Мария Моравская
поэт Серебряного века.
О Марии Магдалине Франческе Людвиговне Моравской в России вспомнили лишь в 90-х.
А ведь поэтесса входила в «Цех поэтов» (1911-1914гг.) вместе с такими звездами «Серебряного века русской поэзии», как Николай Гумилев, Сергей Городецкий, Анна Ахматова, Михаил Зенкевич, Осип Мандельштам и другие.
Родилась в 1889 году в Варшаве, в польской католической семье. В два года потеряла мать. Несколько лет спустя отец Моравской женился на сестре ее матери, и семья переехала в Одессу. В пятнадцать лет, не поладив с мачехой, ушла из дома.
Поселившись в Петербурге, зарабатывала на жизнь уроками. Поступила на Высшие женские курсы, но не окончила их. Вышла замуж, но свой недолгий брак считала случайностью.
В 1910 познакомилась с М. Волошиным, который оказывал ей всяческую поддержку. С 1911 стала посещать литературные собрания у Вяч. Иванова. Первый сборник Моравской — «На пристани» — вышел в 1914 и почти целиком состоял из стихов, в которых поэтесса тосковала по дальним теплым странам, по южной экзотике.
В 1917 г. Моравская совершила поездку в Японию и в том же году переехала в США. Там она сотрудничала с множеством американских журналов, печатая в них короткие рассказы. Скончалась в Майами 26 июня 1947 г. (другая дата смерти, которую выдвигают исследователи, – 1958 г.)
Подробная автобиография Марии Моравской хранится в Рукописном отделе ИРЛИ, в фонде Венгерова.
Основной мотив лирики Марии Моравской — одиночество. Это отметил и Венедикт Ерофеев, в записных книжках которого за 1969-1970 гг. сохранилась запись —
«Мне жить одной трудней всего на свете,
И потому мне надо жить одной»
(М. Моравская)
Современникам она запомнилась стихами о Золушке, часть которых представлена на 5-й страничке подборки для детей, хотя они и не входят в «Апельсинные корки».
Марию Моравскую с детства сжигала страсть к путешествиям, видимо, унаследованная ею от отца. Это звучит во многих ее стихах, написанных как для детей, так и для взрослых. Последним мотивом ее творчества станет тоска по родине — «живешь, как мертвая, мертвая для поэзии, потому что тут ведь стихов писать не стоит».
