“Есть ли жизнь в культуре?” Интервью Егора Мостовщикова (газета “Акция”) с Марией Степановой. Фото поэтессы

Мария Степанова, главный редактор портала OpenSpace.
Родилась в 1972 году в Москве. Окончила Литературный институт. В середине 1990-х работала копирай-тером в рекламном агентстве Publicis. C 1997 года — на телевидении (НТВ, ТВЦ). В 2000–2007 годах — главный специалист отдела межпрограммного вещания телеканала «Россия». Поэт, критик, журналист; автор шести стихотворных книг, лауреат ряда литературных премий.

Мария, что такое OpenSpace? О чём, для кого, зачем он?
Когда примерно год назад мы встретились с Максимом Маслаковым (генеральный директор «АРТМЕДИА ГРУП» — компании, запустившей OpenSpace. — Ред.) и стали придумывать портал, мы начали искать аналоги — и поняли, что в России их нет. Культура у нас в последние годы, чуть ли не с тех пор, как закрыли полосу «Искусство» в газете «Сегодня», считалась чем-то заведомо дотационным, неприбыльным и никому не интересным. Есть какое-то количество изданий о культуре — прекрасных, но маленьких, локальных. Если говорить об изданиях более-менее экспертных, с одной стороны, а с другой — заточенных под широкую аудиторию, их можно пересчитать по пальцам. Приходится выбирать между по­требительской корзинкой с заранее расфасованной культурой широкого потребления и очень сухим, очень отстраненным, очень джентльменским взглядом деловых изданий. А нам кажется, что можно говорить о культуре по-другому: как о живой вещи.

А зачем?
У нас есть генеральный слоган — «Культура, открытый доступ». А есть неофициальный, который мы как-то вслух не произносим, но в качестве корпоративной шутки имеем в виду,— «Есть ли жизнь в культуре?». Мы пытаемся это на своем опыте проверить. Нам кажется, что есть.
За эти 10 лет созрела аудитория, которой интересно знать о существовании живой культуры, знать зоны ее бытования и посмотреть, как эта машина работает изнутри — как крутятся колесики, как всё меняется и передвигается. У современных медиа нет ни времени, ни желания этим заниматься — искать проблемные зоны и как-то в них разбираться.
У нас такое желание и время есть. У нас нет этой жесткой привязки к инфоповоду и есть возможность печатать большие материалы, которые на первый взгляд ни с «сегодня», ни даже с «вчера» не связаны. Нам говорили, что дело это рискованное, что читатель интернета не готов так долго и усердно читать. Потому что интернет — это такое большое место, где выживают лишь тексты размером с почтовую марку. Мы в этом усомнились. И оказалось, что это неправда: люди готовы читать материалы любого объема — лишь бы они были хорошие. Вот статья Кати Дёготь про дело Ерофеева и Самодурова — 40 тысяч знаков (на момент сдачи текста у статьи 8763 просмотров). Прекрасно читают.

Кто эти люди, которые читают?
Эти люди — живые, им всё интересно, у них быстрый интернет, за которым им хочется успевать. У кого-то из них нет времени на то, чтобы ходить в кино или на выставки, но они хотят о них читать. Мы им нужны, потому что мы единственный источник информации, который рассказывает обо всём главном и делает это так, что нас никаким образом нельзя заподозрить в продвижении того или иного бренда.
При этом они уже не относятся к интернету и чтению как к аттракциону, для них это просто инструмент. Это довольно важно, потому что мы — контентный сайт. Мы не пытаемся пока создать на его базе какое-нибудь многослойное комьюнити, хотя даем нашим читателям все возможности высказаться и быть услышанными. Нам кажется, что качественный, интересный контентный сайт может существовать сам по себе, на собственной тяге, без дополнительных веб 3.0 приблуд.

Что с остальным интернетом? Куда движется Рунет?
Растут и будут расти объемы видео. Это очень российская история — телевизор же смотреть невозможно! Поэтому всё живое перемещается на YouTube и около. Мы сейчас будем наращивать объемы видео на OpenSpace: в какой-то момент видеовещание в интернете сможет составлять альтернативу телевидению. И если раньше мы просто ходили на торренты качать кино, сейчас даже при минимальном видеоотделе возникает возможность быстрого, оперативного и человечного реагирования на происходящее. Слава богу, пока цензуры серьезной в интернете нет.
История с рекомендательными сервисами, видимо, перспективна. Хотя мне самой страшно не нравится идея того, что кто-то, у кого вкус совпадает с моим процентов на пятьдесят, сейчас откроет мне дивный новый мир. Скорее уж это должен быть кто-то совсем со мной не совпадающий — тогда что-то может получиться.

Это ведь жуткое совершенно дело — когда машина подбирает тебе книгу или фильм, делая вывод из того, что ты любишь…
Да, довольно жутко и довольно бессмысленно: машина вас рассматривает как одного из множества, как нолик с ножками. Ручки-ножки отсекаются, остается типическое: рядовой потребитель.

Еще пошла мода на пользовательский контент…
Мы видим, что не все проекты, где наращивается пользовательский контент, выигрывают. Для того чтобы это работало, нужно иметь какой-то давно работающий, внятный, полезный и обаятельный сервис — либо начинать историю с маленькой дружеской тусовки, за которой приятно наблюдать, и хочется каким-то образом к ней примкнуть, как это вышло с LookAtMe. Но и в том и в другом случае совершенно необходимо обаяние.
Грандиозный провал top4top как раз об этом. У людей было всё: деньги, рекламная кампания, медийные лица — всё, кроме обаяния и уважения к аудитории, которые они пытались заменить дорогими дешевыми понтами. Дешевыми по содержанию, дорогими по исполнению.
Кажется ведь, что всё это очень просто. Как повторить успех «Одноклассников» и «В контакте»? Давайте будем делать социальные сети — такие, сякие, для банкиров, для любителей мороженого. Или давайте сделаем сайт, который целиком будет существовать на пользовательском контенте. Давайте! При этом ответа на вопрос, каким образом и откуда этот контент берется и каким образом пользователя можно заставить положить свой кирпич в общее здание, никто не дает. Кажется, что достаточно просто открыть дверь — и пользователь сам придет и будет на вас работать. Так не получается,
к сожалению.