* * *
Плескалась теплая вода.
Мерцала на ладонях.
Невидимые невода
Луну ловили в тонях.
А в мире было — ни души.
Из полуночной дали
В туманных сумерках Кижи
На лодку наплывали.
На главах черные кресты
Вставали в лунном свете,
Являя строгие черты
Затерянных столетий.
Такая тишь плыла вокруг,
Такая ночь сквозная,
Что нам в Кижах открылась вдруг
Их сущность островная.
Над остывающей водой,
Над сонною ракитой
Душа маячила звездой —
Покуда не открытой.
И поздних чаек в тростнике
Стихала перебранка,-
Пока светилась вдалеке
Душа-островитянка.
Она мерцала в этот час
Над виденным и прожитым,
И помнишь: не было для нас
В ночи бездонной прошлого.
Как заговорщица, земля
Таинственно молчала,
Нам возвращение суля
В извечные начала.
* * *
Разлука очень долгою была.
Но снова, Нестор, к твоему порогу
Нас эта неизбежная дорога
Спасительно и тихо привела.
На грани ночи пасмурной и дня
Опять я слышу дерева звучанье.
Опять иконописными очами
Ушедшее взирает на меня.
Кто дал отвагу плотницким рукам.
Душе — простор, чтоб над крестами храма
Гармонии торжественная гамма
Бессмертно поднималась к облакам?
Я не пытаюсь угадать секрет.
Доверившись испытанной примете:
Из всех чудес нет ничего на свете
Таинственней,
Чем к совершенству след.
Плывут туманным утром купола.
Ты покорись их красоте и власти
И помолчи. И будешь ты причастен
К великому бессмертью топора.
