* * *
В таинственном городе белом
разлукою дышит лазурь…
Пора нам заняться и делом,
оставив ненужную дурь.
Доверимся прежним заботам,
теченью обычного дня.
Не будешь ты за поворотом
теперь караулить меня.
Смешались пути и маршруты,
всё спуталось, словно в бреду –
и я не к тебе, а к кому-то
зачем-то навстречу бреду.
В судьбу нашу вкралась ошибка
и вот – предъявляет права.
И вместо рыданья – улыбка,
и вместо молчанья – слова.
Ужель те же самые горы
и улицы те же кругом?
Какой восхитительный город,
но мне он, увы, не знаком.
В другом я когда-то бежала
к тебе, нетерпеньем пьяна.
И с завистью нас провожала
не эта – другая луна…
АПРЕЛЬ В ИЕРУСАЛИМЕ
Вновь плывет сквозь туманы апрель,
Огибая незримые рифы.
В строчку просится слово «свирель»,
Но уж больно затаскана рифма.
И к тому же иначе звучит
Здесь весна:
Ни ручьев, ни сумятицы.
Солнце, медный надраенный щит,
Над землею бессмысленно катится.
Зной неистовый прямо с утра,
Сосны – тонкие, хрупкие спички.
Наступает, как видно, пора
Позабыть про былые привычки:
Как апрель вовлекал нас в игру –
Вздохи, взгляды, ресниц позолота.
Но, ей-богу, в такую жару
Невозможно влюбиться в кого-то.
Но, ей-богу, такие года
Не годятся для нежных историй.
Самый лучший ваш принц, господа,
Невозможен и глуп априори.
Золотая цепочка потерь…
Но хоть что-то тебе еще дорого?
Как светящийся лайнер, апрель
Входит в бухту притихшего города.
ОТКРОВЕННЫЕ СТИХИ О ЛЮБВИ
Известно, Кати любят Петь
За то, что с ними славно петь.
Хоть Петь и нелегко терпеть,
Но лучше Петь кто сможет спеть?
А Пети очень любят Кать,
И их не надо упрекать,
Когда они при виде Кать
Вдруг принимаются икать.
А чем, скажите, плох Вадим?
Вадим хорош, но нелюдим.
А если бы он был людим,
То был бы дамами любим.
За что мужья так любят Люд?
За трапезы из чудных блюд.
А чем хорош любой из Леш?
Улыбкой и штанами клеш.
Все из указанных персон,
Включая также Свет и Сонь,
А также Миш, Сереж и Вить,
Достойны, что и говорить,
Любви.
Так будем их любить!
* * *
Ветер ветками играет –
облетают листья.
Начинается вторая
половина жизни.
Речка синяя мелеет,
высыхает берег:
Не хочу и не умею
этому поверить.
Далеко еще до снега.
Солнцем дни согреты.
А что звезды гаснут – мне бы
лишь забыть про это!
Лето, лето!..
И беспечны
чайки над водою.
Буду вечно, буду вечно,
Вечно молодою!
Сердце тоже.
Силы те же.
Так же крепки руки.
…Только встречи стали реже
и больней – разлуки.
Все, как раньше,
Все, как было, –
сны, надежды, мысли.
Но вторая наступила
Половина жизни.
* * *
В том свихнувшемся мире,
в той безумной стране
в полутемной квартире
ты грустил обо мне
и играл на рояле
сны больные свои
о высокой печали,
о пропащей любви.
Звезды падали градом,
розы были свежи,
будто не было рядом
ни страданий, ни лжи.
Будто в окнах маячил
девятнадцатый век,
будто всё еще значил
что-нибудь человек.
Над уснувшим предместьем
ночь парила легко.
… Я не слышала песни,
я была далеко –
за границею света,
за границею тьмы,
в странной точке планеты,
где не встретимся мы.
ФЕНОМЕНАЛЬНОЕ
На свете жил английский мэн.
У мэна был английский фен.
Поскольку мэн был очень скромен,
То не считал, что он – феномен.
Подумаешь, какой-то мэн!
Подумаешь, какой-то фен!
* * *
Ах, как это славно –
сидеть у камина,
сидеть у камина
в объятьях блондина!
Чтоб был он не старый,
с душистой сигарой,
и чтобы считали
нас чудною парой.
Ах, где вы, долины,
где бродят блондины?
А угли в камине? –
Их нет и в помине!
Ну ладно, их нету.
Но где же брюнеты?
Ведь бродят же где-то
брюнеты по свету!
Нет, право, не важно –
блондины, брюнеты,
высок наш возлюбленный
иль невысок,
а важно, что счастье
гуляет по свету,
да где-то посеяло
наш адресок.
* * *
Мне жалко вас,
оставшихся за морем,
в краю, который знаю наизусть.
Ах, человек!
Он робок и покорен,
со всем согласен –
с радостью и горем.
… А я ушла.
Ушла – и не вернусь.
Мне долго будет сниться белый берег,
я буду с небом разговор вести
о вас,
приговоренных к высшей мере –
к России…
От которой не спасти.
Но жаль и тех,
которые однажды
ушли из дома, дверь не заперев.
И горло, пересохшее от жажды,
не может вспомнить простенький напев.
Какая тишина!
В окне рассветном
мохнатый куст, как прирученный зверь.
… Но слышно мне,
как от порыва ветра
за тыщи лет, за тыщи километров
скрипит моя незапертая дверь.
* * *
В небе звезды цвета меди,
месяц буйно рыж.
…Говоришь: “Давай поедем
как-нибудь в Париж!
Воздух полон там надежды,
грусти и греха.
Без Парижа жизнь, конечно,
чушь и чепуха”.
Ах, опасны мысли эти!
Что ты говоришь!..
Мы ведь можем не заметить,
что вокруг – Париж!
Будем мы бродить по кругу:
Лувр, Булонский лес,
глядя только друг на друга –
чудо из чудес.
Сена катится устало,
светятся мосты…
Я и не подозревала,
как прекрасен ты!
Ночь наигрывает рондо,
ночь идет к концу…
…Только думаю, и Лондон
был бы нам к лицу.
…Золотое наважденье
тает, словно дым.
Эта ночь – предупрежденье
юным и седым.
Первый луч окрасит крыши
в розоватый цвет…
Оглянусь я, а Парижа
не было и нет.
Черны у ночи крылья.
Черны у ночи крылья,
Зловеща неба пасть.
…Пулею навылет
Прошла сквозь сердце страсть.
Была игра смертельна,
Была игра проста.
На белизне постельной
лежу, как воск, желта.
Напрасно врач хлопочет,
Готовит камфару.
Я знаю, этой ночью
Я все равно умру.
…Под небом-перламутром,
уже едва дыша,
прилетит под утро
к тебе моя душа.
Не бойся – не в печали,
не бойся – не в крови.
Прощаясь и прощая,
шепнет тебе:
“Живи!
Ведь мир устроен хитро –
Привыкнешь как-нибудь.
Играй в другие игры,
а эту –
позабудь…”
Коснется губ несмело
и канет в небеса.
…И врач в палате белой
закроет мне глаза.
Во двор сутулясь выйдет
и скажет: “Божья власть.
Пулею навылет
прошла сквозь сердце страсть…”
* * *
Не пойму я, кто ты, что ты –
знаю лишь одно:
что охота мне, охота
пить с тобой вино!
И чтоб месяц желторотый
в темном небе цвёл.
Чтобы свечка позолотой
капала на стол.
Чтоб до звездного отбоя
ты сидел со мной…
Быть охота мне с тобою
глупой и хмельной
и, встречая безмятежно
твой тревожный взор,
бормотать опасно-нежный
и ненужный вздор.
С нашей встречей опоздали,
явно, небеса!..
Не для нас златые дали,
лунные леса –
лишь работа и забота
да денек рябой…
… Но охота мне, охота
пить вино с тобой!
НА ПЛЯЖЕ
Поддавшись однажды
неведомой блажи,
Прекрасная Дама
лежала на пляже.
А чтоб не случились
вокруг беспорядки,
лежала в ушанке она
и в крылатке,
в плаще и в пальто
из искусственной кожи,
стараясь укрыться
от взглядов прохожих.
Никто, проходя
мимо этого хлама,
не знал, что под хламом
находится Дама.
Спряжение глаголов
Я забуду,
ты забудешь,
мы забудем.
Были бы.
Но не были.
Не будем.
Днем и ночью мы спрягали,
как умели:
я не смела,
ты не смел,
мы не посмели.
И, забыв о самом важном в мире:
что прекрасна жизнь,
что дважды два четыре,
что мудры законы притяженья, –
мы с тобой зубрили
правила спряженья:
расставаться,
расставались,
расстаемся.
Обходиться,
обходились,
обойдемся.
Обошлись.
Совсем легко.
В пределах правил.
Ни один из нас ошибки не исправил.
Жизнь бы стала доброй и веселой,
если бы не новые глаголы,
от которых никуда не деться,
не укрыться и не отвертеться:
обнищали,
обнищать,
нищаем.
Не простить себе.
И не прощаем.
* * *
Я у юноши спросила,
Что стоял на остановке:
«Вы не знаете случайно,
Как проехать в райский сад?»
Он ничуть не удивился.
«По бульвару и налево.
Но во вторник там закрыто», –
Он с сочувствием сказал.
Ох, как раз сегодня вторник,
И меня туда не пустят,
А вернее, НАС не пустят
В сад, где розы и восторг.
Не бывать мне в райских кущах,
Плод запретный не отведать.
Никогда мне не погладить
Кудри светлые твои,
юноша на остановке…
МУРАВЬИНЫЕ СТИХИ
Оглушенная прогрессом,
под листвой, как под навесом,
наблюдаю с интересом
за движеньем муравьев.
Тащит крошки населенье
в неизвестном направленье
из неведомых краев.
Кто былинку, кто иголку –
хоть немного в этом толку,
каждый горд трудом своим.
Видно, не соображают,
что их вечность окружает,
чудо-город окружает –
колдовской Иерусалим.
Им плевать на наши даты,
вектора, координаты,
что случилось здесь когда-то
и что будет с нами впредь.
Что совсем не в этом сквере,
а в другом, по крайней мере,
я должна б сейчас сидеть –
где берез пылают свечи
и листва летит на плечи,
где слышны другие речи
и они понятны мне.
Где друзья, что мной любимы,
звезды Иерусалима
могут видеть лишь во сне.
Но мое ли это дело?..
Коли жизнь так захотела,
закружила-завертела –
что печали ей мои?
…Гордо и неутомимо
посреди Иерусалима
мимо снов и яви мимо
маршируют муравьи.
ЖУРАВЛЬ
На бесконечных расстояньях,
недостижимых от земли,
в каком-то сказочном сиянье
летят над миром журавли.
И рассекают синий воздух,
и гасят крыльями закат,
и обжигаются о звезды,
и всё летят, летят, летят.
А среди них – мой, самый белый,
звездою светится во мгле.
Как ни живи и что ни делай –
лишь он мне нужен на земле.
… За суетой, как за оградой:
работать, есть, ложиться спать…
Но есть одна на свете правда:
журавль… А как его достать?
В другие правды я не верю.
Удел их – миг.
Цена им – грош.
Любое счастье – всё потеря.
Любая радость – только ложь.
А правда там, где гаснут звезды,
где сны парят как корабли.
Но слишком поздно,
слишком поздно
даются в руки журавли.
Когда мои иссякнут силы
и мир утонет в тишине,
тот – самый белый, легкокрылый –
бесшумно спустится ко мне.
Ко мне он сядет в изголовье –
неосязаем, словно дым.
И всё, что я звала любовью,
в тот миг померкнет рядом с ним.
И всё, что я звала покоем,
вдруг станет затхлостью квартир.
… Я потянусь к нему рукою –
и в этот миг погаснет мир.
ПЯТЬ ЛЕТ
– Пять лет –
это много?
Или мало?
– Смотря для чего.
За пять лет
сын
из мальчика превратится в мужчину.
За пять лет
можно гениальный роман написать
и прославиться.
Можно спиться.
Стать подлецом и мошенником.
Или героем.
Срок огромный.
Но забыть
за пять лет,
ЧТО ты сказал мне на том перекрестке
или как посмотрел на меня
вот на этом углу, –
невозможно.
Слишком маленький срок.
Срок такой,
о котором смешно говорить…
ПУТИ ГОСПОДНИ
Прекрасная Дама
ходила, как пава –
причем с ощущеньем
особого права.
Но как-то сказали ей,
что королева
гуляет с сознаньем
особого лева.
И Дама Прекрасная
без сожаленья
мгновенно сменила
свое направленье.
Теперь в состоянии
счастья ли, гнева,
представьте, всегда она
ходит налево!
СЕНТЯБРЬ – ОКТЯБРЬ – НОЯБРЬ
Сентябрь, октябрь, ноябрь
Рифмуются друг с другом,
Не зная рифм других
И не желая знать.
Идут они след в след
По замкнутому кругу,
И этот круг никто
Не в силах разорвать.
Пора невнятных снов,
Печали и покоя,
Сентябрь, октябрь, ноябрь –
Жизнь, в общем, прожита.
Текут они сквозь нас…
Им ведомо такое,
Чего не смеют вслух
Произнести уста.
О, мне известна их
Порука круговая:
Они не скажут нам,
Они не намекнут…
Чтоб жили мы, смеясь
И не подозревая,
Что до больших снегов
Осталось пять минут.
Сентябрь, октябрь, ноябрь –
Безмолвная расплата,
Погасшие глаза
И в горле горький ком –
За то, что наша жизнь
Казалась нам когда-то
Веселым мотыльком,
Прелестным пустячком.
Американская
(Дурацкое стихотворение)
Шёл дурак по скверику,
Шёл дурак в Америку,
Цокая подковками
Новеньких штиблет.
Но, увы, по скверику
Не прийти в Америку,
Хоть устрой истерику,
Хоть шагай сто лет.
Но плевали шизики
На законы физики,
В их мозгу таинственном
Полный произвол.
И дурак по скверику
В дальнюю Америку,
Цокая подковками,
Всё-таки пришёл.
Вы и не поверите,
В дальней той Америке
Было в каждом скверике
Много дурачья.
И из той Америки
Шли они по скверику,
Цокая подковками,
В дальние края…
* * *
Хоть мелодия все еще дразнит
и еще ослепляет нас свет –
но кончается, кончился праздник,
всё на месте, а праздника нет.
Хоть мы тосты еще произносим
и от яств еще ломится стол –
мы в себе свои праздники носим,
наш же праздник с тобою прошел.
До утра в развеселой ораве
пей вино, и танцуй, и шути.
…Не забыть, не вернуть, не поправить –
можно только тихонько уйти.
Романтическое стихотворение
Нет, не пойдем мы в лунный сад,
Хоть вечер тих и чист.
Мужчина должен быть усат,
Беспечен и речист.
Мужчина должен быть речист,
Мужчина должен быть плечист.
Вот если был бы ты усат –
Пошли б мы в лунный сад.
Мужчина должен быть гусар,
Гуляка, дуэлянт.
Мужчина должен быть не стар
И непременно франт.
И это чудный вариант:
Гуляка, враль и дуэлянт!
Пусть даже мот и конокрад –
Лишь был бы он богат!
Сверкают звезды всех мастей,
Невиданной красы.
Ах, мой дружок, разбогатей
И отпусти усы.
Вот если станешь ты усат,
Богат, как крез или пират,
Мы будем тыщу лет подряд
Ходить в вечерний сад.
* * *
На полночной улице
мы с тобой расстанемся.
Что со мною сбудется?
Что с тобою станется?..
Фары скрылись в темени –
два холодных круга.
Хватит, хватит времени,
чтоб забыть друг друга,
чтобы стало небылью
глаз твоих сияние…
Встреч-то даже не было –
только расставание!
Птицы белокрылые –
дни, недели, месяцы –
пусть с другими милыми
нам помогут встретиться.
Будем жить размеренно,
в будущее веря.
Хватит, хватит времени,
чтоб постичь потерю,
чтобы в ночи долгие,
полные печали,
эти фары желтые
память обжигали.
Приветливое стихотворение
Привет передавайте Жанне,
Конечно же, во избежанье…
А также не забудьте – Жене,
Чтоб не возникло напряженье.
Привет Илье и милой Люде –
А то… вы знаете, что будет?
Кому еще? Ну, как же – Рите!
Иначе… ох, не говорите!
Поосторожней будьте с Костей –
Он может заявиться в гости.
Глухим Эльвире и Ревекке
Скажите, что люблю навеки.
Всем: Пете, Свете, брату Светы –
Приветы, нежные приветы!
ЭМИГРАНТСКОЕ
Посреди веранды
Сидели эмигранты,
И были их беседы
Пикантны и галантны.
Поэты, музыканты
Беседовали страстно
О том, что их таланты
Весьма многообразны,
Что души – вдохновенны
И к небесам стремятся,
Что им аборигены
В подметки не годятся.
Ну кто еще на свете
За день создаст нетленку?
Аборигены эти
Или аборигенки?
– Ах, полно, не смешите!
Известны их творенья!
– Согласен!.. Разрешите
Вам положить варенья?
Течет, течет беседа –
Приятна и неспешна.
Соседка на соседа
Поглядывает нежно.
– Варенья? Да, немного.
Я обожаю вишню!
Придирчиво и строго
Глядит на них Всевышний:
Бездарности, таланты,
Застенчивые взгляды –
Что ж, все идет как надо.
И он дает команду,
Чтоб пала на веранду
Вечерняя прохлада.
Географическое стихотворение
Мне сказал недавно Вася:
– Убирайся восвояси!
Ты ехидная, плохая,
Все мне делаешь назло!
Но спросила я у Васи:
– Где находятся Свояси?
Это что – деревня, город
Или, может быть, село?
Только не было на это
У Василия ответа.
Вместо дружеской беседы
Получилась ерунда.
К сожаленью, так бывает:
Нас куда-то посылают,
А спроси их – и не знают
И не ведают куда!
Посылают нас не глядя
К черту, к матери и к дяде,
А бывает, и подальше,
Покудрявей, посложней.
Ты б узнал сначала, Вася,
Где находятся Свояси,
А иначе безобразье
Посылать туда друзей!
* * *
Люби ж, покуда любится,
Встечай, пока встречается.
М.Исаковский
Нелепая история –
нет ни конца ни края,
…На все четыре стороны
тебя я отпускаю.
Иди куда захочется
иль бог куда рассудит.
Захочешь – в одиночество,
захочешь – к людям.
Вот я какая добрая:
пусть нитка оборвется!
Как лучше, как удобнее
пускай тебе живется.
Люби – когда полюбится.
Уйди – когда уйдется.
Забудь – когда забудется.
Запей – когда запьется.
Среди веселой братии
забудь о давней блажи.
Ни о какой расплате
не думай даже!
Я даром возвращаю
утраченную волю!
…Но если вдруг случайно
ты захлебнешься болью
в хмельной ночи горячей,
в пустой ночи холодной –
то это значит:
и я, и я свободна!
Люблю – кого придется.
Иду – куда идется.
С седьмого неба падаю
на дно колодца.
Нам все внлела поровну
делить судьба шальная.
…На все четыре стороны
тебя я отпускаю!
Драматическое стихотворение
Чтоб угодить своей семье,
Салат я сделал «оливье».
Поскольку – врать не буду! –
Люблю я это блюдо.
Хотелось сесть за стол втроём
И насладиться «оливьём»
И повод дать к тому же
Жене гордиться мужем.
Но кошка подлая моя
Хотела тоже «оливья»,
И слопала всю миску
Бессовестная киска.
Грустит жена. Рыдает дочь.
Их горе видеть мне невмочь.
Они не виноваты.
Они хотят салата.
Пускай и я не виноват –
Но снова делаю салат:
Картошка, мясо, зелень…
За стол мы снова сели.
Но тут являются друзья:
– О люди, дайте «оливья»!
И все до капли съели –
Мы охнуть не успели.
Не суждено моей семье
Салат отведать «оливье» –
Не нужно больше риска!
Висит в ночном окне луна,
Напоминает мне она,
Увы, пустую миску.
ДЕКАБРЬСКИЙ ДИАЛОГ
– Декабрь…
Новогодние свечи.
В сияющих блестках дорога.
– Ну что ты!
Декабрь – это холод, безденежье
И безнадега.
– Да нет!
Новый год, женский смех, ожидание чуда!
– Декабрь, милый мой,
Это мрак, одиночество, горечь, простуда.
– Ты что!
Это время, когда в небесах
Среди звезд
Пьют шампанское боги.
– Да полно!
Декабрь – это месяц,
Когда мы подводим итоги,
Когда выясняется,
Что на земле одиноки мы,
Словно в пустыне…
Философское стихотворение
Если милый – атташе,
С милым рай и в шалаше.
Нет, друзья, совсем не блажь –
Комфортабельный шалаш!
Спальня, залы, кабинет.
Мягкий свет. Шотландский плед.
Над постелью гобелен.
Поздний ужин. Сладкий плен.
Жить в подобном шалаше
Можно даже с атташе.
* * *
…И ноющая боль пройдет
при ярком свете дня.
И жизнь, полным-полна забот,
нахлынет на меня.
Обычный день, знакомый шум,
привычные дела.
И тяжесть непосильных дум
уйдет – как не была.
Услышу, как смеется сын –
насмешник и буян.
Пойду за хлебом в магазин
и позвоню друзьям.
И позабуду про тебя
беспечно и светло.
И станет вновь судьба моя
прозрачной как стекло.
Привычной жизнью, как щитом,
я заслонюсь от бед.
…Но это будет все потом,
когда придет рассвет.
Нахал
Он хотел любви и ласки,
но конечно без огласки –
толку мало в болтовне.
Чересчур сгущая краски,
он все время строил глазки
всем вокруг, а также мне.
Чтобы меньше было риска,
дамам он дарил ириски –
не брильянты, не меха.
Но по глазкам и ирискам
я сама специалистка.
Это, право, чепуха!
В общем, зря он строил глазки
и рассказывал мне сказки,
источая мёд и лесть.
Лишь балда и аферистка
променяет на ириску
гордость и девичью честь!
ЗАКЛИНАНИЕ
Не спи
не спи
Пусть тоска обо мне над тобою кружится
как черная птица
И пускай эта ночь бесконечная
ночь безысходная
длится и длится
И пускай ни огня
ни шагов
ни надежды
ни звездочки белой
Лишь тоска обо мне
в тишине
в темноте
за окном
на земле опустелой
И пускай не спастись от нее
ни стихами
ни сном
ни вином
и ни вспыхнувшим светом
Лишь покорно лежать в темноте
стиснув зубы
смотреть в потолок
дожидаясь рассвета
И чтоб день забелел за окном
и нахлынул на сердце твое онемевшее
новой тоскою
чтоб на целой земле никому ты не мог объяснить
что случилось с тобою
Как и я не могу рассказать никому
о тоске
о своей
непосильной…
Патриотическое стихотворение
Никакого нет резона
Ехать в дебри Аризоны.
Ну и что, что там бизоны –
Неоглядные стада?
Ну и что, что там газоны,
Круасоны и муссоны?
Не поедем в Аризону
Ни за что и никогда!
Наша главная забота –
Наше славное болото.
Головастики без счета,
Комары-богатыри!
Греет слух жужжанье мушек
И нестройный хор лягушек,
Спим на сене, бьем баклуши
И пускаем пузыри.
Не найдете за морями
Вы болота с пузырями!
В нашей жизненной программе
Не один увяз шпион.
Не поедем в Аризону,
Где живут одни масоны.
Только с родиной бессонно
Сердце бьется в унисон!
КАНАТОХОДЦЫ
Канатоходцы ходят по канату.
Канадоходцы двигают в Канаду.
Влюбленный распевает серенаду.
Ньютон изобретает свой бином.
Ах, до чего же разные занятья!
И это все притом, что люди – братья.
Одни поют. Другие шлют проклятья.
А пьяный боцман спит мертвецким сном.
Все правы – кто грустит и кто смеется.
А всех правей, конечно, пьяный боцман:
Ни жажды, ни желаний, ни эмоций –
гармония, блаженство, благодать.
Различны мы – различны и забавы,
Одни кричат “долой!”, другие – “браво!”
И все, ей-богу, правы, правы, правы –
И никого не станем осуждать.
Как хорошо, что мы разнообразны:
Умны, глупы, красивы, безобразны.
Что ничего на свете не напрасно,
И что Ньютон придумал свой бином,
Что может стать судьбой любой прохожий.
Мир многолик, и клясть его негоже.
Он так прекрасен – что мороз по коже,
И зябко на ветру его шальном.
Откровенные стихи о любви
1.
Финн суровый любит финку,
А черкес – булат.
Фрол Петрович любит Нинку,
А Федот – салат.
Любит клоп, чтоб было тихо,
Муха – чтоб темно.
Любит повар повариху,
Шурин – домино.
Любят все. И всё любимо:
Ситец, зной, лимон.
Кто-то любит горы Крыма,
Кто-то – самогон.
Любят дети спать в карете,
Любят петь друзья.
Без любви на белом свете
Обойтись нельзя.
2.
Известно, Кати любят Петь
За то, что с ними славно петь.
Хоть Петь и нелегко терпеть,
Но лучше Петь кто сможет спеть?
А Пети очень любят Кать,
И их не надо упрекать,
Когда они при виде Кать
Вдруг принимаются икать.
А чем, скажите, плох Вадим?
Вадим хорош, но нелюдим.
А если бы он был людим,
То был бы дамами любим.
За что мужья так любят Люд?
За трапезы из чудных блюд.
А чем хорош любой из Лёш?
Улыбкой и штанами клёш.
Все из указанных персон,
Включая также Свет, и Сонь,
А также Миш, Сереж и Вить,
Достойны, что и говорить,
Любви.
Так будем их любить!
3.
Лена любит холодец,
Степа любит пиццу.
Лена просто молодец,
А Степан – тупица.
Лена истинный мудрец,
Трудно спорить с нею,
Потому что холодец
В тыщу раз вкуснее.
* * *
Черны у ночи крылья,
Зловеща неба пасть.
…Пулею навылет
Прошла сквозь сердце страсть.
Была игра смертельна,
Была игра проста.
На белизне постельной
лежу, как воск, желта.
Напрасно врач хлопочет,
Готовит камфару.
Я знаю, этой ночью
Я все равно умру.
…Под небом-перламутром,
уже едва дыша,
прилетит под утро
к тебе моя душа.
Не бойся – не в печали,
не бойся – не в крови.
Прощаясь и прощая,
шепнет тебе:
“Живи!
Ведь мир устроен хитро –
Привыкнешь как-нибудь.
Играй в другие игры,
а эту –
позабудь…”
Коснется губ несмело
и канет в небеса.
…И врач в палате белой
закроет мне глаза.
Во двор сутулясь выйдет
и скажет: “Божья власть.
Пулею навылет
прошла сквозь сердце страсть…”
ЛЮБИТЕЛЬ ПЕЛЬМЕНЕЙ
С регулярностью отменной
Он обедал лишь в пельменной,
Удивляя неизменно
Сослуживцев и коллег.
Не ходил он в рестораны,
Как положено гурману.
Скажем прямо: был он странный,
Необычный человек.
Как, наверно, всем вам ясно,
Он любил пельмени с маслом,
И совсем уже напрасно
Налегал на майонез –
Невзирая на запреты,
На врачебные диеты,
Имена, авторитеты,
Несмотря на диатез!
Выходил он из пельменной
Вялый, сумрачный, согбенный,
Грустный и неоткровенный,
С полыхающим лицом,
Склонный к ссорам и простуде,
Равнодушный к встречным людям.
В остальном же, врать не будем,
Был он просто молодцом!
БЕЗНАДЕЖНОЕ
Открываем, открываем, открываем кошелёк.
Доставаем, доставаем, доставаем шекелёк.
Всё на свете стоит денег – электричество, вода.
Вот купил, к примеру, веник – отдал шекель навсегда.
Жить решил я по-другому, ничего не покупать,
а сидеть тихонько дома и детей себе клепать.
Это вроде бы бесплатно – ведь ребенок, как малек!
…Но обратно, но обратно открываем кошелек.
Консультации, аптеки, языки, учителя…
И текут, текут, как реки, дорогие шекеля.
ЗАРУБЕЖНОЕ
Все отлично, господа – теплый климат и еда!
Только жаль, что за границей не была я никогда.
Я заполню эту брешь, я поеду за рубеж.
Там заливы цвета сливы, а закаты цвета беж.
Говорят, за рубежом пьют коньяк, а не боржом,
Говорят, что в их условьях можно даже быть бомжом.
Там вступает лишь дурак иногда в законный брак,
Попадая в атмосферу хулиганства, ссор и драк.
Все у них наоборот: кто красавец – тот урод,
А уродов настоящих там вообще невпроворот.
Говорят, у всех ворот, у пещер, у входа в грот,
У дворцов и у музеев там всегда стоит урод.
Отвратительный вполне, тощий, маленький, в пенсне.
Непонятно, с кем общаться там красивым. Скажем, мне?
Так что, честно говоря, за далекие моря
Ехать что-то неохота, чтоб не тратить нервы зря.
Непоездка за рубеж не такая уж и брешь!
Ну, зачем хорошим людям край уродов и невеж?
х х х
… Потекли на запад звезды,
Словно стадо к водопою,
Сквозь мерцающую тишь.
Говоришь:
– Как жаль, что поздно
Повстречались мы с тобою.
Ах, как жалко! – говоришь.
Месяц юный и румяный
Мимо окон проплывает…
Не печалься, мой дружок.
Не бывает слишком рано,
Слишком поздно не бывает –
Всё бывает точно в срок.
Жизнь таких узлов навяжет
Хитроумнейших и сложных –
Не распутать никому.
Не ищи ответа даже –
Догадаться невозможно,
Для чего и почему.
Не бывает слишком поздно…
Будем верить жизни странной,
Этой ночи золотой.
Посмотри-ка – в небе звезды!
Гонит их пастух румяный
На далекий водопой.
1994
МАЙСКАЯ ОРФОГРАФИЯ
Ну а когда приходит май,
Я ничего не понимай.
Грамматику, дела, заботы
Я начисто позабывай.
Я помню только, что люблю,
Моя душа болит, болю…
Разлуки, встречи, ожиданье…
Все прочее равно нулю.
И дважды два равно нулю,
И трижды три равно нулю.
Разбрызгивает месяц звезды
И подражает кораблю.
Он стар и серебрист, как лунь.
Задуй его… ах, нет – задунь…
Не протрезветь… Не излечиться…
Надежда только на июнь!
ПУСТЫННОЕ
Синева и желтизна.
Желтизна и синева.
Едем час и едем два
По пустыне.
Пульс колотится в висках,
Затерялись мы в песках,
Затерялись мы в веках,
В этой сини.
Год прошел иль пять минут?
Камни там и камни тут,
Здесь деревья не растут –
Бесполезно!
Наш автобус не верблюд,
Одолеть такой маршрут
Для него огромный труд –
Он железный.
Ох, уж эти марш-броски!
Через вечные пески
Убегаем от тоски,
Невезенья.
Кто сказал, что там, вдали,
где-то на краю земли
есть оазисы любви
и спасенье?
Нет смешнее этой лжи!
Там, вдали, лишь миражи.
Кто придумал, что в глуши
Больше счастья?
Та же радость и беда,
То же солнце и вода,
Та же вечная вражда,
Те же страсти.
Но упорен человек.
Жизнь его – сплошной побег
От привычных дел и бед,
От напастей.
Громко радио орет,
И сегодня наш черед
Под веселенький фокстрот
Ехать к счастью.
* * *
Ты напомни,
а то я совсем позабыла,
как была тебе милой…
Ты напомни,
как дни словно снежные хлопья летели
в январской метели,
как мы шли
в обреченность пустынных заснеженных улиц…
И еще расскажи мне,
как мчались часы,
и мгновенья тянулись,
и разлуку трубили нам ветры,
и вьюги мели,
как хотели спастись мы
от темных предчувствий
и как не могли…
А фонарь в переулке скрипел,
и был призрачным свет его медный…
Если помнишь – скажи,
если знаешь – поведай,
почему в твоих нежных глазах
было столько печали?
Почему снеговые мелодии ветра
так скорбно звучали?
Как мы дали погибнуть –
беззвучно,
безгневно,
покорно –
простоволосой,
оборванной
нашей любви беспризорной?..
Подтверди же,
а то до сих пор я никак не поверю
невозможной,
немыслимой,
невозвратимой
потере…
ДИАЛОГ
– А дальше как будет?
– А так вот и будет.
Тревожное небо не рухнет на плечи.
Привычно потянутся серые будни,
И в них
словно праздники
редкие встречи.
Как праздники горькие,
с мутным похмельем –
но все-таки праздники,
все же не будни.
Веселье – как пропасть,
как горечь – веселье…
– И вечно так будет?
– И вечно так будет.
– А может, случится не так, а иначе?
– Да, может, все будет совсем по-другому!
Подарят нам ключ от пустующей дачи,
На даче знакомых мы будем как дома.
Нас будут встречать онемевшие птицы,
замерзшая печка, на стенке двустволка.
– И снова таиться?
– И снова таиться.
– И долго так будет?
– Не знаю…
Не долго…
– Послушай, а может, не так и не эдак?
А может, бывает какое-то третье?
– Пожалуй! Расстаться.
Исчезнуть бесследно,
как делают люди однажды в столетье.
– Но это же глупо –
отречься от счастья!
Мы будем с тобой на земле –
как калеки!
Вся жизнь
на осколки,
на брызги,
на части…
И это надолго?
– Да, это навеки.
А может, без дач,
без разлук и тревоги?
А может, открыто –
сквозь ливни и зимы
уйти по прямой,
по блестящей дороге
к великому счастью?..
– По трупам любимых?
