Оригинал материала находится по адресу:
www.pravdasevera.ru/print.html?article=3398
Опубликовано: 06 сентября 2003 года
И ЗВОНКАЯ СКРИПКА РАСТРЕЛЛИ ПОСЛЫШИТСЯ ВАМ
В последние дни весны вся страна праздновала 300-летие Петербурга = нашего младшего брата и давнего соперника. Через месяц уже Архангельск отмечал свой 419-летний юбилей, затем день Военно-Морского Флота = свой, кровный, тем более совпавший с несколькими круглыми датами в истории северного мореплавания и кораблестроения. По ходу всех этих торжеств, плавно переходящих в подготовку к 420-летию со дня основания Архангельска, вновь открывается, как много нас связывает с городом на Неве…
Ленинградский институт инженеров водного транспорта, ЛИИВТ (позже преобразованный в Кораблестроительный) располагался в великолепном старинном здании на набережной Красного Флота. 1930=31 учебный год. На фотографиях = жизнь студенческой коммуны ЛИИВТ. Вот занятия в учебной комнате, сплошь заставленной сдвинутыми вплотную простыми столами; по одну сторону высокой, украшенной резным геометрическим орнаментом двери = железная печка-буржуйка, по другую = в роскошной каменной резьбе (или лепке?) камин. И такое контрастное сочетание следов времен минувших = с приметами аскетической жизни студенческой коммуны можно разглядеть на каждом снимке.
В учебном здании повсюду двери, деревянные панели, которыми обшиты стены помещений, кресла, стулья, любой предмет прежней обстановки = отдельное произведение искусства столяров-краснодеревщиков, резчиков по дереву и других мастеров своего дела. А среди всего этого склонились над учебниками и чертежами, тренькают на старинном пианино или на своих мандолинах-гитарах, обедают в столовой коммуны за большим столом, покрытым продранной на углах клеенкой, веселые ребята в сатиновых косоворотках под нескладными пиджачками. “Ударная бригада выпускников-гидротехников”, среди них = мой отец.
В любовно оформленном альбомчике ленинградские студенческие снимки сменяются другими. Летом 32-го года, затон Исакогорка, подготовка каравана к морской переброске в Печорский бассейн (характерно, что суденышко у причала гордо называется “Активист”)… Постройки новых цехов судоремонтных мастерских… Строительство рабочего поселка в Шенкурском затоне, на реке Ваге… (В 31-м году отец закончил речное отделение гидротехнического факультета ЛИИВТ и приехал работать в Архангельск).
И только с течением лет пришло ко мне понимание: ведь это = зримые свидетельства того времени, его приметы, особенности, вехи.
А вот еще одно свидетельство, письменное. Живое, взволнованное свидетельство очевидца события, случившегося в Питере осенью 1924 года. “…Поехала в Ленинград, то есть в Петербург, повидалась с друзьями и должна была выехать 23-го, свезла поутру вещи на вокзал и к двум часам поехала в гости с тем, чтобы вечером уехать в Москву, но в половине пятого хозяйка вошла (мы занимались пением и чтением) и сказала: “Дело в том, что из нашего дома никуда нельзя выйти, наводнение!” Кинулись мы во двор и увидали у ворот на улице лодку, люди возвращались со службы по колена в воде, а вода прибывала и прибывала, вскоре залила подвал, поплыли сложенные во дворе дрова, а на улице текла шумная, быстрая река глубиною больше человеческого роста”…
Это Ольга Эрастовна Озаровская в письме в Архангельск, к своей пинежской подруге Прасковье Андреевне Олькиной рассказывает о знаменитом питерском наводнении осенью 1924 года: “Такое наводнение было ровно сто лет назад”.
В северных деревнях по рекам Пинеге, Кулою, Мезени, Печоре, по Терскому берегу и далее, исхоженных Озаровской вдоль и поперек, ее называли “Московкой”, так как к тому времени она перебралась в Москву. Но большую часть своей жизни Ольга Эрастовна жила, училась и работала в Петербурге. Там окончила физико-математический факультет Высших женских курсов. (Кстати, в разное время на этих “бестужевских” курсах училось немало представительниц известных в Архангельске фамилий). Там трудилась под руководством Дмитрия Ивановича Менделеева в Главной палате мер и весов. После смерти великого химика давнее увлечение искусством художественного слова привело Озаровскую на сцену петербургского театра “Кривое зеркало”.
А с лета 1914 года в ее жизнь неотступно вошел Север, “сполюбленное” ею Пинежье, вместе с главным открытием Озаровской = прославленной ею же Марией Дмитриевной Кривополеновой. Здесь от поездки к поездке расширялся круг ее исследовательских и, вместе с тем, просто человеческих интересов. Русский Север сделал ее настоящим ученым-фольклористом, одухотворил ее артистический, педагогический, писательский таланты. И бесспорный журналистский дар = он открывается в ее очерках “Из дневника фольклориста” (о Неноксе), “Самоходка” (о летних праздниках в пинежских деревнях), “Перед портретом” (памяти М. Д. Кривополеновой), в авторских зарисовках, соединяющих северные сказки в сборнике “Пятиречие”.
Очерки Озаровской в 20-е годы публиковала архангельская газета “Северное утро”, Общество Краеведения в своем сборнике “На Северной Двине”, журнал “Красная Нива”… А “Пятиречие” = итог многотрудных поисков и записей истинных сокровищ северного устного народного творчества, чему Ольга Эрастовна посвятила полжизни, = увидело свет в 1931 году в “Издательстве писателей” в Ленинграде.
Двумя годами раньше, в 29-м, там же вышла книга петербурженки Елены Михайловны Тагер “Зимний берег”, где она облекла в художественную форму свои впечатления от поездок по Беломорью, Мезени, Пинеге, от встреч с яркими, сильными поморскими характерами. До этого, в 1924 году, в сборнике “Архангельского Общества Краеведения “На Северной Двине” был опубликован ее очерк “Искусство и быт Севера”. (Кстати, там же рассказ О. Э. Озаровской о Неноксе). Елена Михайловна, поэт, переводчик (печаталась под псевдонимом Анна Регат), в юности была близка к изысканному обществу петербургских поэтов Серебряного века, знакома с Ахматовой, Гумилевым, Мандельштамом, = о встречах с ним в Петербурге-Ленинграде она напишет потом в своих воспоминаниях. После революции Е. М. Тагер три года провела в Поволжье, видела гражданскую войну, голод, разруху, неимоверные трудности, с которыми пришлось бороться русской провинции, крестьянству. К нам в Архангельск, на Север она попала в 1921 году, = по словам историка Ю. В. Дойкова, была сослана за участие в организации АРА…
Наш край открывался перед ней как настоящий Клондайк для художника, этнографа, исследователя народного творчества. “Народный быт проникнут искусством”, = так начинала Е. М. Тагер свой очерк в сборнике “На Северной Двине”. Рождественские “козули”, разноцветные вязаные рукавицы с мезенским и печорским узором, мезенские тканые пояса, северная вышивка, северная ручная набойка на ткани, расписные берестяные туеса… “Какой предмет ни возьмешь в руки, какого человеческого изделия ни коснешься, = шитье ли перед нами, тканье ли ковров, резьба по кости, выделка дерева, горшечное, валяльное ремесло = всюду присутствуют элементы искусства”. Это в старинных наших деревнях… Но “даже сам “Архангельский город”, сквозь обшее всем городам засилие фабричного шаблона, сквозь влияние Северной Европы = вдруг возьмет и намекнет чем-то живым, искренним и красочным до восторга”.
Вернуть бы из небытия все имена, дела, судьбы “последних могикан” истинной интеллигенции, что в Архангельске 20-х = 30-х годов задавали тон в научных изысканиях и исследованиях, в просвещении, искусстве, краеведении… Среди них = позже отстраненных, высланных, расстрелянных, сгоревших на “костре истории”, = тех, что от питерского корня, наберется немало.
“Почти семь лет прошло в жизненных битвах. Только в конце 1927 года я обосновалась опять в моем родном городе = теперь уже принявшем имя Ленинграда. Литература стала моей профессией”, = писала Елена Михайловна Тагер в своих “Воспоминаниях”. Но куда более тяжкие жизненные битвы, испытания, муки ждали ее впереди. В 1938 году была арестована, 10 лет провела в лагерях на Колыме; потом две ссылки = в Алтайский край и в Северный Казахстан = всего 18 лет. Реабилитирована 8 марта 1956 года = так свидетельствует запись в “Дневнике” Корнея Ивановича Чуковского, который принимал в этом упорное, деятельное участие. (Вернувшись из ссылки, ожидая реабилитации, Елена Михайловна какое-то время жила у него на даче в Переделкино).
Не раз, вспоминая писателей, загубленных теми, кто имел власть распоряжаться их жизнью и творчеством, Чуковский = рядом с Бабелем, Зощенко, Мандельштамом, Гумилевым, Цветаевой, Бруно Ясенским = называл и Елену Тагер.
Получив реабилитацию, Елена Михайловна вернулась “в свой город, знакомый до слез”, = впереди еще оставалось восемь лет жизни и творчества…
Вообще-то, честно говоря, я боюсь юбилеев, даже если это юбилеи замечательных людей, которых тебе посчастливилось знать: предпочитаю помнить и рассказывать о них независимо от юбилейных дат. Ну, а если это круглые даты жизни двух таких городов, как Санкт-Петербург и Архангельск, чьи судьбы переплелись между собой, да еще вдобавок кровно связаны с твоей собственной = тут материалом захлебнуться можно… Города созданы людьми, ими обживались и украшались, ими прославлены. “И звонкая скрипка Растрелли послышится вам…” “…И улица Росси! поет!” Это из стихотворения Булата Окуджавы “Ленинградская музыка”. (Оно и побудило меня к началу этого разговора под рубрикой “После юбилея, перед юбилеем” в “Правде Севера” от 17 июня 2003 года).
Растрелли… Росси… Пушкин… Ахматова… Они и подобные им светила ведут основной мотив в любом “гимне великому городу”. Но вот незадолго до его 300-летия “Известия” опубликовали большой, на две своих полосы, очерк Эд. Поляновского “Небандитский Петербург” = рассказ о жильцах 12-ти этажного кооперативного дома на улице Гаврской. Дом построен 36 лет назад Союзом художников, и живут в нем, в основном, художники, скульптор, ювелир, искусствовед… = старая питерская интеллигенция. Истинная интеллигенция: здесь не оставят соседей в беде и болезни, пригласят всех желающих на чай с первым выращенным дома лимоном, сообща помогают бомжу, которого мороз загнал к ним на лестницу… В этом доме нельзя умереть без присмотра”. И хоть всем, о ком говорится, уже за семьдесят, = но они “люди по-прежнему творческие, все живут не прошлым, а настоящим”.
Рассказ о таких вот людях считаю лучшей лептой, какую журналист может внести в празднование трехсотлетия “небандитского Петербурга”. Так же, как у нас, на телекомпании “Поморье” серия передач Клавдии Хорошавиной “Ленинградцы” (о тех, кого война оторвала от родного города и забросила к нам на Север); на радио = предюбилейные “Свободные поиски” Евгения Пономарева, о которых я уже упоминала в предыдущей, июньской публикации.
Copyright © 2003, Правда Севера.
При использовании материалов сайта ссылка на www.pravdasevera.ru обязательна.
