* * *
Снова севера сны: серебрится озерная заводь,
Шалью белая ночь шелестит на пустом берегу.
В нашем городе я оказалась твоими глазами:
На знакомых местах никого разыскать не могу.
Между старых домов в переулки сверну по привычке,
Не узнает никто, сколько слез упадет вдалеке.
За короткую жизнь ты сменил слишком много обличий,
А душа все грустит и на флейте свистит в сосняке.
Остаюсь за двоих, пусть меня перемучает память,
На кругах площадей застывают признаний следы.
Я целую карельскую землю твоими губами,
И меня обнимают вершины обрывов седых.
* * *
Где жемчуг ночи в перламутре свода
Небесного плывет и тихо тает,
Хранит земля судьбу и память рода,
Чья сила в поздних детях расцветает,
Напевом в сердце каменном струится,
Гудит в ветрах, что властвуют лесами…
И жаждут нити скрывшейся грибницы
Вернуться в мир нежданными плодами.
* * *
Твои черты — в высоких скулах сына,
Дрожит его смущенная ладонь…
Я вижу, он высокий и красивый,
Как будто ты, но только молодой.
Наш город спит. Ночь разлилась
По крышам — июньское парное молоко!
Бульвар вздыхает, жалуется, дышит…
Как будто ты совсем недалеко.
Часть жизни той, к которой нет возврата, —
В его глазах, в волнении моем…
…А в небе ты, огромный и крылатый,
Расплакался нечаянным дождем.
***
Забвенья — не жалко, покоя — не жалко,
Умчаться бы в ночь на проворной «кижанке»,
Сквозь омуты, шхеры, онежские волны
Вернуться в свой мир, одиночества полный,
Где время развесило долгие мрежи,
Огни откровений случаются между
Сердцами, столетьями… Взглядом летящим
Рисуешь себя — молодым, настоящим,
Надежды свежи, не растрачены струны,
В ладони ложатся рассветы, буруны!
От близости неба так больно и тесно,
Как будто иная реальность воскресла
И в ней просияли шатровые свечи —
Тот остров особенным знаком отмечен.
Скользит в синеве, замирает «кижанка»…
Всей жизни — не жалко!..
Бессмертья — не жалко!..
***
Опустились на озера
Кудри белой тишины,
Прорастают корни, зерна,
Силой жизненной полны.
Ночь — поток круговращений,
Стрелки замедляют бег,
В хороводе воплощений —
Ангел, волк и человек.
Дышат травы на пригорке,
Шепчут птицы с высоты,
Дух преображенья горький
Росами вошел в цветы.
Лунный свет привольно льется,
Дразнит кошек на дворе,
Звезды брошены в колодцы,
Застывают в серебре.
Небо — скатерть-самобранка,
Бродят дрожжи на печи,
Дремлет смуглая крестьянка —
Сны под утро горячи!
Медлит ночь перед зарею,
Возвращает время ход…
Над изнеженной землею
Солнце майское встает.
***
Длиннее дни, благоуханней — ночи,
Шум отступает, меркнут голоса,
На лепестках прохладная роса —
Рассыпанные бусы многоточий.
Что мне до пересудов и молвы,
Когда открылись новые пространства!
И в них уже не царствуй, — только здравствуй,
Сливаясь с философией травы.
Сорвется вздох, потом придут слова,
Других стихов в душе пролягут русла…
Без простоты — нет зрелого искусства,
Учись молчать, будь тишиной жива!..
***
Случится ночь негаданным подарком.
Сны перейду по тонкому лучу,
Луна качнется выцветшим огарком…
— Я для тебя все небо засвечу!
Не забывай, что остаюсь доныне
Вдвоем с тобой, на каждом вираже.
Никто объятий наших не разнимет,
Любовь познавший — навсегда блажен.
Разлуки нет, случатся переходы
В миры иные, в разные тела.
Предвосхищая сумрачные годы,
Я свой огонь тебе передала.
Сияй во тьме — и разгорайся ярче,
В земных сраженьях ты неуязвим.
Небесный дар для жизни предназначен,
Я буду откровением твоим.
***
Трав потемнели изумруды,
Погашен золотой очаг,
Бессонных сосен самогуды
Над вещим озером звучат.
Мудра, нетороплива песня,
Восходят звуки в облака.
Лес грезит музыкой чудесной,
Она раздольна, широка.
Душа негромко отзовется
На волхованье древних волн.
Сойдутся звезды над колодцем,
Где ключ хрустальный погребен.
Рассеяв сумрак многодумный,
Мир разукрасится зарей…
Звенят, не умолкая, струны,
Всю ночь — меж небом и землей.
***
Июня странная забава:
Бесцветным продолженьем дня
Клубится ночь и в серый саван
Пытается одеть меня,
Приворожить и обморочить,
Заставить о былом забыть…
Утихли стрекоты сорочьи,
Разгладились бараньи лбы.
В другой реальности — хрустальный
Хор светлых ангелов поет.
А я их тень — и отклик дальний
На призрачной границе вод.
***
Тишина — и молочная свежесть медовых ночей,
Что пронизаны звоном, сосновым густым ароматом!..
С неба льется мерцанье невидимых глазу свечей,
Солнце скрылось едва и уже поспешает с возвратом.
В краткой нежности встреч — разделенных миров переход:
Припаду к загорелой груди — и к загадочным гуслям…
Грезы северных скал и гусей острокрылый полет
Всюду в сердце моем, искони очарованном грустью.
И, ведома по жизни порывистым ветром твоим,
Воскрешаю дождей перламутровых почерк узорный.
В каждом камне застывшем лик огненный неповторим,
Я тебя узнаю — озаряется мир беспризорный.
Как бы мне сохранить своенравность порожистых рек
И следы на песке, и березовый стан в хороводе!..
Сколько длится мой странный, наполненный лирикой век,
Буду петь о любви, о карельской душе и природе.
***
Стало прозрачным зеленое кружево
Кленов, рябин и карельских берез,
Даль лепестками сирени завьюжена,
Дымное озеро в просини грез.
Долгие тени стоят над заливами,
Не шелохнется от ветра вода…
– Помнишь, мы были такими счастливыми!..
Песнями я возвращаюсь сюда.
Берег судьбы, романтической юности
Островом тайным из бездны воскрес.
Шепчутся ласково травы июньские
Под перламутровым сводом небес.
Дождь – и дыхание утренней свежести.
– Все наши образы, чувства сошлись!..
Белые ночи нахлынувшей нежности
Как промелькнувшая порознь жизнь.
