Какое солнце небогатое,
Какой уход от всех скорбей:
Три чахлых кустика и статуя
Под грузом жадных голубей.
Их кормит в сквере всеми брошенный,
Судьбой отвергнутый старик,
И света катятся горошины,
И смутный день к земле приник.
И над разбросанными зернами,
Необъяснима, но ясна,
Встает парижская весна
II машет облаками черными.
7
Ещ е я своей владею судьбой,
Но последняя песня спета —
Меня застрелил трехлетний ковбой
Из трескучего пистолета.
Вот и руки озябли
И больше нет сил,
В се, все в жестоком тумане —
Деревянной саблей меня зарубил
Гусар в цветном доломане.
Меня убивали, а я живу.
И одна чрез льды и сполохи
Ухожу в весеннюю синеву,
Попираю грязный асфальт и траву,
Раздаю прощальные крохи.
8
Тихий свет — в глубинах колодца
Обрывается звездная нить,
А потом и сон оборвется…
Время ждать и время бороться,
Время павших в пути хоронить.
Но давно утрачена вера
И по-азбучному проста
За чугунным плоским барьером
Ослепившая пустота, —■
В треске магния, в дымных блестках,
В керосина синем чаду,
Как на самых плохих подмостках,
Как в чистилище, как в аду!
9
Из каміг-і родник не брызнет,
В огне но сгоришь дотла —
Поверь мне, я много жизней
Без удержа прожила.
А теперь в бесформенной вате
Надоевшего мне мирка
Я балов отшумевших платье
Достаю со дна сундука.
Платье, платье старинное,
В нем рукава узки,
Мысом галия длинная,
И летят во тьму нафталинные
Бледные лепестки.
10
Валил упрямо крупный дым янтарный
И вдруг пустую крышу обволок,
II день катился — пестрый, календарный,
Рукою детской сорванный листок.
Теперь под ветром одичали склоны,
Пустынные аллеи сожжены,
И одинокий парус накрененный
Не смеет оторваться от волны.
Конец, конец — на море и на суше
Идем навстречу стуже ледяной.
Идем, идем… «Спасите наши души!»
Отравлен пес. Очаг золой придушен.
Ворота заколочены давно.
11
Прямо в март нас, качая, несло
По аллее, где ветки иззябли,
А в бассейне метался кораблик,
И к воде припадало крыло.
Шелестели бумажки в бреду,
Словно листья, раздельно и сухо…
Над безумной, мохнатой старухой
Пел закат в Люксембургском саду.
1
С придыханьем певучий говор
В этой жизни не прозвучит.
Не узнать, не найти другого —
Замолчи, печаль, замолчи.
Не дразни мечтами лукавыми
Тех, чья молодость изжита
(Одуванчики между травами
И червяк в ладони листа),
И в последнем жалком усилии
Я о прошлом тебе солгу:
Нет, не кончено, не забыли мы,
Как в сияющем парке лилии
Распускаются на кругу!..
13
Замолчи, молю, замолчи же,
Безразличием успокой,
Но бездомный прыгает чижик
Под моей неверной рукой.
И опять долины, долины
И у моря, въ брызгах, скала,
В темном зеркале пианино
Бесконечные зеркала.
Город в сумерки, звон трамвая,
Крик газетчика, рев сирен,
Фонари, дрожа, оплывают…
О, печаль моя заревая,
Ты живая и неживая,
И цветение ты и тлен.
14
Улицы праздной пенное мыло
И дождевая в лужах вода, —
Этого не было, ото забыла.
Не повторится здесь никогда —
В полдень на Невском жаркое лето,
Желтых небес тяжелая ткань,
Тени домов и дома-скелеты
И доцветающая герань.
Как приказать, чтоб не стало разлуки,
Чем я сейчас тебя помяну
Город видений и царственной скуки!..
Тянутся, тянутся слабые руки
К воображаемому окну.
15
В се дальше, глубже и дальше,
Где радужные сады,
На дачу злой генеральши
Меня уводят следы.
Спускаюсь медленно с вышки,
Бумажный веер в руке,
Ко мне подходит мальчишка:
Очки H дырка в чулке.
«Ты прекраснее всех на свете,
На суше и под водой,
Я тебя увезу в карете,
Моем атласном ландо.
Подарю крутые качели,
Чтоб кружилася голова,
Из шиповника ожерелье,
Из акации кружева.
16
Ты будешь незванной феей,
Дождинкою в высоте,
Невестой, других скромнее,
В своей туманной фате…»
И стало, как старой книге,
Где сказано про судьбу —
Распались года и миги,
Как нитка дешевых бус.
Но день свиданья блаженный
Я до конца сберегу,
II в скалах звездная пена
Задержится на бегу.
17
Стрелою пена, всходит на корму,
Летит корабль и нет ему возврата
В страну осиротелого заката,
Мой светлый дом, растаявший в дыму.
О, бывших гроз счастливая пора
И ты, полуразрушенная арка…
О, странный год, когда деревья в парке
Стонали под ударом топора!
Уже воспоминания не лгут,
В них все теперь несокрушимо просто —
Был вой собак и лошадиный остов
На кровью опоганенном снегу.
18
И как понять завороженный взгляд,
Где нет нн ожиданья, ни печали.
Донесся выстрел, стекла задрожали
И сердце, сердце бьется невпопад.
И мнится: в море гордая скала,
И снова ночь, и эта дева в белом.
В се то, что вьюга давняя отпела,
Что я забыть не смела, не смогла.
Ржавый якорь
В песке у самого моря,
Того, что Черным зовется,
Хотя голубое оно.
Есть, однако,
В выси такие же взгорья,
И мачта стонет и гнется
И с шумом уходит на дно.
Здесь играло
В прятки солнце рыбачье —
По скалам и побереяшю,
В жестких травах густых.
Жизни мало,
Надо с смертью судачить,
И луч воспаленный брезжит
В озерках золотых.
Разбросал
Камни прибой сердитый,
Быстрей заоблачной птицы
Набегающая волна,
Паруса
В дальнем краю забыты…
И только в полночь мне снится
Черноморская глубина.
21
Куда бежать от неблагополучий,
От мировой житейской чепухи,
От всех в углу затисканных созвучий,
От слов твоих беспомощно глухих?
Куда бежать? Как вырваться из плена
Бездарности? Уже горят мосты,
Земля гудит… Но тленом будь, что тленно!
Пусть все погибнет в пламени мгновенном
Во имя неизбежной простоты!
22
В тридевятом царстве, далеко,
Светло-русая седина
И мальчишеский острый локоть,
Пробивавший пряжу сукна.
Там навстречу солнцу не щурятся
Облака, вступая в игру.
Огонек вздыхает и курится
На сквозном осеннем ветру.
Трубы воют в утро суровое,
И растет орудий гроза,
И ползут моторы свинцовые
В тот болотный край, где безбровые,
Постаревшие сразу глаза.
РЕКВИЕМ
Улицами пологими
Средь городских равнин
За ледяными дрогами
Шел человек. Один.
О нет, то не было тайной,
Не привиделось ото нам —
Его прибило случайно
К незнакомым похоронам.
Мгла под ногами хлюпала,
Двигались пустыри,
Под желто-серым куполом
Вспыхнули фонари…
24
Скудной жизни изнанка —
Не спрятать, не превозмочь,
И бросала шарманка
Безбожный реквием в ночь.
Реквием — сердце плачет,
Превращая угли в золу,
Радости — ■ в неудачи.
Реквием — вальс собачий
У шарманщика на углу.
Под утро свет, как в могиле,
Как на песчаном дне,
И тень головой кобыльей
Двигает на стене,
И рядом этот прокуренный,
Поэтический хлам,
И все давно охалтурено,
Роздано по частям:
Облаков золотые лопасти
Среди неба крутых валов
И деревья в весенней робости…
Как лунатик хожу над пропастью
Никому не снившихся снов.
26
А монеты чаще н чаще
В чашу падают (треск и звон),
И поет о всем преходящем
Беспокойный аккордеон.
Пахнет гнилью базарной, рыбою,
Острой плесеныо дождевой — ■
Сколько в мутном асфальте выбоин,
Темных ранок в теле его.
Старый нищий, дети на роликах,
Пес изъедено-шерстяной,
На плюгавых мраморных столиках
Опрокинутое вино.
Я одна в огромной пустыне,
Где расселины и пески,
Я в стальной, тугой паутине,
В безысходности, в сердцевине
Одиночества н тоски.
27
Огни пробились сквозь сито
Замучившихся звонков —
Стоял ребенок забытый
У грязных грузовиков.
Он плакал у их подножия,
Как у адовых тяжких врат,
Покуда его прохожие
Не свели в комиссариат.
Там писцы сидели, два филина,
Тихий дождь плевался в стекло
В этой комнате зачерниленной
Никогда не будет светло.
Там ругали всех черномазыми
И следили, чтоб не утек —
Не напрасно слезы размазаны
По сухому бархату щек.
28
Золотые нежные пятна,
Однодневные лепестки
Из немой страны беззакатной
Где не ходят грузовики.
И когда скатилось куда-то
И исчезло все — ни души,
Он сказал без слов, виновато
«Я живу, где много солдат и
Много пьяниц лохматых
И много-много машин».
ДЕД-МОРОЗ
Приносит ветер зимние вести,
И подмерзают дорожки слез,
И в ночь спешит из гулких предместий
На время нанятый Дед-Мороз.
И холода и вьюгу пророчит,
И улицу всю вгоняет в сон —
Несвежей вагою оторочен
Его слежавшийся балахон.
И вновь летят и тают снежинки
Из неизменной чужой выси,
И борода его на резинке
В неясных инея паутинках
Сосулькой розовою висит.
30
Он дарил мне кота безусого,
И яблоко — желтый ранет,
И изжеванный и обкусанный
Железнодорожный билет.
Пробитый всеми контролями
Билет в страну чудаков,
Где заяц катит на роликах,
И читает про умных кроликов
Водитель грузовиков.
Он дарил мне погоду летнюю
И ступеньки в дворовой мгле
И свое четырехлетнее
Пребывание на земле!
31
От многих обманов и розни,
Заполнивших смутные дни,
Весною и осенью поздней
Навеки уходят они.
Им и при свечах не очнуться
На белом прохладном лугу —
Застывшие пальцы не гнутся
И сгусток кровавый у губ.
Туда, где
О, слезы
О, слезы,
О прахе,
32
ни слез, ни болезни..
на первых порах!
всего бесполезней,
вернувшемся в прах
«Бог дал, Б ог и взял»… Паутина
И замысловатый уют
Немодных решеток. Картинный
Могильщик торопит. В се ждут,
Что громом на гроб упадут
Потоки слежавшейся глины.
33
На заре мне больше не снится,
Что вокруг лесов благодать,
Что летит зеленая птица
На неубранную кровать.
Что она уже прилетала,
Не одна ль из шумных подруг,
По пути приняв одеяло
За альпийский скошенный луг.
Что туман над тихими кленами,
Что лучей колосья в окне,
Что с судьбою наедине
Только я и птица зеленая,
Мной обманутая вдвойне!
34
И тех, что движутся сонно,
Серый сумрак влача,
Запутавшихся влюбленных,
Жертву и палача,
Бессовестно ядовитых
Хулителей и пролаз,
Детей с глазурью подбитых,
Всегда удивленных глаз,
Отвергнутых, боязливых
И тех, чью славу поют, —
Я жалею даже счастливых
В их пустом и тучном раю.
35
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Ты укачивай небылицею,
Раздувай болотную тишь, — ■
Под расшатанной половицею
Хлопотала вдовая мышь.
За лесами, за перелесками,
Через улицу, у моста,
Кот ходил, усами поблескивал
И зажмурившись, рокотал.
Скрип шагов, дыханье метельное —
И звенит, звенит серебром
Недопетая колыбельная
В изголовье бедном твоем.
Звезды в ней орехами грецкими,
Старый мяч узнаешь в луне.
Будет мир — забытая детская —
Колдовать в седом полусне.
36
ПРОВИНЦИЯ
Тяжелые тучи обмякли,
Скатился по отмелям гром,
С коричневой тросточкой маклер
Бежит под крутящим дождем.
И капли, как быстрые стайки,
За ним, а вокруг ни души…
И только в смешной разлетайке
Помещик на пристань спешит.
Из памяти ото изъято
И отдано сердцу на слом,
А были когда-то закаты
Над вздувшимся хмурым Днепром,
Дрожащие — в зарослях — плавни
И дрогнувшая вода
И охрой омытые ставни,
И в луже одна стародавняя
Потерянная звезда.
37
БАБА
В сё могилы, могилы, могилы,
В мертвецах помутнела река.
Что сказать о погибшем, о милом,
Что сказать: не дрожала рука…
Звездным знаменем смерть осенила
Твоего знаменосца полка.
Но тебя не свалить, ты могла бы
Переплавить моря и пески,
Ты чудовищней каменной бабы,
А глаза у тебя — васильки.
Ты проходишь, сменяются версты,
И пути не узнать самого.
Хлеб в котомке соленый и черствый,
С кем сегодня разделишь его?
38
Ты проходишь, и ветер смеется,
И жужжит над землей тишина.
Кто с тобою посмеет бороться,
Ты, как жгучая сталь холодна,
Ты прекрасна, как небо в колодцах,
Ты, как небо степное бедна!
39
Глаза, прикрытые устало,
Апостольская борода —
И ожидания не стало,
Оно исчезло навсегда.
В тот длинный день в холодной лени,
В бреду, в отчаянье, в тоске,
Как змеи, копошились тени
На затемненном потолке,
И за окном был город снежный
В беззвучно реющей пыли,
Однообразный, безнадежный…
А гроб, сколоченный небрежно,
Чужие люди унесли.
40
Беспредельная белизна.
По-больничному все безрадостней
Бледной тенью мелькает градусник,
И отсвечивает стена.
И луча, как в каменоломне,
Тонкой струйкой тянется нить…
Но куда? О, если б припомнить,
Разгадать, уьидеть, забыть!
Но почти неслышными стонами
Вводит ночь в сознанье мое
Неутешное, монотонное,
Однозвучное бытие.
41
Дождем обрызганы плиты,
И желчный спит соловей
И что-то жалкое скрыто
В пролетах поздних аллей.
Вода стоячая стынет,
Ногой не достанешь дна,
Из темно-бурой пустыни
Опять выходит луна
Бесшумной поступью лисьей,
Виляя пышным хвостом,
И звезда с звездою сошлися
В последнем круге своем.
42
Страшен мир,
но спасенья ради
Я с собой в разлуку возьму
Черновик, две пустых тетради
И скитальческую суму.
За окном висящую клетку,
Там смешная птица жила,
И кровать с разорванной сеткой
РІ сердитый угол стола.
Аккуратно рядами сложены
Книги милые, так повелось,
От глухих переплетов кожаных
Заструилось живое тепло.
Ничего душа не упустит
И останется жить во мне
Эта память о легкой грусти,
Пропыленное захолустье,
Незаконченный сон во сне.
Есть ли среди ненужного,
Ставшего мне тюрьмой,
Город у моря южного,
Где J мер любимый мой?
Утра его штормовые
(Тогда бы лодкам плясать!),
Его огни дуговые,
Гудящие паруса?
Не там ли сети ночуют
В водовороте морском
И обдаег мостовую
Густым, колючим песком?
Горит ли заря багровая,
Чтоб светом жадным кропить
Сухое, солончаковое
Кладбище в голой степи?
44
Но снится мне, что без силы,
В большой тоске круговой,
Твоя поросла могила
Стеклярусною травой.
Вокруг одна бестелесная
Лживая пустота
И скука — скука воскресная…
И снится мне, что надтреснута
Каменная плита.
45
В
В
В
В
крепкий октябрь костлявый,
улиц вздыбленный гам,
самый рассвет лукавый,
небеса, по утрам,
Когда порвалась навеки
Задумчивая тишина,
Когда приоткрылись веки
Невыспавшегося окна,
В площади злые соты,
В синий пролет моста
Жарили пулеметы:
Тра-та-та-та, та-та!
46
Парижанкою назови меня,
Оттого что не дни, а века
Я в квартале знаю по имени
Почтальона и зеленщика.
Этот город, жесткий, как пламя,
Он весною сводит с ума,
Оттого ли, что лишаями
Запестрели его дома,
Что они давно обезножены,
Покосилась грузная твердь,
Что проклятьем не потревожу я
Ни урчанье, на бред похожее,
Ни дворов крысиную смерть.
47
По аллее, где в елках
Спит февральская мгла,
Ветер гонит осколки
Голубого стекла.
Утихает неспешно
Расставанья трезвон,
Жестяной, неутешный,
Рваный всплеск похорон.
Но когда ото было
Вспомнить я не могу.
Ты, чужая могила,
Чью судьбу ты укрыла?
Кто там плакал без силы
На безмолвном снегу?
48
Не придет озаренье свыше
В полуяви или в бреду,
Не припомнить цветенья вишен
В неодетом зябком саду.
И в свистящем огне кофейни,
Где дымит сюлов полукруг,
Не привидится тиховейный,
Спелым солнцем вскормленный юг.
Так в гнетущую непогоду
Ничего уж не говорят
В се закаты и все восходы,
Океаны, реки, моря…
49
Когда в слезах
Оно испепелится,
Когда уйдет
Па запад, навсегда —
Закрыть глаза,
Не думать, покориться,
Пусть будет лед и тусклая вода.
И жесткий мрак
И волны в диком шуме,
И х дерзкая, назойливая речь.
Потух маяк,
Его смотритель умер
II смертных свечек некому зажечь.
50
В такой ночи
Не задрожит на блюде
Накрапа
золотая бахрома.
Не закричит
Такая ночь — ■ о чуде…
И капать
будет
облачная тьма.
51
Хлопья снега и вновь раснутіща,
Безобразный деревьев разбег…
А за нами свистит и крутится:
Дождь и снег. Снег и дождь. Дождь и снег
В небе лунными ли прорехами,
Фонарями ль в грязном дыму
Нас встречала метель? Мы ехали,
Разбивая копытами тьму.
А за нами большими стаями
Искры шли на последний ночлег.
Рвались пули. Собаки лаяли.
И, скрипя, безутешно таяли:
Дождь и снег. Снег и дождь. Дождь и снег
