Биографическая статья о Бьорк. Фотографии


Автор:Юрий Зубцов.

БЬОРК:
Каток и скрипка в одном футляре

Режиссер Ларе фон Три­ер слышать больше не желает имени Бьорк. И это несмотря на то, что фильм «Танцующая в темноте» с нею в главной роли при­нес ему «Золотую пальмовую ветвь» в Канне, а саму Бьорк при­знали лучше актрисой. Но знали бы вы, с каким трудом он закончил этот фильм! Очень уж велик был соблазн вышвырнуть эту твердоло­бую раскосую исландскую коро­тышку, которая вечно лезет не в свое дело, просыпается каждое ут­ро с единственной целью — с кем-нибудь не согласиться — и норовит перекроить сценарий любого эпи­зода (включая те, где и намека нет на ее присутствие!). Вышвырнуть ее к чертовой матери с площадки и объявить, что все, что «кина не будет», и, блаженно вытянув ноги в кресле, слушать вопли продюсеров и инвесторов, которые покажутся ангельским хоралом, да что там хо­ралом — полной тишиной они по­кажутся по сравнению с неумолч­ным верещанием этой дремучей провинциальной примадонны (он ведь датчанин, Ларе фон Триер, а Исландия — хоть и бывшая, но дат­ская колония и до сих пор иногда выглядит из Копенгагена как Яма­ло-Ненецкий округ с Садового кольца) с её чудовищным акцентом и раскатистым, как рокот допотоп­ного дизеля, «р-р».

Теперь фон Триер осуществля­ет мечту задним числом. Он готовит документальный фильм про то, как снимали «Танцующую». И никакой Бьорк там нет и в помине! Официальный представитель сту­дии сформулировал причину именно так, коротко и ясно: «Она не-вы-но-си-ма, эта ваша госпожа Гуд.. Муд.. Дот . Тьфу, да как там ее!»

УРОКИ ИСЛАНДСКОГО
На самом деле ее зовут Бьорк Гудмундсдоттер Потому что папа у нее Гудмунд, а фамилии в Ислан­дии до сих пор образуются так, как в других странах давно уже пере­стали Мальчикам к отцовскому имени прибавляют «сон», то есть «сын», девочкам — соответственно «доттер». И готова фамилия’ Прав­да, сами исландцы считают, что имена гораздо важнее. У них даже в телефонных справочниках люди идут не по фамилиям, а по именам. У них даже есть закон о чистоте язы­ка, по которому иностранные заим­ствования запрещены! Если появ­ляется какое-либо новое понятие, то исландцы собирают совет уче­ных мужей, которые придумывают для понятия исконно исландское слово. (Теперь, правда, понятия по­являются слишком часто, и дело, может, и изменилось, но раньше все так и было.) И когда в 1957 году мир, например, на все лады повто­рял «sputnik», исландцы взамен изобрели свой эквивалент — что-то вроде «рукотворная железяка, ле­тающая вокруг планеты». Все это, может, и неважно, но, по-моему, стоит знать. Потому что Бьорк ро­дом из этой страны и этого языка. Правда, как раз язык ей пона­чалу давался с трудом. В школе она гораздо лучше успевала по математике и физике, чем по язы­ку и литературе. Но вот чего ей всегда хватало, так это невероят­ного упрямства. Проснувшись од­нажды среди ночи, ее матушка обнаружила полоску света из-под двери соседней комнаты. Там за столом сидела восьмилетняя Бьорк и царапала что-то в тетрад­ке. Оказалось, учительница сказа­ла девочке, что та не понимает злементарных правил стихосложе­ния и потому не в- состоянии вы­учить наизусть и пары четверостиший. Бьорк обиделась, и решила сама сочинить стих

Спустя 11 лет, в 1984-м, она вы­пустила собственную книжку стихов. Тиражом в 100 экземпляров. Причем иллюстрации были выпол­нены Бьорк вручную и ни одна не повторяла другую. Теперь эти по­лусамодельные и суперраритет­ные книжечки стоят каких-то за­предельных денег. А тогда выруч­ки от продажи хватило Бьорк, что­бы оплатить съемную квартиру в Рейкьявике. Ради чего, собствен­но, весь проект и затевался.

ДЕТИ ЦВЕТОВ, ЦВЕТЫ И ДЕТИ
Она выросла в коммуне милей­ших хиппи, которые искренне ве­рили, что лучший способ сделать ребенка счастливым — это позво­лить ему творить все, что заблаго­рассудится, ничего не запрещать и вообще жить весело. Захотим — перекрасим всю одежду в лиловый цвет. Или будем три дня питаться бананами и колой А весь дом раз­рисуем большущими бабочками… Лет до шести было и правда весе­ло. Но потом вся эта длинноволо­сая безалаберность раз и навсегда достала ребенка. Девочке надоело быть единственным сколько-ни­будь практически мыслящим су­ществом в компании инфантиль­ных взрослых. Она начала в оди­ночку ездить на автобусе через весь город к папе, сбежавшему от мамы и «растительной» жизни в более-менее буржуазные условия.

Бьорк вспоминает, как ее мать разрывалась на части, пытаясь быть и хорошей матерью, и про­грессивным человеком, и сексу­альной женщиной, а оказывалась все равно плохо причесанной и ус­талой… Нет, положительно бабуш­ка была куда симпатичнее и, если хотите, даже сексуальнее. Она за­мечательно улыбалась, носила удивительную старинную шляпу, а в погожие дни собирала в корзинку кисти, краски, укладывала сверху пару бутылок красного вина и, при­хватив под мышку зонтик с этюд­ником, отправлялась в горы писать пейзажи. Короче говоря, Бьорк по сих пору ненавидит сигареты и наркотики, не переваривает лило­вый цвет и бананы и даже к бабоч­кам относится очень сдержанно. Зато обожает красное вино. И по­думывает со временем оконча­тельно вернуться В Исландию и в погожие дни писать виды с Хваннадальсхнукюром Так называется главный исландский вулкан.

Может, так оно и будет. Тем бо­лее что до бабушки ей недалеко сыну Синдри уже четырнадцать, а в Исландии женятся и рожают очень рано. У них есть интересный закон, по которому часть доходов молодых людей, от 18 до 21 года, принудительно изымается в специ­альный фонд. Чтобы поменьше на глупости тратили. Потом им эти деньги возвращаются, и с процен­тами даже, но вы же понимаете, что значит в 18 лет какое-то «по­том». А распространяется закон только на холостых и незамужних И в 18 лет все как с цепи срывают­ся под венец. Рожают тоже многие. По статистике, каждая третья ис­ландская мать растит ребенка без отца, потому что браки через год-полтора распадаются.

Впрочем, у Бьорк все по другому вышло. Они и поженились с клавишником Тором Элдоном как раз потому, что рожать было уже вот-вот. И было ей целых 20 лет. Спер­ва она ужасно обрадовалась сооб­щению доктора. Потом решила, что ребенок ей ни к чему, и собралась делать аборт. Потом еще немножко подумала и решила не делать. А вместо этого на седьмом месяце бе­ременности выступила в большом сборном концерте (она была уже из­вестной исландской панк-рок-певи­цей), который транслировался по телевидению. С одной почтенней­шей старушкой случился сердеч­ный приступ, когда она, горемыч­ная, увидела на экране, как мечется по сцене и завывает что-то невразу­мительное Бьорк с огромным голым животом. Старушка даже, выйдя из больницы, пыталась на Бьорк с те­левидением в суд подать Но адво­каты отсоветовали: сказали, что нет судебной перспективы.

А Бьорк с Элдоном все равно че­рез год развелись. Но вместе про­были целых четыре года. Это, мож­но считать, рекорд. И для исланд­ской молодежи, и для самой Бьорк.

К своей личной жизни она до­вольно легко относится. С 16 лет без спутника практически не оста­валась. Музыканты, ди-джеи, зву­корежиссеры, продюсеры — сплошь служебные романы. За­канчивается все с ее стороны очень легко. «Мои любовники — это просто друзья, с которыми у меня случился секс. Нам было классно, но потом это прошло».

Синдри — другое дело. Бьорк признает, что даже «дала пощечину» одной назойливой журналистке в Бангкоке, когда та слишком рьяно кинулась с микрофоном к ее мальчику. Пощечину, если быть точным, журналистке выдал бетонный пол, на который, вцепив шись в волосы, ее повалила Бьорк и по которому физиономией выво­зила. Потом, правда, долго изви­нялась и даже послала букет цве­тов. А журналистке вскоре предло­жили роль в рекламном ролике ла­ка для волос, который «выдержит атаку любой полоумной звезды». Журналистка, гордая, отказалась.

Справедливости ради надо ска­зать, что это случилось в 1996 го­ду, а он для Бьорк оказался тяже­лым. Сперва она потеряла голос на гастролях в Америке. Потом там же один юноша, почитатель ее творчества и хранитель чистоты белой расы, покончил из-за Бьорк с собой. Разворотил себе башку пистолетным выстрелом, предварительно включив видеокамеру, чтобы зрелищем мог насладиться весь мир. А еще раньше он выпот­рошил какую-то толстую книжку, запихнул под обложку самодель­ную бомбу и отправил посылкой Бьорк — и все это в отместку за то, что она «спуталась» с черноко­жим музыкантом Голди. Свои тер­рористические приготовления он тоже снимал на видео. И очень хо­рошо сделал. Потому что напуган­ные выстрелом соседи вызвали полицию, полиция нашла само­убийцу, просмотрела видеозапись, быстро сообразила, что к чему, и посылку еще на почте обезвреди­ла. Покойник отправил ее из свое­го Майами на лондонский адрес Бьорк, так что дойти отправление не успело. Бьорк же, кстати, в это время находилась в нескольких кварталах от злополучного дома в Майами. Объявляла Голди о том, что им лучше расстаться, потому что весь кайф прошел.

А родные Бьорк даже в своей Исландии тогда поняли, что дела у нее идут неважно. Очень уж часто она во время своих телеинтервью или даже концертов почесывала кончик носа. А это верный при­знак, что их девочка сильно нерв­ничает и чем-то расстроена.

ПОВЕРХ БОРДЮРОВ
Один из друзей ее матери, муд­рый и печальный хиппи, говорят, как-то сравнил Бьорк с неуправля­емым асфальтовым катком. Очень уж мощно и уверенно движется, вот только непонятно куда. Но в любом случае, куда ни повернет, лучше посторониться…

Первую пластинку Бьорк выпус­тила в 12 лет, выиграв радиокон­курс самодеятельных талантов. На пластинке этой она в основном пе­ла по-исландски хиты из «Битлз» и Стиви Уандера, хотя кое-что они вместе с папой сами сочинили. На­счет битлов и Уандера тоже был папин выбор — мамина тусовка больше уважала Дженис Джоплин и Джимми Хендрикса.

Но Бьорк, хоть от хиппи и отби­лась, до папиной буржуазности то­же не добралась. И стала панком. В 14 лет бросила школу, сбрила брови, выкрасила волосы в оран­жевый цвет, вытатуировала ком­пас на руке и создала с друзьями антиобщественное движение под названием «Дурной вкус». Жила сама по себе, работала в барах, на заводе кока-колы и рыбном комби­нате, а большую часть времени пе­ла и играла в немереном количест­ве групп, с названиями типа Kuki или Tappi Tikarrass (в первом слу­чае — «Черная магия», название второй обычно деликатно перево­дят как «Заткнись», но если до­словно, то получается «Затычка в сучьей заднице»). К 20 годам в Исландии она была знаменитостью. Хотя, знаете, знаменитость а Ис­ландии — это немножко нонсенс. Там и так почти все граждане друг друга в лицо знают их, граждан, всего-то двести с небольшим ты­сяч. Правда, про группы с участием Бьорк уже и в Европе заговорили. Даже Дэвид Боуи снизошел До комплиментов по адресу Kuki. А по­том Бьорк с друзьями организова­ла команду Sugarcubes и прослави­лась в мировом масштабе. После чего бросила группу, записала за два дня джазовый альбом с ис­ландскими корифеями этого дела и уехала в Лондон делать сольную карьеру. Разумеется, ей говори­ли, что это идиотизм. Что а Лон­доне таких, как она, — хоть Тем­зу пруди, и что Sugarcubes — это лучшее, что Исландия мо­жет дать современной музы­ке, и что как же можно…

И дело не в том, что Бьорк не считается с чужим мнением или не любит за­претов. Она не то чтобы не считается ИЛИ Не Любит, а просто не замечает. Ей вполне достаточно соб­ственного умения, которое она легко формирует по любому вопросу, и если не ходит по газонам, то вовсе не из-за строгой таб­лички у бор­дюра, а пото­му что ратует за сохранение живой природы. Совпадение, и только.

С несовпадения­ми, правда, случаются иногда печальные вещи, в 1988 году в составе Sugarcubes она гастролировала в Бельгии. И сво­бодным вечером забрела в какой-то клуб. Уверяет, что просто засмо­трелась на красивый интерьер хол­ла. И совершенно не заметила таб­личку на приоткрытой двери: «Только для персонала». Вошла. А там сидела привязанная собака ко­го-то из сотрудников, которая немедленно тяпнула чужую Бьорк за ногу. Бьорк уверяет, что исключительно с перепугу принялась пинать собаку ногами. Перепугалась, видимо, крепко, потому что собака завизжала и стала звать на помощь. В общем, прибежали два дюжих охранника и вышвырнули барышню из клуба на улицу. Тут уже разобиженная Бьорк принялась кричать дурным голосом и коло­тить в дверь чем попало. Короче, через некоторое время дверь очень резко распахнулась ей на встречу и пришла в соприкосновение с лицом. Прищлось накладывать швы, а небольшая шишка на правой щеке заметна до сих пор. Но в музыке, наверное только так и надо. Не глядя на таблички и никого не слушая. Рассказывать про музыку Бьорк — дело глупое. Если вы еще не слышали, послу­шайте. Вам или понравится, или нет. (Авторитетнейший журнал Rolling Stones, например, камня на камне от ее дебютного сольника не оставил. До сих пор стыдятся вспоминать.) Это даже неважно. Просто другой такой певицы нет. Потому что никому не приходит в голову ничего подобного. А может, и приходит, но не получается: сов­мещать джазовые импровизации с электронными техно-ритмами, панк-рок в сопровождении в сопровождении струнного октета… В. общем, вы все-таки послушайте…

ФОРМА ДУШИ
Многие считают Бьорк сумасшедшей. Ну не то, чтобы шизофреничкой, или чем-то в этом роде, но так, знаете, с тараканами в голове… И в общем-то правильно считают. Когда она работала над своим вторым альбомом «Post», то вывезла музыкантов и звукорежиссеров со всем хозяйством на Багамские острова. Решила, что там дело лучше пойдет. Потом нашла на этих островах пещеру в скалах у берега, где обитали летучие мыши. И ровно в полночь при­гнала туда всю команду с инструментами и аппарату­рой, потому что поняла: запи­сать хорошую песню можно только а это время и в этом месте.

А другую песню с того же альбома она записыва­ла уже в студии, но в абсо­лютно голом виде, чтобы всем существом быть ближе к музыке. Запись получилась долгой и мучительной, переделывали все по много раз, Бьорк по­том даже пожало­валась, что очень трудно было работать, мешало сосредоточиться То, что на нее все смотрят. С чего бы?

Впрочем, мы ведь все «с таракана­ми». Просто Бьорк не кажет­ся странным все­гда поступать так, как ей хочется. Только и всего. И даже в ситуациях, когда она понимает, что неплохо бы затормозить, у нее все равно не выходит. Наверное, это природный вулканический темперамент. У них ведь в Исландии вулкан на вулкане сидит и гейзером погоняет.

И в конце концов, это ведь не ее проблемы. Пусть это будут пробле­мы других. Тех, кого раздражает, что она называет своими кумира­ми Игоря Стравинского, Марию Каллас и Эрика Сати. Или дружит с Александром Маккуином, кото­рый даже забросил новую коллек­цию, работая над образом Бьорк для обложки альбома Homogenic, а потом и над дизайном самой об­ложки. Или что она создает ритмические рисунки песен на основе записанного храпа собственного дедушки или звуков, исторгаемых машиной для поп-корна… Она го­ворит, что это было прикольно. И еще она говорит, что когда-нибудь ученые с приборами в руках уста­новят то, что ей и сейчас прекрас­но известно: что человеческая ду­ша имеет форму скрипичной стру­ны. У вас ведь всегда мурашки бегут по коже, когда вы слышите дальний голос скрипки? Нет? Странно… У нее — всегда.

БЬОРК: И СЛОНЫ БЫВАЮТ НЕТРЕЗВЫМИ
Слонам, между прочим, иногда тоже хочется расслабиться. И тог­да они складывают где-нибудь под деревом яблоки или бананы и до­жидаются, пока те слегка подгни­ют, А потом жадно их пожирают и страшно от этого пьянеют.

Бьорк считает, что нет ничего смешнее пьяного слона. Она од­нажды видела фотографию, на которой окосевший слон хитро смот­рел куда-то вдаль, на розовый за­кат. Бьорк смеялась так, что не могла остановиться. А потом решила, что смешнее пьяных слонов могут быть разве что журналисты, Они любят задавать вопросы, ответы на которые им известны, и по­стоянно требуют рассказать о дет­стве, юности и творческих планах, Какая скука — рассказывать о детстве и юности. Что можно рассказать? Не признаваться же, что ее любимой книгой всегда была «История глаза» Батая, а больше всего на свете Бьорк любила бежать по улице с закрытыми глаза­ми? Ей нравилось воспринимать мир только на слух, ничего не ви­дя. Ей нравилось петь.

Ларе фон Триер как раз думай, не сделать ли ему мюзикл, когда увидел клип It’s Oh So Quiet. Де­вочка в клипе очень хорошо пела. Триер совершенно не разбирался во всех этих поп-исполнителях, предпочитая классическую музы­ку, но Бьорк ему понравилась «Я совершенно не понимал, какая му­зыка должна быть в моем новом фильме. И вот тут появилась Бьорк. Она разбирается в музыке, а фильм — о женщине, которая любит та же мюзиклы, которые я когда-то любил. Все сошлось».

Но когда они познакомились — Бьорк позже опишет эту встречу как знакомство Наполеона с Пеппи Дпинныйчулок, — Триер понял, что нашел не только композитора. Эта девочка должна сыграть главную роль в «Танцующей в темноте».

Сельма, которая слышит музыку в фабричном шуме, Сельма, которая больше всего на свете лю­бит своего сына, — это Бьорк.

Исландский эльф — совсем под­росток с виду. А ее сын тем време­нем уже пишет научно-фантастичес­кие рассказы, я она учит его не ру­гаться матом: «Ну вот будешь ты че­рез слово «фак» — и как поступишь, когда «факи» кончатся и больше у тебя не будет аргументов?»

Уговорить Бьорк было непросто. Но Ларе привел аргумент, на кото­рый Бьорк поймалась: «Ты пойми: единственный способ правильно сыграть твою музыку — это исполнять главную роль в фильме. Ведь роль — это просто продолжение твоих песен. Неужели кто-то может сделать это лучше, чем ты?»

И Бьорк согласилась: «Я все от­ложила: мои проекты, друзей, се­мью— все, что я люблю, и занима­лась только фильмом. Хотя, чест­но говоря, я никогда не думала о себе как об актрисе и до сих пор не думаю. Я просто полюбила Сельму. Я стала ею».

А за день до начала съемок Триер вспомнил, что не сделал проб Бьорк..

Не понадобилось. У нее и так все получилось.

Трагическая история о слепну­щей женщине, которая готова все отдать ради своего сына, застави­ла рыдать даже самых циничных журналистов. Теперь Бьорк поко­рила весь мир.

В Канн, на церемонию вручения «Золотой пальмовой ветви» за лучшую женскую’ роль, Бьорк явилась в кукольном ярко-розовом платье, Как во времена…”Плохого Вкуса ». Журналисты умилялись и го­ворили, что она очаровательна.

После «Танцующей в темноте» они всегда умиляются при виде Бьорк. Они ее боятся, ведь она заставила их плакать. Бьорк только улыбается в ответ; и отвечает на все, все, все вопросы, ответы на которые им известны: о детстве, юности и творческих планах.

Она с легкостью может ответить на любой каверзный вопрос. Да, она встречается только с музыкантами, да, у нее был роман с Трики и с Томом Йорком из «Рэдиохэд». А как бы вы хотели, я же не электрик. Была бы электри­ком — встречалась бы с электри­ками… И вообще, знаете, написать с мужчиной песню — это гораздо эротичнее, чем переспать с ним. Да, несколько лет назад она изби­ла журналистку, которая задала ее сынy какой-то глупый вопрос. Да, ей прислали бомбу в посылке, она ее не вскрыла, а отправитель покончил с собой. Нет, она не читает письма своих фанатов: вы с ума сошли, я забываю свою бабушку с днем рождения поздравить, а вы хотите, чтобы я отвечала на письма незнакомых людей! Да, она ненавидит целоваться и давать, интервью по-исландски. По-английски — сколько угодно! А по-исландски мой рассказ звучит фальшиво: кажется, будто Мисс Всезнайка решила научить мир, как надо жить. Нет, она больше не собирается сниматься в кино. Сейчас собирается заниматься только музыкой. А еще мо­дой, Мода для меня — жизнь, фи­лософия. Моя родня отличается долголетием, мы начинаем расцветать годам к тридцати-сорока, а заканчиваем к семидесяти-вось­мидесяти. Со мной будет так же… надо еще многое успеть. Да, боль­ше всего на свете она любит свое­го сына, музыку, очень острую еду и очень сладкие пирожные. И во­обще — очень. Со мной всегда так я очень-очень счастлива или очень-очень несчастна — всегда очень-очень, Нет, про кино больше не спрашивайте. Нет. Давайте луч­ше поговорим о слонах. Вот вы знаете, иногда слонам хочется
расслабиться…