Газета “ПЕТРОЗАВОДСК”. 8 апреля, 2004 г.
Автор – Дмитрий Свинцов
Когда-то очень давно я ехал по Петрозаводску в троллейбусе и вдруг услышал чей-то задорный детский голосок, декламирующий Пушкина: “Что смолкнул веселия глас? Раздайтесь вакхальны припевы! Да здравствуют юные девы и юные жены, любившие нас!” Оказалось, что острым приступам поэтического вдохновения в общественном транспорте подвержена дочь моей сокурсницы по факультету иностранных языков Карельского государственного педагогического университета Людмилы Лайдинен. Лет через десять она попросила посмотреть собственные стихи той девочки: “Скажи, стоит ли ей продолжать писать?”. И вот, держу в руках объемистый голубой томик стихотворений Натальи Лайдинен “Небесные песни”, вышедший в начале этого года в московском издательстве “ДизайнПресс”.
Открыла чистую тетрадь:
Неповторимое мгновенье!
О, если бы предугадать,
Что строгие стихотворенья
Придут на белые листы,
Их смыслом наполняя новым,
Из первозданной пустоты
Вселенную рождая словом!…
Она начала сочинять очень рано.
Родители Наташи и их друзья постоянно обсуждали и пересказывали друг другу различные литературные сюжеты. Маленькой девочке они нравились куда больше игрушек: она постоянно представляла себя персонажами той или иной сказки или романа, а, фантазируя “Ромео и Джульетту”, примеряла на себя поочередно роли обоих неутешных влюбленных. Когда же отправлялась с подружками во двор, то часто выходила из подъезда Снежной Королевой. Став чуточку старше, влюблялась не в мальчишек, которые казались ей скучными и простыми, но – в пушкинского Руслана, в вальтерскоттовского Квентина Дорварда, в рыцарей Круглого стола во главе с королем Артуром. Так миф и сказка, а шире – литература – становились частью девчоночьего внутреннего мира.
Кстати, Ромео и Джульетта у Наташи были очень счастливыми и бессмертными. Потому что очень болезненно реагировала на любую литературную “несправедливость”, заставляя маму допечатывать и наклеивать в книги дополнительные страницы, где герои оживают и живут в мире и согласии. И потому Дюймовочка в Наташиной сказке вместе с Принцем возвращались в родной городок героини, забирали ее маму, которой жилось одиноко, и улетали все вместе назад в цветочную страну эльфов.
Родители и родственники всячески поддерживали Наташины творческие устремления, формируя интерес к литературе и искусству вообще. И первым, азбучным, принципам стихосложения девочку научила мама, которая сама писала стихи и была первым читателем и критиком дочери. Она придумала непритязательную игру “найди рифму”. Брала, например, слово “цветок”, а дочь подбирала в рифму – “листок”. Дальше – больше: стали учиться рифмовать связные строки через одну, заодно усваивая, что рифма глагольная для настоящих стихов не самое большое приобретение.
Когда настало время идти в школу, Лайдинен повезло так же, как и с семьей: в 17-й средней петрозаводской школе в бытность ее директором Павла Оскаровича Коргана был мощный по духу и любви к ученикам учительский корпус. Наташа и сегодня с огромной признательностью вспоминает Ангелину Александровну Пузенко и Елену Васильевну Щемелеву, которые привили ей любовь и уважение к русскому языку и литературе, занимаясь с Наташей дополнительно, вне школьной программы.
Влюбленным – венцы,
Шутам – бубенцы,
Воинам – доблесть побед!
Милость – царям,
Мира – церквам,
А мне – целый белый свет!
Я помню ту, пятнадцатилетней давности подборку Наташиных стихов, которые мне дала оценить ее мама. Они были во многом подражательными, но зато каков выбор учителей был у юной школьницы – Цветаева, Ахматова, Волошин, Блок, Михаил Кузмин, Мандельштам!
Конечно, можно было сказать тогда юному стихотворцу – забудь все, что написала, это слишком от литературы, а не от жизни. Не сказал… Как не сказала этого и наш известный литературовед Софья Михайловна Лойтер, порекомендовав Наташе писать дальше.
Потом Наталья Лайдинен исчезла с моего горизонта. И вот – она, закончив факультет международной информации Московского государственного института международных отношений, защитила кандидатскую диссертацию по социологии, стала специалистом в области имиджевых и политических исследований. А еще, с помощью друзей и почитателей ее поэтического таланта выпустила книгу, в которую включила стихи, написанные ею за пятнадцать предыдущих лет. Лайдинен – поэт бесстрашный: она не побоялась показать читателю путь, который прошла за эти годы. Она также легко путешествует по странам и мирам, по литературным героям и персоналиям разных стран и веков, но она еще – и в последних ее стихотворениях это видно особенно зримо – ведет читателя по своей жизни своим собственным словом, с душой, распахнутой настежь звукам земли и чувствам небосвода.
– Чтобы родились стихи, вовсе не обязательно сидеть в темном углу, заламывать руки и безутешно лить слезы. Важно, чтобы появилось нечто такое, что приподнимет над будничным, откроет новые, неожиданные краски, – говорит Наталья. – В такие мгновения душу пронизывают тонкие энергии творчества, человек пишет стихи, сочиняет музыку или просто совершает какой-то совершенно несвойственный для него поступок.
Несмотря на то, что социология наука предельно конкретная, она не смогла пригасить поэтический голос Натальи Лайдинен, лишить метафоры ее душу. Хотя служба, в том числе и государственная, – не самый лучший тигель для плавки образного мышления. И все же, все же, все же…
Дыра времен. Весенний путь в начале
Христу еще – страдать и умереть,
Еще пройти последний круг печали,
Случайной спичкой, вспыхнув, – догореть.
Еще прожить чуть-чуть безумным прошлым,
Его, как будто сына, отпускать.
Несвежий снег, как старый саван, брошен,
А сердце ноет и лежит в кусках.
И дышит грудь последней зимней хворью,
Душа не верит, ничего – не ждет,
Но все ясней встает над головою
Распахнутый пасхальный небосвод.