ЛОПНУЛА СТРУНА
Правнучка Курмангазы живет в нужде
Все-таки коротка наша память, нет, не девичья, а общечеловеческая. Начинаем петь дифирамбы лишь после смерти талантливого человека, называем его гением, восхищаемся. А что же, при жизни нельзя воздать по заслугам? Или другая крайность: мы любим и помним только когда они молоды и красивы, когда полны энергии и жизнь еще вся впереди. А что делать тем, кто уже «отыграл свою первую скрипку», но еще жив? Или снова будем ждать, когда помрет, и вот тогда, со всей одиозностью и помпой…
Правнучка кюйши Курмангазы семидесятишестилетняя Мунира Уалиева живет в алматинском микрорайоне «Таугуль» вместе с взрослым сыном Дамиром, чья личная жизнь что-то никак не складывается. Сама уже глуховата и слеповата, но память отличная. Любит вспоминать о своем отце Искаке Уалиеве – выдающемся флейтисте.
– Мунира Искаковна, расскажите о вашем родстве с великим Курмангазы.
– Я его правнучка по материнской линии, но родство прямое, не «вода на киселе». Конечно, есть и другие потомки, но серьезно музыкой мало кто занимался. Вот отец мой (показывает фотографии), хорошим был флейтистом. Его взяли в оркестр казахских народных инструментов им. Курмангазы с момента основания. Ахмет Жубанов пригласил, не понаслышке зная талантливого сыбызгиста (сыбызгы – казахская флейта). В 1941 году он ушел на фронт и погиб. Остались четверо детей.
Два брата Муниры также не вернулись с войны. Третий – бывший танцор балета – сейчас жив, но серьезно болен. Сама она – всеми забытая домбристка, одна из немногих одаренных потомков аркинского музыканта, чьи кюи до сих пор составляют золотой фонд любого уважающего себя народного оркестра.
– Вы помните своего первого учителя? Как получилось, что известная в прошлом домбристка сейчас забыта всеми музыкантами?
– Я, ученица корифея казахской классики Латифы Хамиди, больше сорока лет проработала в оркестре имени прадеда, в составе которого не раз была лауреаткой различных конкурсов и фестивалей. Сейчас вынуждена снимать квартиру, ютиться в одной комнате с сыном. Свою трехкомнатную мы потеряли в результате судебных дрязг. Ее отдали несостоявшейся снохе в счет алиментов за внука. Получаю пенсию да пособие по инвалидности, всего – чуть больше десяти тысяч тенге. Сын мой на рынке торгует видео- и аудиокассетами, его заработка едва хватает на пропитание и квартплату.
Они, как и многие в подобной ситуации, мечтают накопить на собственное жилье, но с нынешними ценами их мечта становится все более иллюзорной. Мунира говорит, что, больная и немощная, она никому не нужна – ни своим, ни чужим. Вспоминают только перед юбилеями прадеда и отца. Она всю жизнь собирает материалы о них – вырезки из газет, книги, альбомы. На стене пылится старая отцовская домбра, на которой одна струна лопнула, не выдержав не то времени, не то переездов. Многое повидала та домбра на своем веку, много рук прикладывалось к ее грифу, знаменитых рук, мастерских.
– Не многим известно о вашей встрече с легендарной Диной Нурпеисовой.
– Мне тогда было лет восемь. Дина к тому времени уже совсем ослепла, с трудом передвигалась. Но на домбре играла блестяще, с характерным для нее шармом. Мои родители пригласили знаменитую Нурпеисову к нам, где мы с ней и познакомились. Я тогда уже немного играла на инструменте, и мы с Диной вместе выступили на концерте. Помню, мой номер был как раз вслед за ней, и я боялась, что после легенды степей мне никто не будет аплодировать. Но все прошло хорошо, оваций хватило на всех! После ее смерти в 1955 году мне передали лоскут ее платка. Я его много лет хранила и возила с собой на гастроли как талисман на счастье. К сожалению, у меня его больше нет. Вот и удача отвернулась. Не только от меня, от всей семьи.
– А кто еще из потомков Курмангазы продолжает домбровую традицию?
– В жубановской школе учится Аманжол Аскиев, наша надежда и гордость.
– А я знаю этого мальчика. С ним, кстати, не все так благополучно.
– Почему? Он еще подросток, на большой сцене не выступал. А то, что он учится не очень – это правда. В прошлом году вообще чуть не отчислили. В жубановской-то не церемонятся, там и без него много одаренных детей. Но вроде в этом году взялся за ум, не пропускает занятий, больше стал заниматься.
Напоследок мы попросили Муниру Искаковну исполнить какой-нибудь кюй известного родственника, но она постеснялась. Сказала, что у Курмангазы кюи сложные, концертно-виртуозные. Но, разговорившись, все-таки сыграла нам праздничный кюй «Той бастар» Дины Нурпеисовой. Видели бы вы ее глаза при этом, они зажглись былой артистической искоркой, а пальцы по-юному резво стали щипать ожившие струны – струны домбры, струны души.
Ольга ТЕН, фото Сергея ХОДАНОВА, Алматы
