В зной зависая, дрожит стрекоза.
В крыльях мерцают прожилки печали.
На пепелище – оставишь глаза! –
Пламя светающего иван-чая.
Боже, откуда он? Из ничего.
В нем, как в поэзии, отсвет сиротства.
Лес начинается от него –
Первородителя, первопроходца.
Стрельчатый лист, огневой завиток.
Четкое тяги небес проявленье,
Пустошь мою не оставил цветок
И оживил – для иных поколений!
О иван-чай, проливающий свет
Вышнего разума в гиблую осень!
Чудится шелестом дивный ответ –
Речитативы старинные сосен!
Песню заветную стану беречь,
Ну а покуда в трудах непреклонных
Надо обречь произвольную речь
Свежеразвернутых свитков зеленых!
Очеловеченного естества
Слушаю песню, а сам не умею.
Некогда образ горящий куста
Вещим прозрением был Моисею.
Вижу – едва накатился восток –
Полымя мечут цветы иван-чая
В небо,
незримый силок разрывая,
Что-то и мне обещает цветок.
