Опубликовано в журнале СловоWord, номер 57, 2008

Поэзия Кристины Россетти

1830 – 1894

Не так уж много в англо–американской поэзии девятнадцатого века известных женских имен. Элизабет Браунинг, Эмили Дикинсон, Марианна Мор, сестры Бронте… И звездой первой величины среди них – Кристина Россетти.

Ее стихи звучны и певучи. Они часто грустны, если не трагичны. Безукоризненно владея строгой формой сонета или ронделя, Кристина, к недоумению педантов, вдруг переходит на живой, раскованный стих в “Базаре гоблинов”; она употребляет паузник, более характерный для стихов двадцатого века. В своих великолепных детских стихах она близка к фольклору. Непосредственность чувства и сила поэтического самовыражения – вот что делает ее поэзию живой для нас, шагнувших в двадцать первое столетие.

Еще при жизни ее высоко оценили знаменитые современники: Роберт Браунинг (поначалу рассердившийся, что Кристина затмевает славу его дорогой Элизабет), Алджернон Суинберн (который был способен пуститься в пляс от стихов Кристины) и, уж конечно, Данте Габриел Россетти – любимый брат, много способствовавший выходу в свет ее стихов, украсивший ее сборники своими великолепными гравюрами. В двадцатом веке Кристиной Россетти не уставала восхищаться Сара Тисдейл.

Поражает богатство содержания ее стихов. Меньше всего они – лирический дневник. Чаще в них открываются сложные человеческие чувства, драматические взаимоотношения. Иногда кажется, что такое разнообразие чувств могло бы относиться к персонажам какого–то ненаписанного романа. Как если бы у автора “Доктора Живаго”, создавшего за своего героя лирические шедевры, пропало желание возиться с прозой!

Углубляясь в биографию Кристины Россетти, поражаешься, как она постигает глубины человеческой натуры при таком, казалось бы, ограниченном жизненном опыте одинокой и сдержанной женщины викторианской эпохи.

Конечно, приходят на ум слова О. Мандельштама, что “лирический поэт, по природе своей, – двуполое существо, способное к бесчисленным расщеплениям во имя внутреннего диалога”. Впрочем, так ли уж был этот опыт ограничен? Взять хотя бы семью, в которой Кристина родилась и прожила свой век.

Ее отец, Габриел Россетти, профессор итальянского в одном из колледжей Лондона, сам итальянский поэт и бунтарь, бежавший от тогдашних властей Неаполитанского королевства, создал английскую семью. Но своим детям он привил любовь к итальянскому языку (Кристина писала и итальянские стихи!) и культ великого Данте Алигьери. Все четверо детей – погодки, очень дружные – оказались творчески одаренными, писавшими стихи, прозу, критику. Любимым их развлечением была игра в буриме.

Много ли в истории семей, где двое из четырех детей становятся знаменитыми поэтами! (А Данте Габриел знаменит и как живописец, один из создателей течения прерафаэлитов; впрочем, и Кристина рисовала замечательно.)

От матери у Кристины было серьезное отношение к религии (англиканство), сдержанность в манерах,строгость в поведении и даже в выборе одежды. Не случайно друзья–прерафаэлиты прозвали ее Санта Кристина… Кристина дважды была обручена – и дважды рассталась с избранниками, главным образом, из–за их нестойкости в религиозных убеждениях. Но у Кристины была редкая черта: ненавидя грех, она могла простить грешника. Она сохраняла добрые отношения с отвергнутыми женихами. Один из них, Чарлз Кейли, поэт и филолог, пронес свое чувство к ней до конца жизни. Кажется, и Кристина любила его.

           Разлука за разлукой,
Прощальные слова.
Какая боль в разлуке,
Когда любовь жива.

Разлука за разлукой,
Привычный злой недуг.
Глядишь, а боль при встречах
Сильней, чем боль разлук.

Умирает отец (1854 г.), все в семье вынуждены искать зарабаток, одна Кристина не в состоянии стать гувернанткой, она серьезно больна, врачи опасаются за ее жизнь… Уходит в монастырь старшая сестра Мария… В расцвете лет обрывается жизнь брата Данте Габриела… Все, что происходит в семье, проходит через сердце Кристины.

Болезнь и страдания, хорошо знакомые Кристине и убившие ее в конце концов (гипертиреоз, рак груди), – не обогащают ли и они, самым тягостным образом, жизненный опыт поэта?

Как бы там ни было, стихи Кристины Россетти выдержали испытание временем: более ста лет прошло со дня ее смерти 28 декабря 1894 года. В письменном столе, завещанном ей верным Чарлзом Кейли, было найдено ее последнее стихотворение.

Вот и уснула. Вся суета улеглась.
Вот и уснула. Ни грома больше, ни гула.
Бледна, холодна, укрылась от дружеских глаз.
Вот и уснула.

Сердце спокойно – наплакалось, бедное, всласть, –
Боль не терзает, и страхи как ветром сдуло.
Вот и уснула, в беззвучную тьму погрузясь,

Без сновидений. Ни птичья звонкая страсть,
Ни ураган, которым дубы пригнуло,
Не пробудят. Легла под красного клевера вязь.
Вот и уснула.

За такое время, как сказал другой поэт, “всплывут, которые лживы, // Потонут, кто в строчку до слез влюблен”.
А поэзия Кристины Россетти и сейчас охмеляет, как старое вино.