ЕВРЕЙСКИЙ ПУТЬ КОММУНИСТА МАЗИНА

ЕВРЕЙСКИЙ ПУТЬ КОММУНИСТА МАЗИНА

Международный журнал “Алеф”. №8, 2016 г.

 

На протяжении последних двадцати лет Валерий Александрович Мазин известен в еврейском мире как руководитель благотворительного проекта «ХАМА-Подмосковье». А между тем, за плечами горного инженера, сотрудника известных советских НИИ – тяжелая работа в шахтах Воркуты и Ирана, серьезные научные разработки, командировки в разные уголки мира.

Мы заинтересовались такой жизненной метаморфозой и решили узнать, что подвигло бывшего коммуниста, продвинутого «технаря» В.А.Мазина обратиться к социальной сфере, встать на путь еврейской благотворительности и духовности.

– Валерий Александрович, в семье Ваших родителей соблюдали еврейские традиции? Вы что-то знали в детстве и юности о еврейской истории, культуре?

– Я родился в интеллигентной семье: мама – интересная и обаятельная еврейская женщина, посвятившая себя мужу, домохозяйка, папа – русский, крупный чиновник, коммунист. Он работал в среде людей, которые в некоторой мере поддерживали государственный антисемитизм. Поэтому любые разговоры на еврейские темы дома моментально пресекались. Мама свое еврейство не афишировала, многие знакомые о национальной принадлежности красавицы-блондинки и не подозревали. Лишь однажды я услышал, как бабушка и дед говорили между собой на незнакомом мне языке – как я понял позже, на идиш. Так что никакого отношения к еврейской традиции в детстве я не имел. Это пришло гораздо позже.

– Вы много лет проработали по специальности – горным инженером, сотрудничали с несколькими научно-исследовательскими институтами, служили в министерстве…. Каким был «технический» период в жизни?

– В студенческие годы я был большим шалопаем, стилягой. При этом, правда, успел потрудиться в колхозах, на целине – в Акмолинске. По распределению после окончания вуза поехал работать на шахту в Воркуту с напутствием от отца – «вернуться инженером и коммунистом», познать жизнь простых людей. Так и произошло. Наверно, в некотором роде это был трудный, но крайне нужный мне опыт, изменивший характер.

Я увидел настоящие трагедии, когда друзья уходили молодыми. 20 февраля 1964 года на нашей шахте произошел взрыв, погибли 58 человек. После этого события секретарь парткома вызвал меня и сказал, что я должен заменить погибших товарищей. Так я вступил в Коммунистическую партию, отказаться по моральным соображениям не мог. Времена и настроения были совсем другими.

На шахте из меня жестко выбили скромность, толерантность, терпимость ко лжи. Я стал очень прямым человеком. В тех тяжелых условиях надо было говорить только то, что ты видишь, что действительно думаешь, поскольку от этого зависела жизнь и безопасность многих людей. До сих пор я уверен, что мужчина в любых обстоятельствах должен быть прям и мужественен, что требует соответствующей закалки.

После работы в Воркуте вернулся в Москву, работал в НИИ, который занимался строительством подземных гидротехнических сооружений. Это был замечательный период в моей жизни: я находился на острие научных достижений, разрабатывал и внедрял передовые технологии, много ездил по командировкам, повидал весь Советский Союз. Жизнь была густо насыщена событиями и впечатлениями, я общался с лучшими представителями научно-технической интеллигенции, инженерной мысли. До сих пор мне не хватает общения с разносторонне развитыми личностями, интеллектуалами, энциклопедически образованными людьми.

Мой большой недостаток заключается в том, что я всегда был абсолютно не честолюбив, все решениях о моих назначениях принимались «наверху». Работа чиновника в министерстве и карьерные перспективы меня совершенно не вдохновили, поэтому пробыв на государевой службе года полтора, я вернулся в НИИ. Всегда оценивал людей не по положению на иерархической лестнице, а по тому, что у них происходит в душе и сердце. Среди моих друзей находились и поэты-дворники, и ученые, и крупные чиновники.

В те годы я познал колоссальный масштаб нашей страны, необыкновенную красоту ее природы, на своей шкуре испытал, что такое – многонациональная общность советского народа. Люди тогда не были братьями в полном смысле этого слова, но дружили, старались помогать друг другу. На бытовом уровне сталкивался и с антисемитизмом, и с русофобией – одинаково не приемлю любую форму ненависти. Подобные проявления свидетельствуют, в первую очередь, о низком уровне культурного развития.

– Как начался и развивался Ваш духовный путь?

– На самом деле, уже в юности я был богоискателем. Наверно, в душе я все-таки гуманитарий, люблю историю, литературу, даже пытался вести дневники… О Вс-вышнем впервые услышал от школьного приятеля, известного в узких кругах диссидента, ныне – христианского богослова. Потом читал Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого, прошел известную школу христианства в кругу последователей Александра Меня. Изучал богословскую литературу, ходил на лекции и семинары, но нутром не воспринимал в человеке Вс-вышнего, в результате продолжал духовные поиски.

В 1995 году пришел в ХАМУ, где лекции по иудаике читал раввин Довид Карпов. Считаю его моим духовным отцом. Не менее года посещал занятия, поступил в Еврейский открытый университет, окончил курс устной традиции. Поближе познакомился с ребе, стал общаться с руководителями ХАМЫ –Цалелом Ициковичем Штейном и Гретой Семеновной Елинсон, предложил организации свою помощь. Мне поручили руководство программой «Еда на колесах» – нужно было развозить на дом обеды нуждающимся. Многие люди в 90-е годы недоедали, страдали от материальных трудностей. Так я впервые увидел евреев-нищих и бомжей. Ездил к бабушкам, беседовал с ними, знал проблемы каждого из пенсионеров. Среди них встречалось немало интересных людей.

Поначалу было непросто, еврейская благотворительность – особая сфера, многое в организации процесса удивляло, вызывало вопросы. После работы в шахте или НИИ работа казалась даже чересчур простой. Зато трудно находил общий язык с руководством, мы немало беседовали, дискутировали. Я начисто лишен еврейской толерантности, называю все явления своими именами, это и создавало на первых порах проблемы. Однажды меня даже уволили, но через пару месяцев пригласили работать обратно.

Изначально я начал воспринимать боль чужого человека, как свою, – стал сердобольным, именно это качество я хотел бы передать дальше – дочерям и внукам. Осознал, что работаю не на начальство, а на подопечных, это придавало сил. Вскоре мне поручили новый проект «ХАМА-Подмосковье», который включает уход на дому, доставку гуманитарной помощи, лекарств, предметов личной гигиены, еврейской литературы. Была выстроена специальная система кураторов, чтобы каждый нуждающийся еврей в Подмосковье (их 1347 человек) смог получить необходимую помощь и внимание. Уверен, что в этом плане мы по-прежнему делаем очень большое дело.

Главное личное достижение двадцати лет моей работы в ХАМЕ – осознание того, что я счастливый человек. Ежедневно вижу плоды своего труда, поддерживаю теплые отношения с подопечными и руководством.

Закономерным итогом возвращения в еврейство стал обряд обрезания, который был совершен в синагоге на Большой Бронной. Мне тогда исполнилось 58 лет. Мой любимый герой в еврейской истории – талантливый военачальник, прекрасный организатор, поэт, музыкант, строитель, мудрец царь Давид. Поэтому я выбрал для себя именно это еврейское имя.
Недавно в Израиль репатриировалась моя младшая дочь Татьяна с мужем и внуком. Осенью планирую ее обязательно навестить. Я уже бывал на Святой Земле дважды, прочувствовал ее изнутри, могу сказать, Израиль – уникальная страна, в основе создания которой – идея, что само по себе – исторический феномен. А возрождение древнего иврита в качестве официального языка – тоже настоящее чудо.

В обычной жизни стараюсь следовать требованиям Торы, по возможности соблюдать кашрут, продолжаю читать много книг по еврейской и русской истории, культуре, традиции. На Йом-Кипур обязательно хожу в синагогу, отмечаю праздники. В душе я иудей, но по культуре – русский, очень люблю многонациональный народ России, поэтому считаю себя настоящим патриотом.