Катюше*
Забыла или помнишь те сумерки майские…
Тень фикуса, речи вдвоем;
Таинственный шепот и грезы те райские,
И мощного духа подъем?!
Гостиную нашу, окутана мглою,
Окошко открытое в сад.
Пред этой картиною, снова живою,
Оглянешься будто назад:
В углу на кушетке, склонивше головку,
Мечтаешь о чем-то ты вслух;
Внимаю тебя я с улыбкою робкой;
Все мирно, все тихо вокруг.
Мечты… о какие мечты безмятежные,
Слагались как гимны души.
Порывы неясные, думы безбрежные,
Все там поверялось в тиши.
Ребенком почти ты была в это время,
Я делала первый свой шаг.
А юность – такое ведь сладкое бремя,
Что с ним не боишься преград.
И вот мы в разлуке. Прошли уже годы,
Узнали и счастье вдали
Но прежде пришлось испытать нам невзгоды,
Спустившись с небес до земли!
Рассеялись грозы: настало блаженство;
Мы пьем его чашу до дна.
Но даже, чтоб было полней совершенство
Вернись на минуту одна.
И вспомни: гостиную, сумерки эти,
Темнеющий неба кусок!
Кушетку чуть видную в трепетном свете,
Излюбленный наш уголок.
*Сестра поэтессы, Екатерина Прокофьевна Мещерская
Из Венеции
И спит Венеция, и будто бы не спит
В сияньи лунной ночи:
Безмолвье там царит в той сказочной стране…
…Преодолеть мечты охоты нет, нет мочи;
Как будто грезишь все в забвеньи, в полусне…
Вот, словно птица, вдруг скользнет вдали гондола…
А там еще одна; их много: целый ряд,
Так нежно прозвучит оттуда баркарола…
Сверкнули фонари, как светляки горят…
Недвижим будто сфинкс, загадочный, как море,
На гондоле стоит красавец гондольер;
Поет он про любовь, про счастье, негу, горе,
Про красоту поет, склонившись на барьер…
И слушают ту песнь блистающие воды,
И звезды в небесах, и бледная луна…
Отдавшись чарам тем, внимает вся природа…
В ответ вздыхает ей синьора у окна…
