Мирра Лохвицкая
(Жибер Мария Александровна)
(1869 – 1905)
Лохвицкая Мирра (или Мария Александровна, по мужу Жибер) – талантливая поэтесса родилась в 1869 году. Училась в московском Александровском институте. Несколько ее стихотворений были изданы отдельной брошюрой (1888 г.); затем ее стихотворения появлялись в разных журналах. В 1896 г. выпустила первый сборник, за которым в 1898 – 1905 годах последовали еще четыре. Первые 2 тома в 1900 г. вышли 2-м изданием. Она подписывала стихи “Мирра Лохвицкая”, еще при жизни получила имя “Русской Сафо”; любовь была главной темой ее творчества, строка “Это счастье – сладострастье” воспринималась как девиз поэтессы.
Два раза за ее стихотворения была присуждена Академией Пушкинская премия. Название “Русской Сафо” правильно определяет основной характер поэзии Лохвицкой, весь пафос которой ушел на воспевание любви. Лохвицкая – одна из самых выдающихся русских поэтесс. Стих ее изящен, гармоничен, легок, образы всегда ярки и колоритны, настроение ясное, язык пластичен. Когда вышел первый сборник стихов Лохвицкой, демонстративно порывавших всякую связь с “идейной” поэзией, молодую поэтессу причислили к декадентству. Это – ошибка: в лучшем периоде творчества Лохвицкой нет и тени той расслабленности, вычурности и вообще болезненности, которые органически связаны с понятием о декадентстве. Лохвицкая полна сил, страстно хочет жить и наслаждаться.
В ее ранних стихах любовь – светлое чувство, приносящее семейное счастье и радость материнства; впоследствии жизнь лирической героини осложняется вторжением греховной страсти, вносящей в ее душу разлад. Широкий диапазон этих переживаний помогал стихам, варьирующим одну и ту же тему, не выглядеть однообразными, любовная лирика как бы обретала сюжетность. Все сборники Лохвицкой имели заглавие “Стихотворения” и различались только датировками; возникал своего рода роман в стихах.
Известность Лохвицкой получила несколько скандальный оттенок после ее увлечения Бальмонтом (“Лионелем”): публичный обмен посланиями в стихах и взаимные посвящения соответствовали присущему Лохвицкой ореолу “вакханки”. Однако Бунин, хорошо ее знавший и высоко ценивший, отмечал несовпадение этой репутации с реальным человеческим обликом поэтессы: “… мать нескольких детей, большая домоседка, по-восточному ленива…”
Чувственная и жизнелюбивая по поверхности лирика Лохвицкой, воспевающая греховную страсть, таила душевную чистоту и простодушие, глубокую религиозность; склонность к мистицизму явственно сказалась в поздних стихах с их предчувствием близкой смерти.
Одним из главных достоинств Лохвицкой всегда был легкий и мелодичный стих (уже первый ее сборник 1896 г. был отмечен Пушкинской премией Академии наук). Но последующим поэтическим поколениям ее лирика часто казалась лишенной глубокой мысли и традиционной по форме. На поэзию модернизма Лохвицкая заметного влияния не оказала. Едва ли не единственным и фанатическим поклонником ее стал Игорь Северянин, создавший своеобразный культ поэтессы; благодаря ему имя Лохвицкой попало в декларации эгофутуристов как их предшественницы.
Несмотря на разницу содержания, в поэзии Лохвицкой сказался тот же прилив бодрости, который выразился в смелом вызове марксизма. Лохвицкая знать не хочет того нытья, которым характеризуется полоса 1880-х годов. “Смело в даль я гляжу” – заявляет дебютантка. В ней кипит жажда счастья, она готова за него бороться, не сомневается, что его достигнет, и в упоении повторяет: “я верю вам, грезы, весенние грезы”. Общественных интересов настроение Лохвицкой совершенно чуждо. Представления ее о цели и задачах жизни совершенно восточные: всю силу своего порыва она направила исключительно в сторону любви. Своеобразная наивность, с которою она создавала апофеоз страсти, дает первому сборнику ее стихотворений большую прелесть. Упоением первых восторгов любви скрашивалась избитость мотивов (весна, луна, сирень, лобзания милого, счастье взаимности, сладость первых ласк и т. д.).
С выходом второго сборника застенчивая окраска юных восторгов исчезает. Чувства певицы приобретают исключительно знойный характер. “Это счастье-сладострастье”: вот основной мотив второго сборника. Рядом со жгучестью, в светлое настроение Лохвицкой начинает прокрадываться нечто иное. Если раньше она восклицала: “Солнца, дайте мне солнца”, то теперь она заявляет: “Мне мил и солнца луч приветный и шорох тайн манит меня”. Ее начинает привлекать к себе страдание; эпиграф второго сборника – “amori et dolori”. Чем дальше, тем больше исчезает светлое настроение Лохвицкой.
Начиная с третьего сборника, в ее стихотворениях тени гораздо больше, чем света. Очень много говорится о страданиях, бессилии, смерти. Прежняя простота и ясность сменяются вычурностью. Сюжеты становятся все изысканнее.
4-й и 5-й сборники произведений Лохвицкой ничего не прибавили к ее известности. Утратив свежесть чувства, Лохвицкая ударилась в средневековую фантастику, в мир ведьм, культ сатаны и т. д. Чисто лирических пьес мало; значительную часть обоих сборников занимают неудачные средневековые драмы. Лохвицкая определяет себя так; “моя душа – живое отражение о небесах тоскующей земли”. Но мистика совершенно не шла к поэтическому темпераменту Лохвицкой; чувствовалась душевная надломленность, потеря жизненной цели. С. Венгеров. Чувственная и жизнелюбивая по поверхности лирика Лохвицкой, воспевающая греховную страсть, таила душевную чистоту и простодушие, глубокую религиозность; склонность к мистицизму явственно сказалась в поздних стихах с их предчувствием близкой смерти.
Умерла Мирра Лохвицкая в 1905 году от туберкулеза. У нее остались пятеро детей. За страстные, необычайно мелодичные и грациозные стихи современники называли ее “русской Сафо”. Ее поэзия получила блестящие отзывы А. Майкова, В. Брюсова, Вяч. Иванова, К. Бальмонта, около ста ее стихотворений положены на музыку А.С. Танеевым, С.М. Ляпуновым, Р.М. Глиэром и др. Игорь Северянин называл Мирру Лохвицкую своей предшественницей.
