индоевропейских языков; клинописи хеттского языка, африканским и енисейским языкам; теории письменности; славянской мифологии; общей семиотике; математической поэтике и лингвистике. Иванов – член РАН, Британской Академии, Американской Академии наук и искусств и многих других научных учреждений мира. Директор Института мировой культуры МГУ. В 1989-1993 гг. был директором Российской Библиотеки имени Рудомино. В 1989-1991 гг. преподавал в Стенфордском университете. Преподает в Университете Лос-Анджелеса.
За поддержку Пастернака в 1958 г. Иванов был изгнан из Московского университета и журнала “Вопросы языкознания” (подробнее об этом см.: Иванов Вяч. Вс. Голубой зверь (Воспоминания) // Звезда. 1995. № 3. С. 156-167). Иванов участвовал в хлопотах по освобождению И. Бродского, а также Ю. Даниэля и А. Синявского; сотрудничал с А. Сахаровым. В 1989-1991 гг. был народным депутатом СССР (от АН СССР), в октябре-декабре 1991 г. – членом Верховного Совета СССР.
Вяч. Вс. Иванов (домашнее прозвище – Кома) – сын писателя Вс. В. Иванова, друг Пастернака и Ахматовой, с которой познакомился в 1942 г. в Ташкенте. В воспоминаниях об Ахматовой он пишет: “Хотя до осени пятьдесят восьмого года мы не только были знакомы, не раз виделись и у общих знакомых (в том числе у Бориса Леонидовича Пастернака), и у нас дома, никогда не было разговора вдвоем, обычно беседа бывала прилюдной. Но в конце ноября пятьдесят восьмого года – в пору начала травли Пастернака и затеянной против меня в связи с ним кампании в университете – мне передали, что Анна Андреевна просит меня позвонить и прийти к ней” (Иванов Вяч. Вс. Беседы с Ахматовой // Воспоминания, с. 476-477). Так началась дружба. 19 января 1966 г., за полтора месяца до смерти, Ахматова записала: “Вчера у меня был Кома. Как всегда, большой разговор” (Записные книжки, с. 695). В апреле 1964 г. по просьбе Ахматовой Вячеслав Всеволодович внес в ее записную книжку свое стихотворение “Выпросил на небесах у Бога…” (Записные книжки, с. 455). Иванов – автор трех посвященных Ахматовой стихотворений, в числе которых – написанное вскоре после ее смерти “Вокзал был в начале девятого…” (Иванов Вяч. Вс. Голубой зверь, № 1, с. 188-189). Его статьи ” “Поэма без героя”. Поэтика поздней Ахматовой и фантастический реализм”, “К истолкованию стихотворения Ахматовой “Всем обещаньям вопреки””, “Ахматова и Пастернак. Основные проблемы изучения их литературных взаимоотношений”, а также тезисы “Ахматова и категория времени” см. в издании: Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. II. Статьи о русской литературе. М., 2000. С. 246-266. Письмо Иванова к Ахматовой от 1 сентября 1963 г. см. в статье: Крайнева Н. И., Тименчик Р. Д. Из архива Анны Ахматовой // Поэтика. История литературы. Лингвистика. Сб. к 70-летию Вячеслава Всеволодовича Иванова. М., 1999. С. 435-442. В МА хранится сделанная сотрудниками магнитофонная запись воспоминаний Вяч. Вс. Иванова об Ахматовой.

34. Эта надпись с пометой “22 марта 1965. Москва” сохранилась в записной книжке Ахматовой (Записные книжки, с. 599).

35. Написано в 1936 г. Подробнее об этом стихотворении см.: Basker M. “Fear and the Muse”: An Analysis and Contextual Interpretation of Anna Achmatova’s “Voronež” // Russian Literature. 1999. Vol. 45, № 3. P. 245-360.

36. Литовский перевод стихотворения “Воронеж” без последней строфы опубликован в сб.: A. Achmatova. Poezija. Vilnius, 1964. Полностью: Balsai: Iš pasaulines poezijos. Sudare ir išverte Tomas Venclova. Southfield, Mich, 1979. А также: Pašnekesys žiemą. Eileraščiai, vertimai. Vilnius, 1991.