Некоторым далеким от литературных кругов людям кажется, что жизнь поэта состоит из вдохновенных выступлений в лучах софитов, оваций интеллигентных слушателей, желающих получить автограф, звонков журналистов с просьбой об интервью, издателей, стоящих в очередь, чтобы получить разрешение на публикацию нового сборника… Да, случается и такое. Но чаще поэтическая реальность гораздо более жестока, трудна, прозаична.
Мне доводилось читать стихи в самых разных местах. В московских вузах, сельских клубах, районных библиотеках, в центрах для пожилых людей и сирот, молодежных лагерях, военных училищах, в больницах и хосписах… Добираться до места приходилось не только привычным транспортом, но и на моторных лодках, плотах, вездеходах. Ночевала в общежитиях, палатках, школьных и медицинских кабинетах, красных уголках, физкультурных залах. От выступлений без микрофона неоднократно срывала голос. Кое-где условия были настолько полевыми, что приходилось держаться изо всех сил, чтобы не дать слабину.
Как-то раз 8 марта вместе с группой артистов разных жанров я выступала в деревне Шапы, что в Смоленской области. Обычно я не принимаю участия в подобных мероприятиях, но тут не смогла отказаться от приглашения. Речь шла о героических сельских женщинах, взявших на воспитание более сотни детей-сирот, сохранивших в Шапах и жизнь, и школу.
Несмотря на начало весны, стояли трескучие морозы. Несколькими машинами мы с трудом добрались до Шапов. Представительское авто губернатора области наглухо застряло в снегах, в результате чего концерт задерживался. Артисты с интересом общались с местными жителями, детьми, которые собрались в просторном актовом зале школы. Он не отапливался. Наши зрители сидели в теплых пальто и шубах, малыши – в шапках и рукавицах. Мы кое-как переоделись для выступления, но тоже кутались в платки и верхнюю одежду в ожидании начала мероприятия. Умыться, привести себя в порядок было негде, туалеты располагались на улице. За окном – 28.
Но вот кортеж главы области пробился через бездорожье, и праздник начался. Помню, как скинув пальто, но не решившись избавиться от шерстяной кофты, я читала со сцены стихи, с трудом сдерживая озноб. А мои коллеги, между тем, танцевали в открытых платьях и при этом ослепительно улыбались. Автор-исполнитель жизнерадостно пел и играл на гитаре закоченевшими пальцами. Согревались за кулисами, подпрыгивая и подбадривая друг друга. Пили горячий чай из термоса. Несмотря на особые условия, праздник удался. Зрители были по-настоящему счастливы – нечасто их навещали местные власти и гости из столицы. Расчувствовавшийся губернатор пообещал построить хорошую дорогу к деревне, провести газ.
Мероприятие затянулось до позднего вечера. На улице началась метель, мороз усиливался.
– Нельзя ехать сейчас, опасно, – сказал один из водителей. – Освещения нет. Встанем в сугробе, вымерзнем. Эвакуатор не проедет.
С ним согласились остальные. Сердобольные местные жители выделили нам свободную выстуженную избу и чугунок картошки.
Артисты взяли в руки топоры и отправились во двор колоть дрова. Нужно было срочно затопить печь. Когда с этим справились, провели ревизию продуктовых припасов, скинули на стол, у кого что было с собой прихвачено. Получилось не густо, но терпимо. Сварили картошку, вскипятили воду, наконец, смогли умыться над тазом в сенях. Разместились в двух комнатах, мальчики в одной, девочки – в другой. Спали в одежде, тесно прижимаясь друг к другу. Никто не возмущался и не жаловался.
Под утро сильно замерзли, снова протопили печь. Согрели воду, выпили по чашке растворимого кофе, пошутили над превратностями судьбы. Выехали из деревни, восхитившись ее жителями, которые, годами находясь в таких тяжелых условиях, не просто не утратили присутствия духа, но нашли в себе силы поделиться любовью с обездоленными детьми.
И на душе отчего-то было тепло и радостно, несмотря на холода.
