Сара Погреб – старейшая русскоязычная поэтесса Израиля. Я только что впервые оттуда – так вот, сразу же при встрече тамошние друзья принесли мне книжку “Ариэль”: “Это у нас лучшее, чудо, прочти”… Прочла уже в Москве. Из преамбулы Витковского, который огромную собаку съел на русской поэзии в зарубежье, узнала, что раньше Погреб жила в Днепропетровске, что она провожала на фронт своих одноклассников, болела чахоткой, писала диссертацию по Тютчеву, преподавала русский язык и литературу в средней школе, изредка печаталась в московских журналах, а в 89-м уехала в Израиль, где и живет посейчас в городке Ариэль. Кстати, уже в 90-м тут, в России, вышла ее первая книжка с предисловием самого Давида Самойлова. Она называлась повествовательно “Я домолчалась до стихов” (вольная отсылка к строчке из Марии Петровых), поскольку и впрямь С.П. начала писать свою лирическую исповедь в возрасте, когда обычно с лирики переходят на прозу… Основные – пунктиром – черты этой поэзии: детскость и мудрость вместе (“все мы дети до старости лет”); неозлобленное изгойство; материнское отношение к грозному ходу истории (“вставай, участник эпопей, / чайку горячего попей”); дар переплавлять горе в восторг; отношение к поэзии, как, если плохо, “к пробке от нашатыря”… И впрямь от избранного Сары Погреб исходит мощный свет слабости, преодоленной в силищу. Эта лирика – трагедийная по сюжету – обнадеживает и даже наш дух укрепляет.
Евгений Витковский, предваряя стихи, пишет: “…В уши мне напел хамсин: / “Реве вiтер вельми в полi”. В голосе хамсина услышать даже не русский язык, а украинский, язык детства? Одно такое наблюдение многого стоит”… Поясняю: хамсин – очень сухой ветер с пылью и песком, дующий порывами из пустыни (я сама от него в марте чуть не ослепла), мучающий израильтян своими порывами весною. Отдаленно напоминает степные сквозняки… В горячей и доброй поэзии Сары Погреб мир враждующе опасный вдруг обретает свою гармонию, свой нелгущий лад.
