Оригинал материала находится по адресу:
www.gov.karelia.ru/Karelia/803/15.html
Бокову – Боково
Двадцать лет продолжается моя переписка с поныне здравствующим классиком русской поэзии Виктором Федоровичем Боковым. Начавшись в тяжелую для моей семьи пору, она поныне является для меня источником бодрости, нравственного здоровья, уверенности в победе правого дела над любой мерзостью, откуда бы она не исходила. Виктор Федорович необычайно чуток ко всем, кто нуждается в его совете и помощи. Он искренен и прям, и требует того же от друзей и собеседников.
В каждом письме Бокова я нахожу интересные высказывания поэта о современной литературе, экскурсы в прошлое, прогнозы на будущее. Нередко в конвертах, адресованных на мое имя, я нахожу автографы еще неизвестных стихотворений и стараюсь поскорее пристроить их в местной печати. Приходят и бандероли – новые книги В.Бокова, особенно те, “которые нигде не купишь”. Помню, меня буквально потряс и навел на особые размышления сборник стихов, изданный поэтом в городе Грозном в самом начале “первой чеченской войны”.
В этом году, в марте и июне, я получил в подарок от поэта два новых сборника стихов – “Лик любви” и “Чистый четверг”. В них открываются новые грани боковского дарования, его задушевный лиризм, философичность, стремление дать читателям ответы на вопросы, поставленные перед нами Временем.
В отличие от прежних эти сборники содержат немало саркастических слов в адрес современных политиков и деятелей литературы, озабоченных чем угодно, только не нуждами россиян.
Сердце болит за живых и за мертвых,
Связь поколений не порвалась.
Сколько израненных, сколько растертых,
Сколько безжалостно брошено в грязь!
Сам Боков книгу “Чистый четверг” считает своим несомненным достижением. В письме, сопровождавшем книги, он написал мне: “Я ее сам перечитываю и удивляюсь: неужели это я написал, Витька Боков, озорник сельский, бродяга лесной, заоблачный?.. С радостью шлю “Четверг” в Петрозаводск, где я бывал, творил, переводил “Калевалу”, пел руны, пел по-вепсски колыбельную “Пикарайне, макарайне”, где дружил с Н.И.Богдановым, с А.М.Пашковой (я у нее жил)”.
Свое 87-летие, которое отмечается 19 сентября, В.Ф.Боков, несмотря на недуги, встречает в творчестве. Пожелаем ему здоровья и нескончаемой читательской любви.
Стихи Виктора Бокова известны у нас в Карелии каждому. Всем памятны тексты таких его популярных песен, как “Оренбургский пуховый платок”, “На побывку едет”, “В чистом небе ясный месяц”, “Я назову тебя зоренькой”, “Коло-коло-кольчик”, “Гляжу в поля просторные” и др. Их пели и поют на деревенских улицах, в заводских клубах, на сольных и групповых концертах, в кино и на телевидении. Среди исполнителей – Л.Зыкина и О.Воронец, В.Васильева и Р.Лобачева, Л.Сенчина и Н.Бабкина.
Хорошо известны песни Бокова и за рубежом, причем не только в странах СНГ. Они звучали в парижской “Олимпии”, в лондонском “Ковент гардене”, в “Карнеги холл” в Нью-Йорке и в других знаменитых концертных залах.
Такое могло произойти только потому, что Бокову-поэту смолоду удалось познать самое сокровенное в душе народной – ее чистоту, веру, стремление к добру и правде. И содержание, и форма его поэзии имеют истоки народные.
В критике у нас с давних пор утвердилось мнение, что поэзия В.Бокова изобилует только оптимистическими нотами, что его видение мира остается по преимуществу идиллически-спокойным. Я думаю иначе: Боков – поэт трагический. Как истинный и правдивый художник он не мог не говорить о бедах и лишениях своего народа, об испытаниях, сквозь которые всем нам довелось пройти.
Более других волнует судьба обездоленных женщин, жителей разоренных, заброшенных среднерусских и северных деревень. Чего стоит, например, стихотворение, посвященное одинокой, почти столетней старухе, никому не нужной, всеми забытой, оборванной и больной. Изба ее давно скособочилась, “дверь сносилась”, “печь кирпичная рассохлась”. Не трудно догадаться, что старуха эта – наша многострадальная Россия. Умение подключать народную символику к решению острых социальных проблем, ассоциативность стиля – одно из наиболее ценных достоинств поэзии Бокова.
Ветерок трепал веретье,
Чуть посвистывал в полыни,
И несла свое столетье
Бабка в грубой мешковине.
Много теплых и проникновенных строк посвятил Боков своей матери – тихой и скромной труженице из деревни Язвицы близ Троицко-Сергиевой лавры. Она взлелеяла и взрастила его, приобщила к труду, воспитала в нем любовь к отечественным просторам, к родному языку и фольклору. Материнское сердце вбирало в себя все сыновьи печали и горести, и трудно свыкнуться с мыслью, что уже некому встретить тебя, утешить, предостеречь, обнадежить. Но такое рано или поздно случается в жизни каждого.
Кинешься к маме, утонешь в слезе.
Волей своею подавишь рыданья.
Все мы пройдем по печальной стезе
К этой согбенности и увяданью.
Прекрасен и трогателен у Бокова огромный стихотворный цикл “Алевтина” (1965), посвященный возлюбленной поэта. Каких только нежных просьб, признаний и откровений не найдем мы на его страницах! Порою кажется даже, что и Беатриче у Данте, и Лаура у Петрарки были немножко обездолены со стороны своих именитых поклонников. В отношении поэта к женщине много тайного, романтического. Но это не слепая или неоглядная юношеская любовь, это любовь зрелого мужчины, любовь грешная, телесная, земная, прошедшая такие препоны, которые иным и не снились на их веку. В стихах находят выражение истома и страсть, размолвки и вера, упоение и ревность. Автор раскрывает тончайшие нюансы интимных отношений. Эту любовь иногда ранят “грубые устои бытия”, и она предстает далеко не в розовых тонах.
За свою долгую жизнь Боков побывал во многих краях и областях. Но чаще всего его тянуло на Север. Север дорог поэту красотой и силой порожистых рек, шорохом трав, гулом могучих ветров в вершинах вековечных сосен и елей, чистотой небес. Мезень и Нара, Северная Двина, Пинега и Вычегда, Онего и Ладога, Белое море и Балтика, Свирь и Оять – таков диапазон неоднократных путешествий Бокова по Европейскому Северу России.
Помимо песен, стихотворений, мемуарной и лирической прозы Виктору Бокову принадлежит ряд великолепных поэм, посвященных истории России, древней и новой, осмыслению итогов Великой Отечественной войны, теме искусства, жизни села. Для нас, северян, наибольший интерес представляет поэма “Свирь” (1955-1965), где рассказывается о подвигах карельских партизан, в частности Анны Лисициной и Марии Мелентьевой. Психологизм поэмы особенно часто обнаруживается в трепетном изображении внутреннего мира славных дочерей карельского народа. В передаче особенностей характера и внутреннего облика Анны и Марии с помощью мысленных монологов героинь, варьирования авторской речи, смены бытовых интонаций В.Бокову, несомненно, помогало знание карело-финского эпоса, знание “Калевалы”.
Незадолго до войны В.Боков участвовал в подготовке сборника “Карело-финские эпические песни” (Петрозаводск, Госиздат КАССР, 1941). Инициатором издания этой книги был известный фольклорист Ю.М.Соколов. Группа карельских ученых, куда входили К.В.Чистов, Н.И.Богданов, В.Я.Евсеев и др., поручила художественный перевод двенадцати песен карело-финского эпоса, записанных в 30-е годы в Калевальском, Олонецком, Прионежском, Суоярвском и Муезерском районах, В.Бокову – выпускнику Литературного института имени М.Горького. Боков блестяще справился с этим поручением и даже написал предисловие к книге. Он был знаком со сказительницами А.И.Ананиной, М.А.Ремшу, М.М.Хотеевой, М.А.Пашковой. Почти весь тираж сборника погиб в блокадном Ленинграде, и результаты своего труда Боков увидел только в 1948 году.
За свою долгую творческую жизнь В.Ф.Боков выпустил до сорока книг стихов и прозы. В 1984 г. было завершено издание трехтомного собрания сочинений. В начале 90-х гг. поступил в продажу сборник стихотворений, которые многие годы не могли быть напечатаны в силу цензурных условий. Этот сборник – “Стою на своем!” – резкий приговор поэта произволу и беззакониям сталинистов. Боль перенесенных страданий вынуждает автора размышлять не только о перипетиях собственной судьбы, но и о судьбе целых народов, познавших всю тяжесть несправедливых жестоких репрессий. Побои, изнурительный труд, массовые расстрелы – вот что нес людям наш доморощенный тоталитаризм, то и дело принимая крайне чудовищные и уродливые формы. Хватив тюремной баланды, поэт вправе высказаться об увиденном и пережитом в сибирских лагерях с достаточной определенностью. Некоторые картины, созданные автором, по силе эмоционального воздействия вряд ли уступят описаниям А.И.Солженицына.
Наибольшее негодование у Бокова вызывает, конечно, Сталин. “Палач”, “хозяин”, “черт рябый” – таковы оценки автора узколобому “кормчему”.
Я не жертва Ивана Грозного,
Мой казнитель был Джугашвили.
Ничего в моем деле серьезного,
Но статью мне, однако, пришили.
Один из разделов сборника полностью посвящен теме искусства. В пору нашей идейной неразберихи автор клянется в верности есенинским традициям, говорит о своей любви к писателям, с которыми ему довелось общаться на веку, – от Пришвина до Пастернака и Платонова, а также к тем, кто еще столетия назад своей духовностью вознес над миром славу россиян. Упрямый Аввакум, целеустремленный Ломоносов, непреклонный Радищев – вот на кого он ориентируется в первую очередь. Дела и помыслы человека, утверждает поэт, должны “светиться, как белые ночи”. И бредить ему следует не только красотой, но и подвигами.
Сегодняшним знаменитостям Боков не склонен особо доверять. Слишком инертно большинство из них в пору, когда следовало бы проявить смелость в защите идеалов, которые они как будто провозглашали.
Андрей Вознесенский, который, если судить по его отзывам о Бокове, относит последнего к числу своих учителей в поэтической области, одной из главных черт прославленного лирика считает его неистовость в защите правды и ненависть к “а-ля русским выжигам” с их выхолощенным “эклектическим словарем”. Творчество Бокова, по его мнению, в высшей степени народно.
Богу – Богово,
А Бокову – Боково…
Юрий БАШНИН, кандидат филологических наук
