* * *
Снова Севера сны: серебрится озерная заводь,
Шалью белая ночь шелестит на пустом берегу.
В нашем городе я оказалась твоими глазами:
На знакомых местах никого разыскать не могу.
Между старых домов в переулки сверну по привычке,
Не узнает никто, сколько слез упадет вдалеке.
За короткую жизнь ты сменил слишком много обличий,
А душа все грустит и на флейте свистит в сосняке.
Остаюсь за двоих, пусть меня перемучает память,
На кругах площадей застывают признаний следы.
Я целую карельскую землю твоими губами,
И меня обнимают вершины обрывов седых.
* * *
В забвенье, где ты коротаешь бесславное время,
Под пальмовый шелест о главном, заветном молчишь,
Ты слышишь, как сумрачный ветер над реками веет,
Скрипит на болотах, тревожно вздыхает камыш?
В бесцветной пустыне, дыханьем земли обожженной,
Где в пенные волны забытые царства легли,
Поют ли тебе ввечеру калевальские жены
О тайнах суровой и страстной карельской земли?
В краю, где под солнцем сгораешь, как будто под рампой,
Где с разных сторон наступают на горло пески,
Намелет ли досыта слез тебе щедрое Сампо,
Очистят ли душу огнем ледяным родники?
Ты южной страны примеряешь привычно доспехи,
Но как оторваться от северных властных корней?!
Тебя настигает ли в детях волшебное эхо,
Ты можешь ли сердцем любви отдаваться шальней?
В чужой тишине кто нам новую жизнь напророчит?
Плачь, кантеле, громче, забытую боль бередя!
Признайся, ты видишь безлунные заводи ночью?
Ты помнишь, как пахнет черемуха после дождя?..
* * *
Ты скоро уйдешь, незаметно сливаясь с другими,
Кадиш поминальный задумчивый голос поет…
А я сберегу навсегда твое доброе имя,
Великое чувство, к незримым вершинам полет.
В моей тишине безмятежны и шелковы ласки,
Глубокая нежность блаженство прощаний струит.
И наши сердца, точно звенья в таинственной связке:
Я вслед за тобою земной прохожу лабиринт.
Судьбу озарить — вот такой мне из прошлого жребий,
А в будущем — Храм и небесных дозоров огни.
Не печься душе ни о счастье земном, ни о хлебе,
Но помнить о том, чью любовь завещают хранить.
***
Ты остался во мне переборами струн,
Кривизной карельской березы,
Тайной шхерой, которой не тронул бурун…
– Микрокосм, что не познан!
В череде поколений мелькают века
И туманится росстань,
Твоя память во мне глубока и горька, –
Остов близости острой.
Сон вулкана рождает цветы и ручьи,
Водопады и русла,
Переливами нежности сердце звучит,
Отзывается в гуслях.
И так часто, кудесник, тебя узнаю
В мимолетных прохожих…
Нескончаемой песней ты душу мою
Бередишь и тревожишь.
* * *
Твои черты — в высоких скулах сына,
Дрожит его смущенная ладонь…
Я вижу, он высокий и красивый,
Как будто ты, но только молодой.
Наш город спит. Ночь разлилась
по крышам — июньское парное молоко!
Бульвар вздыхает, жалуется, дышит…
Как будто ты совсем недалеко.
Часть жизни той, к которой нет возврата,
В его глазах, в волнении моем…
…А в небе ты, огромный и крылатый,
Расплакался нечаянным дождем.
* * *
Над миром плен и сон лукавый,
Слова нетленные – вольны!
Твои стихи под слоем лавы
И толщей лет погребены.
Давным-давно истерлось имя,
Пустыней стали города.
Но слух настроенный воспримет
Зов неутешный без труда.
Ты в битвах не нашёл покоя
И бродишь всюду, нелюдим,
Оставшийся бессмертным воин,
Сошедший в бездну серафим.
Меня твой настигает голос,
Стегает рифмой изнутри.
Свою судьбу, страданья, образ
Через меня – проговори!..
* * *
Твой взгляд — привет звезды Полярной,
Пылающей и ледяной,
Неотвратимой, легендарной
Короны яркости тройной.
Так в дни последнего потопа
Ты в волны синие глядел,
Как будто весь минувший опыт
В себя вбирал из тысяч тел.
С тех пор твой путь всегда на север,
Где общей памяти исток,
Там ветер прошлых жизней веет
И мост в грядущее высок.
* * *
Я душой поднимусь над сиянием розовым
Пеленою косматых седин
И вернусь посмотреть, как вскрывается озеро,
Оглушая движением льдин.
Я весной отзовусь, стану вещим наследием,
Звонким кантеле в крепких руках…
Искры нашей судьбы просияют на севере
В рунопевцах и рыбаках.
***
Заклятий зимних рухнули мосты,
Сугробов башни пали талым снегом,
Раздвинулись истории пласты –
Вскрывается, оковы рвет Онего!
Льды громоздятся, обжигая взгляд,
Пронзая грудь дыханием студеным,
И радостно промоины горят
Предчувствием свободы затаенным.
Всего два дня – и кончена борьба:
Смиренна гладь стихии непокорной!
За островом бросает сеть рыбак,
И бредит небо синевой озерной.
***
Через годы пробивается джаз,
Заплутавший в пути дух весенний,
Обновленья знак и веселья,
Сторожам его не сдержать.
Сквозь асфальт, стекло и гранит
На простор озерный стремится,
Симфонист стихийный – Теплицкий,
Сотней труб Онего шумит.
Старый Карл опять за свое,
Создает апрельский оркестр
Из ветров, деревьев окрестных,
В вещих струнах – Вяйне поет.
Рухнул мертвый круг тишины,
Все в движенье, музыке, танце.
Контрапунктом импровизаций –
Ритм короткой и длинной волны.
Город вновь к любви пробужден,
Правит джаз, творя и взлетая,
И гусей галдящая стая –
Часть грядущей смены времен.
***
Звезды рассыпаются метелью,
Серебрят узорами окно,
Над земной прохладной колыбелью
Им блуждать и помнить суждено.
От ветров февральских не укрыться,
Брезжит в сердце искорка огня –
Зерна жизни солнечные птицы
От ненастий крыльями хранят.
В час весенний тишину рассеет
Звонких льдин блаженный антифон…
Свяжет воды посох Моисеев,
Вознесет молитву Аарон,
Великаном пробудится север,
Псалмопевцы встанут из земли,
И листва зашелестит на древе,
Что в снегах от бед уберегли.
***
Полных лун зреют валуны,
Волны медленно точат скалы,
В темных соснах – зверей оскалы,
Всюду заповедь тишины.
Бессловесна земля, пуста,
Дух сгоревшие судьбы носит,
И открыт к постиженью гносис, –
Только замкнуты все уста.
Грезит прошлым суровый край
В пелене погребальной, серой.
Струны солнца разбудят север…
– Пой ему о любви, играй!
*** Мюду Мечеву
Где онежские волны взошли силуэтом собора,
Сохранив свою плавность и обтекаемость форм,
В налетевших стихах – переливы соснового бора,
Устремился к потомкам пророков невидимый хор.
В нем друзей голоса, узнаю их хрустальное эхо,
Каждый в душу впечатан, на зеркале слов отражен.
Промелькнувшее время для родственных душ – не помеха,
Я, как северный лес, превращаюсь в серебряный звон.
