Опубликовано: газета “Карелия”,N 78 (1504), 22 июля 2006 года
Автор: Владимир Судаков
“Из Бреста – мать. Отец – с Урала. Я ж – в Айастане начал жить…”, – так сказал о начале своей жизненной биографии поэт Николай Новоселов, родившийся в советской Армении (офицерская семья, служба), окончивший Карельский государственный пединститут, работавший в Поросозерской средней школе (Суоярвский район), в итоге уехавший в советский же город Жданов на Азовском море, который на излете 1991 года оказался за границей “незалежности” и вскоре вернул свое старинное имя Мариуполь. “О Русская земля! Ты уже… за “бугром”!..” – горько воскликнул вынужденный иностранец вслед за безвестным автором “Слова о полку Игореве”. Между прочим, по одной из версий, печально знаменитая битва древнерусских дружин с надвинувшимися из глубин Азии монголами на реке Калке произошла на берегах теперь протекающего через Мариуполь тихого и мелкого Кальмиуса (“Зимние текли туманы… Кальчик, с Кальмиусом слившись…”).
Южанин, гражданин другой страны. Но был же у него и наш, северный, период жизни и творчества! Были здешние друзья, и публикации в прессе – от “районок” до журнала “Север”, и первый поэтический сборник “Бережность”, вышедший в издательстве “Карелия”. Кстати, в этом Николай Николаевич или “Н” в кубе”, как мы про него говорили, опередил всех нас, его литературных ровесников.
Русский Север постепенно входил в его насквозь поэтическую душу: “Над болотом нависшее небо…”, “Деревенька лесная. Огни. Неразрывность красы и печали…> <Метет поземка ноября…”, “Мне видится женщина в старой холодной часовне…” и т.д. “О российская сирая глушь!..” – это из его стихотворения “Провожаю погожие дни…”, а строкой раньше поэт обмолвился, что “Огни (тех самых “лесных деревень”- В.С.)… глядят неотрывно мне в очи…”, так нечаянно или сознательно выдав южность своего сердца. Но он по сей день считает себя сыном той, исторической, России: “Я прохожу столетьями Руси…”, “Стираю слезы с глаз твоих, Россия, и прожигает руки до кости!..” (“Отчизне”). Ему одинаково любы и ноябрьская поземка на Севере, и то, как “Над степью притихшей, над морем печальным простерся закат…”. Да, ныне “тихо за темным вечерним холмом…”, но память упорно возвращается в край, очерченный скалами. “На кухоньке, размером с кресло, сгущался сигаретный дым… Нам было весело-нетрезво, таким счастливо молодым! Читали мы стихи – по кругу. И песни пели до утра…” (“Ностальгия”). Помню и я эти ночные засидки: что в их общежитии на проспекте Ленина с окном в стену кинотеатра “Победа”, что в съемной квартирке на улице Анохина за неглинским мостом, что в поросозерском учительском домике. И петрозаводчане-поэты А. Реутов, А. Ливанов, П. Шувалов, А. Васильев, Е. Позднякова (всех ли назвал?), уверен, не забыли. “Да, я поэт, и я немного бард…” Так оно и есть: без новоселовской гитары, кажется, и не состоялось бы наше – как же много нас было! – дружество, человечески заботливое и творчески требовательное. У Николая есть и целый цикл стихов с посвящениями тем из друзей, кто ушел из жизни: кемлянину Виктору Аксенову, кондопожанину Борису Кравченко, сортавальцу-петрозаводчанину Александру Братанову: “Помяните Братанова Сашку… Помяните без книжки поэта…” А уехал Николай по причине простой: “Я сто общаг переменял, ища под этим небом угол. Моей прихожей был вокзал, гостиной – комнатушка друга…” И там, пусть у пресноватого моря, было далеко не сладко, но стал он членом Национального союза писателей Украины, выпустил еще четыре поэтические книги (четвертую, “Избранное”, прислал в Петрозаводск всем нам, друзьям, в середине декабря), был лауреатом Донецкой областной литературной премии имени В. Шутова и “Мариуполец 2001 г.”. “Отец закурил и вышел на длинный пустой балкон…” – его пронзительные строки об отце-фронтовике, разыскавшем своего однополчанина и разволновавшемся. И некоторые из нас, его петрозаводчан, курили на этом их балконе в доме по улице с названием (и до сих пор так!) 50 лет СССР… Украина. Но “Вновь зашторены окна пургой – дотянулись ветра от Аляски…” Да, на последней странице его “Избранного”, естественно, написано: “Микола Миколаевич… (рос. мова)…”, однако сам-то автор считает: “Аз, Николай…” (“Сонет 1999 г.”). И один из его любимых героев, армянин по происхождению, – мариуполец А. Куинджи, кто? “Художник русский был по имени Куинджи…”! Русский. Уехал Коля. Но знает ли, что его поэму “Молчание Валаама”, в которой тоже упомянуто об этом его знаменитом земляке, цитируют в здешних путеводителях? Так что на “этих берегах” тебя, Николай, помнят. Возвращайся. Понятно, в гости. Пора. Споем, почитаем. Как давно мы не виделись!
