Опубликовано: газета “Московский комсомолец”, 2 июля 2001 года
Автор: Наталья Дардыкина.
Поэтесса Татьяна Реброва любила двух мужчин: Солоухина и Гусинского.
Красивая, загадочная, удачливая, Таня Реброва могла свести с ума любого, стоило ей захотеть.
Она была окружена вниманием издателей, поддержкой критиков и поклонением влюбленных.
Она несколько раз выходила замуж.
И вдруг словно канула в воду.Мало появлялась в литературных собраниях, печаталась еще меньше.Что случилось? Ходили слухи о ее бурных романах с двумя поэтами,один из них при жизни уже слыл классиком.
Поговорили – и забыли.
И вот однажды Таня позвонила мне.
По нервному прерывистому голосу, по сбивчивому дыханию стало ясно – у Тани беда.
Она не может справиться с собой после смерти любимого – поэта Юрия Гусинского.
– Так уж вышло, Таня, но фамилию Гусинский шумно прославил не поэт, а банкир.
Они родственно пересекаются где-то и в чем-то? – Ничего общего.
У них разные корни.
Его мама Ефросинья, русская баба, была необозримой доброты.
Работала, как вол, детей своих – дочку и сына – обожала.
А отец Юры как ушел на войну, так дом и дети для него пропали.
Гуляка праздный на фронте уцелел, а душу потерял.
И поднимала Ефросинья детей одна.
– Татьяна, как вы думаете, Юрина привычка к алкоголю – не семейная ли традиция Гусинских? – Юра родился в 40-м.
Повезли его крестить в церковь.
На радостях напились.
Возвращаются домой – а мальчик-то где? Потеряли…
Повернули лошадь, и назад.
Слава богу, метели не было.
Видят – валяется в одеяльце.
Никто не смог вспомнить – крестили или не крестили? Снова в церковь прикатили.
И батюшка хорош: не помнит, этого или другого крестил.
Еще раз окрестили.
– Стихи Гусинский начал писать не под вашим влиянием? – Да он еще в школе отличился – строчил поэмы и даже роман написал.
Но после десятилетки Юра решил маме помочь – поехал на целину, а вскоре стал первым секретарем целинного комсомола и поэму о целинниках написал.
– По фотографии угадывается крутой характер.
А в молодости какой был Гусинский? – Стиляга.
Любитель подраться.
Всю жизнь дрался.
– А женщину мог ударить? – Вы что! Да никогда в жизни.
За женщину он в огонь и в воду мог пойти.
– И кто же стал его женой? – Уже в Москве он женился на Татьяне Аркадьевне Шелепиной, дочери начальника ГлавПУРа – Главного политического управления армии.
Таня училась в мединституте.
Родилась дочка Аня.
Юра поступил в Литинститут.
Он дважды туда поступал и оба раза бросал.
– Не хватало терпения? – Он был бродягой, странником по натуре.
Не выносил сидения в аудиториях.
– У романтичного странника появилась привязанность к семье? – Дочь любил безумно…
Ане было 4, когда мы с ним встретились.
Я была на первом курсе Литинститута в поэтическом семинаре Александра Михайлова, и он в том же семинаре.
Мы так влюбились! Я жалела его, видя, как он любит дочь, боялась что-то у них разрушить.
Взяла и вышла замуж за физика, чтобы только не ломать ему жизнь.
Юра очень уважал свою жену.
– Но женщина не могла не чувствовать, что с Юрием что-то происходит.
Она разочаровалась в муже? – В Юре нельзя было разочароваться.
– А ваша семейная жизнь с физиком сложилась? – Бывала я замужем, да не было семьи…
Я была очень несчастной бабой…
Все годы в институте я любила только Гусинского, пока он берег свою супругу и дочь.
Оба мы знали: ни мой муж, ни его жена – не помеха, какими бы прекрасными и уважаемыми людьми они ни были.
Им владела безумная тоска, он умолял меня взглядом.
Но здесь для меня – и для него! – был выбор: или нечто, или ничто.
– Дело во внутреннем запрете? – Причина глубже.
Все дело в том, что за эти годы Юра ни разу мне не изменил, то есть не полюбил еще кого-то.
Я ему изменила.
Вы поймете меня – это был Владимир Алексеевич Солоухин.
Я работала тогда над “Китежанкой”.
В то время она воспринималась культовой книгой.
Владимир Алексеевич и Юра – мужчины моей судьбы.
Оба мне говорили: “Пиши, пока я жив”.
И каждый делал все, чтобы я писала.
– Юрий узнал об этой вашей связи с Владимиром Солоухиным? – Было много сплетен, грязи.
Романы, любовные истории в ту пору были у всех на глазах – ничего скрыть нельзя.
– Солоухин тогда был женат? – Понимаете, у Владимира Алексеевича личная жизнь не сложилась.
Человек страшно одинок в этом мире.
Когда количество личных обид, разочарований, каких-то узнаваний достигнет определенного уровня, только тогда человек прозревает.
Когда со мной такое произошло, Владимир Алексеевич поддержал меня в этот момент.
– Реброва из какого ребра? – Я из ребра мужчины.
“Душечка” я.
Не могу не любить.
Не могу не быть любимой.
– Нравится обвиваться? – Обвиваться – нет! Юра это понял только под конец жизни.
У него было “вообще добро”, вообще любовь к людям.
У меня этого нет.
Есть 4 миллиарда людей, которым нет до меня никакого дела.
И только нескольким я нужна.
– И этих нескольких записывают в свое сердце.
Перед вами двое избранников.
Кого же вы предпочли? – Выбрала Юру.
И чтобы он был со мной, я не настаивала.
Но однажды раздался звонок.
Открываю дверь – стоит Юра с фанерным чемоданом, с которым он уходил в армию.
Все, что он нажил, это несколько рубашек.
У меня была маленькая квартирка.
У мужчин я никогда ничего не прошу, не требую…
Когда я увидела Юру, то разволновалась, хотя всегда ждала этого прихода.
20 лет ждала.
Он спокойно: “Вот мой чемодан, разложи бельишко, дай поесть…
И давай спать, матушка.
Поговорим завтра”.
Тихо сказал, по- домашнему.
И с этого времени во мне все переломилось.
Ни для кого я не отдавала так и сердце, и душу.
Юра все на себя взял.
При этом его семья ни в чем не нуждалась – он позаботился.
Дочка Аня удивительна и очень похожа на него.
Аня закончила институт в Германии, вышла замуж за немца.
Преподает в Москве.
– Таня, простите меня, коснусь драматичной стороны.
Юрий страдал хронической зависимостью от алкоголя? – Пожалуй, да.
– Что стало причиной? Ведь он, как вы мне говорили, понимал, куда заведет эта ужасная привычка.
– Бог ему дал все.
Хорошо пел, изумительно читал стихи.
Но, несмотря на постоянное людское окружение, он был страшно одинок.
– Вы были наконец вместе и счастливы.
Это не отрезвило его? – 15 лет Юра не пил.
Не сам по себе бросил – зашивался! – И у него получалось? – Все-таки срывался, как только заканчивался срок.
А когда Юра владел собой и не пил, он осыпал меня подарками.
Юра имел свою газету “Незримая сила”, посвященную всяким таинственным явлениям – парапсихологии, оккультизму.
– А в издании газеты вы ему помогали? – По 10 часов в день я собирала и обрабатывала информацию.
А вечером выкладывала ему на стол.
– Как вы оцениваете изменившиеся отношения в литературной среде? – Сплошь имитация.
Чтобы спастись от всего фальшивого, нам с Юрой надо было вцепиться друг в друга.
Что мы и делали.
Только не знаю, кто из нас выполнял роль спасательного круга.
Все, что делалось вокруг и в стране, мы глубоко переживали.
Я чувствовала, что мне, ему и моей маме грозит опасность.
А он страдал за всех.
И надрывал свое сердце.
– В 90-е годы у вас дела шли хорошо.
Что же вас угнетало? – Юра всегда говорил, что не надо иметь привычку к чему-то.
В Евангелии написано: “Не сотвори себе кумира”.
А современные психологи говорят попроще: “Не привязывайтесь к чему бы то ни было”.
Юра по натуре – игрок.
Все он ставил на кон.
– Наверное, ему издательское дело уже надоело? – Да.
Ему хотелось писать стихи.
У Юры было больное сердце.
Я ночами просиживала около него, прислушивалась к дыханию.
Он перенес три инфаркта, и я боялась за него.
Говорила ему: “Бросай все к чертовой матери.
Сдадим маленькую нашу квартиренку, уедем в деревню”.
А он медлил…
После его смерти я нашла одно стихотворение Юрия “Игра”, где он выразил предвидение собственного конца.
…Но час пробил! Сдавали карты.
Судьба стояла у стола.
А за окошком ворон каркнул.
И тень на чистый лоб легла…
И все.
Опять в анатомичке Стучал о стены разговор.
Угрюмый лекарь по привычке От горла тело распорол.
И закурил потом, христовый, Дабы увидеть, как во мгле Последний козырь – туз червонный Сиял на струганом столе…
Умер Юра в новогоднюю ночь.
– Он успел поднять новогодний стакан? – Юра в это время не пил.
Мы сидели, разговаривали.
Он сказал тогда: “Как хорошо дома”.
Я вытащила синий бабушкин хрусталь, чтобы на столе было все по-старинному.
Рядом со столом – нарядная елочка, а под ней Юрины подарки.
– Что он подарил в последнее новогодие? – Перстень с топазом.
– Вы ему ведь тоже что-то подарили? – Странно, в тот раз я выбирала подарки на удивление неромантично: купила туфли, в которых его похоронила, рубашку, в которой он лег в гроб, носки и белье – все для кончины.
Похоронила Юру на Митинском, где мама лежит.
Мне надо было выжить.
У меня нравственные долги остались, один долг я исполнила – на свои деньги издала книгу Юрия Гусинского “Бакены лета”.
Ему так хотелось видеть меня счастливой.
За всю свою жизнь я любила трех мужчин – отца, Владимира Алексеевича и Юру.
Они меня в этом мире спасали.
Умер Юрий Гусинский три года назад.
По странному совпадению, в том же году скончался и Владимир Солоухин.
