Вот она, правда:
шли мы
от света и от тепла.
Шли мы,
огнем косимы,
туда, где беда была.
милых не замечали,
в очи им не глядели.
Запросто одевали
скомканные шинели.
Уже не искали убежища –
от совести не убежишь!
…
Шли против ветра крутого,
что как хомут на шее.
Так – до норы кротовой,
так – до любой траншеи.
Болотами вязли тяжелыми,
к горящим домам спешили.
А после атаки –
голые
у тех же домов сушились.
…
Шли в чёрные переулки
занятых городов.
Шли в казематы гулкие
взятых в бою фортов.
Раненые
лесами
шли по лесным приметам.
Совсем молодые
маме
боялись писать об этом.
По скалам
к коням привязанные,
в госпиталь эвакуировались –
черные, дымные, грязные,
будто из ада вырвались.
И все-таки с мыслью дерзкою,
и все-таки с гордой думою,
что мы на земле карельской
пробьемся сквозь даль угрюмую.
Мы сердце в огонь бросали
за радость родной земли.
Такими победу взяли.
Такими и в мир вошли.
1944
