Бедная Лилея.
Гордилася своею красотою
И думала сама с собою:
“Ну право нет подобной мне,
Когда вчера самой Лизете
Меня Лариса не дала,
А не дороже ль ей она всего на свете?,,
(Лизета друг ее была.)
Но вот Лариса прибегает:
Лилею ухватив с окна,
На куст шиповника бедняжечку она
В цветочной лавочке меняет, —
“Уж лучше б ты меня Лизете отдала:
Она тебя вчера просила…
— Вчера? — с тобой разстаться не могла;
Я так тебя любила! —
Ну, чем же я сегодня прогневила?,,
— Ничем, а скучно мне
Иметь тебя все на окне. —
Довольно женские достоинства здесь видны,
Но только незавидны!
Друзья у нас
Калиф на час *)…
Однако ж у иных прошу я извиненья:
Нет правила без исключенья.
М. Даргомыжская
- ) Стишки почести хороши и скоро войдут в пословицу. (vers proverbes).
Благонамеренный, 1826, № 3
В альбом М. В. В.
С каким я нетерпеньем
Желала видеть ваш альбом,
И пользуясь приятным дозволеньем.
Сбиралася с умом,
Сказать ли прозой, иль стихами,
Чтo всячески писать для вас приятно мне,
Да и не мне одной, вы знаете то сами,
И знают все, не вы одне.
Но что ж? — Альбом я получаю,
И первые стихи встречаю,
Что Граф Хвостов вам написал. —
Тут слабый, мой талант сказал:
“Не лучше ль нам остановиться?
Где пишет столь почтеннейший поэт,
Там нашим мелочам с ним рядом места нет.
Увы! пришлось с пером проститься!
М. Даргомыжская.
Благонамеренный. 1825. № 16
В альбом Н. Ф. О.
Давно уж я не сочиняла,
Но милому cоusin не смею отказать;
Вы просите, чтоб я в альбоме написала:
С большой охотою; но что же написать?
В столице я живу — а новостей не знаю;
Про старое твердить — наскучишь хоть кому
При том же шум детей, с которыми бываю,
Не даст опомниться и пылкому уму.
Любила я театр, что светом называют,
Теперь из за кулис одним глазком гляжу:
Иной актер смешен, а об ином тужу —
Но мне ль их описать? Пусть как хотят играют!
Моя обязанность другим себя занять–
Домашних у меня актеров вы видели;
Пора уж каждому и роль приготовлять,
А сцена скользкая боюсь, чтоб не упали.-
Когда я счастия искала лишь в мечте.
Писала песенки, стишками веселилась;
Теперь же прочь перо; в беспечной простоте
В кругу моей семьи со счастьем подружилась.
Итак простите мне, что я начав писать,
Не знаю более о чем распространиться;
Кто участлив, говорят, тот должен лишь молчать:
Прошу на Счастье не сердиться.
М. Д. рг. м. ж. с. к. я.
Благонамеренный, № 11 1822
В альбом куму.
Что вы прислали мне альбом
С приятным вашим письмецом —
Я это извиняю.
Но почему и для чего
Ко мне прислали вы его —
Никак я не прощаю.
Желать от Пушкина поэм,
Чтобы альбом украсить тем —
Я очень извиняю.
Но пустяков моих просить
И их с поэмой поместить —
Я, право, не прощаю.
Желать Жуковского баллад,
Что сущий для альбома клад —
О, это извиняю.
Но на страничке с ним одной
Иметь мой буриме пустой —
Никак я не прощаю.
Вписать Козлова Чернеца,
Который трогает сердца —
Я очень извиняю.
Но вместе песенку мою,
Что куколкам своим пою —
Нет, нет, я не прощаю.
Языкова отрывок взять,
В альбом на память написать —
Я это извиняю.
Отрывок же моих затей,
Что я пишу для дочерей —
Ну право не прощаю.
Вписать Крылова Василек,
Альбома скрасить тем листок,
Я очень извиняю.
Мою же басню Бедняка
Вписать тут, дерзость велика! —
И это не прощаю.
В альбоме вашем, без хлопот,
Пусть пробежит ваш Черный Кот —
Я это извиняю.
Но ползать, для набора слов,
Пустить моих Двух Червяков —
Никак я не прощаю.
Хвостова Графа стих списать,
Друзьям в Субботу прочитать —
Я это извиняю
Но вздорные стихи Кумы
Вместить туда, где все умы —
О кум! я не прощаю.
М. Даргомыжская.
Календарь муз на 1826 г.
Глас невинности и благодарности.
С нежной детскою любовию
Пропоем-те нашу песенку,
Нашу песенку любимую,
Где без лести, без коварных слов
Скажем просто что есть на сердце:
Что наш милый, добрый папенька
Составляет наше счастие;
Что любовь его и дружба к нам
Научили нас любить его;
Научил он нас и жизнь любить
Неусыпным попечением.
Не богаты мы, но счастливы;
К пользе нашей все обдумано,
В утешениях отказа нет;
Забывает одного себя,
Нам своим покоем жертвует
И отрады ищет в нас одних.
Что ж нам делать, други милые!
Чем бы нам его порадовать?
Обратимся к Богу Вышнему:
Он услышит глас невинности,
Жизнь продлит нам драгоценную,
Жизнь родителя любезного.
Он в науках нам успехи даст
И научит послушанию;
Добродетель поселит в сердца:
Сердце тем его порадует.
25 Сентября 1825.
М — я Д — я.
Благонамеренный, 1826, № 10
К Ек. Мих. Рибопьер.
Лишить меня того, что столько сердцу мило!
Осталось мне сказать, с унылою душой:
«Их нет! — и нет у нас — отрады никакой!»
Но как возможно мне роптать на Провиденье?
Не сладостную-ль мысль имею в утешенье, —
Что к благу вашему назначен вам сей путь?
А с этой мыслию, могу ли сметь вздохнуть?
Могу-ль в нем находить себе я огорченья,
Когда он вас ведет на степень возвышенья? —
Коль счастлив Рибопьер, и ты счастлива с ним —
Тут должен быть конец желаниям моим.
Не гнусной лести слов набор я составляю,
Но благодарности лишь чувство изъявляю :
Тот мало говорит, в ком так она сильна.
А ею к вам горю, ей вся душа полна! —
Она за вами в след повсюду понесется,
Из сердца моего в сердца детей вольется. —
Кто верный путь открыл к образованью их,
Кому обязана блаженством дней моих?
Кто в жизни главное доставил наслажденье,
Отцу их способ дал иметь в них утешенье!
И кто их матери надежду возвратил!
Кто новую нам жизнь и детям подарил?
Все ты, о Рибопьер! тебя благословляю
И имя я твое с восторгом называю!
Пусть благодарности чуждается гордец;
Но я, в ней славу чту чувствительных сердец,
И тот, кто щастия семьи моей содетель,
И мною, и детьми, будь назван Благодетель. . .
Прощайте! много я писать хотела к вам,
Но надо отдохнуть и сердцу и глазам.
М. Доргомыжская.
Славянин, военно-литературный журнал, 1827 г.
Крестнику Аполлону.
Аполлону милому,
Крестнику любимому,
Посылаю флейточку,
Барабанчик маленькой,
На ленточке аленькой,
И еще вертушечку,
Детскую игрушечку.
Пусть привыкнет смолоду
К бою барабанному,
Хотя не забавному,
И нам обещается
Быть храбрым воителем,
Врагов победителем;
А флейтой унылою
Пленяет пусть милую;
Этой же вертушечкой
Пускай научается
Так кружить головушки
Милых, красных девушек.
Он собой как майский день
И хорош и радостен:
Взор, улыбку милую
Взял уже у маменьки —
И победа верная.
Но когда от папеньки
Красоту души возьмет
И с умом и с кротостью!..
Жаль мне вас, красавицы!
На беду и на горе
Все вы подрастаете!
М. Даргомыжская.
Календарь муз на 1827 год.
Куму Стихотворцу.
(Краснея, признаюсь пред Кумом и Поэтом)
Пера я в руки не брала,
Читаны за обедом в дружеской беседе.
Досуга было хоть не мало;
Но ум заснул и сердце задремало:
Я просто сонная была!
Теперь совсем другое дело:
Благодаря любезным Кумовьям,
Я пристрастилася к стихам;
Пишу не хорошо — но смело!
Сегодня именинник Кум:
Проснулся слабый ум;
Бумаги сердце запросило,
Перо чинить заторопило;
Спешат, кричат: “хотим писать,
Хотим мы Кума поздравлять.,, —
С умом и сердцем спорить трудно!
К тому ж о том и спорить безрассудно,
Что кажется самой приятно и умно —
Так дело наше решено:
Ум, сердце и Кума напишут поздравленье —
А вось удастся как нибудь!
А ты, читая сочиненье
Поснисходительнее будь:
В стихах у нас найдя ошибку,
Насмешливую скрой улыбку,
Чтоб Кумушку не остыдить —
Не все же правду говорить!
Здесь путаницы будет много:
Нельзя без этого никак;
Меня судить не должно строго.
Ум скажет: “вот пишите так!,,
А Сердце, может, станет спорить.
Но кажется о чем бы вздорить:
Все трое мыслим мы равно
И скажем вместе за одно:
“Прими ты наше поздравленье
И горя в жизни не встречай;
Одну лишь только радость знай,
Друзьям и ближним в утешенье!
Дай Бог сто лет тебе цвести
С твоей семьею милой;
Когда ж найдет часок унылой,
Примись для дам венки плести —
Венки стихотворенья —
Не просто из цветов;
А дамы скажут пять, шесть слов
Певцу приятных в награжденье:
Измайлов дожил до ста лет,
А все наш миленький Поэт.
Не правда ль, Кум, ведь это лестно?
Но долго ждать не интересно,
А нам давно воспеть тебя пора!
Прекрасный пол! кричи Измайлову: ура!
Ура! ура! ура!
На Карповке.
М. Даргомыжская
Благонамеренный, 1826, № 8
Любовь и дружба.
А дружба — чувство многих лет!
Измена, лесть — Любви искусство;
Блестит нам в Дружбу Правды свет.
Любовь — лишь ревностью стремится
Терзать и мучить свой предмет;
Она все легкости страшится,
В самой же постоянства нет —
А Дружбе цену всякой знает;
Она спокойна целой век;
Ее всему предпочитает
С умом и чувством человек.
Любовь иные забывают
Для блеска, злата и чинов;
Когда ж все это растеряют —
Тащатся к Дружбе под покров.
Она несчастных утешает,
Об них жалеет, всей душой;
Она страдальцам предлагает
В отраду — верность и покой.
Кто ж для Любви все забывает,
Надеясь с нею век цвести;
Любовь тех щедро награждает:
Смеясь им говорит: прости!
Прости! и как стрела вспорхнувши,
Летит, других чтоб обмануть;
А те, бедняжечки, вздохнувши,
Стремятся — с Дружбой отдохнуть.
И так, пусть тот Любовью льстится;
С заботами кто хочет жить! —
Дай Бог вам Дружбой насладиться
И с нею век свой проводить.
Даргомыжская.
Благонамеренный, № 9 1823
Людмиле.
Тебя, Людмилочка друг мой!
Но вместе с ней напоминает
Наш частый разговор с тобой,
” Что по нарядам не возможно
О людях никогда судить;
” Одни достоинства лишь должно
” И красоту души ценить.,,
Вот видишь, в золотом уборе
И кукла очень хороша;
Ну поищи же в разговоре
Где ум у ней и где душа?
Затем прошу тебя стараться
Себя от кукол отличать,
Нарядом меньше заниматься;
Но разум свой образовать.
Сразишь меня, коль люди скажут:
” Черты лица и хороши;
” Но ни ума нет, ни души!,,
И пальцем на тебя покажут.
Марья Даргомыжская
Благонамеренный. 1825. № 13
М. В. В.
Видала много их — но, лучше, никогда!
И те же ветрены, наскучат, все летая!
А эта умница на месте завсегда.
За то и разница меж ними есть большая!
Чем постояннее, тем кажется милей:
И знаете ль? Во всем вы очень сходны с ней.
М. Даргомыжская.
Благонамеренный, 1826, № 4
Н. Б. Федорову, при посылке ему в Светлое Христово Воскресенье, игрушки, Мальчика с венком в руках.
Предчувствуя, мой миленькой дружок,
Что некогда в тебе увидим мы Поэта!
И что хвалы венец получишь ты от света,
Заблаговременно несет тебе венок —
Мальчишка, с простотой душевной, —
Венок, невинностью сплетенной,
Из самых простеньких цветов.
Без хитрых, важных слов,
Принять он просит поздравленье,
С тем праздником, который всех живит!
И в самом сладком восхищенье —
“Христос Воскрес ! — тебе он говорит!
М. Доргомыжская.
Славянин. Военно-литературный журнал, издаваемый А. Воейковым. 1827
Н. Ф. О.
Во время сна супруга и детей,
Беседуя одна с спокойною душою
Я занимаюся поэзией своей!
Благодарю тебя — когда средь жизни шумной,
Ош света удалясь, я в уголку моем,
Читая твой Словарь, прелестнейший — разумной,
Все что — то новое приобретаю в нем!
Благодарю тебя — я неподвластна скуке,
А многие из нас покорны очень ей:
Когда с пером моим бываю я в разлуке,
То сердце занято наукою твоей!
Благодарю тебя — в часы отдохновенья,
Когда от всех забот уже свободна я,
Найдя в Поэзии для сердца наслажденья,
Возвысившись душой: — благодарю тебя!
Благодарю тебя — за то, что в час унылый
Умею я себя всегда развеселить;
Благодарю тебя — за то, учитель милый! —
Что научил меня Поэзию любить!
М. Даргомыжская
Благонамеренный, 1826, № 5
Н. Ф. Остолопову.
Сей час прочла я поздравленье,
Что кум наш общий написал
На третье Ноябри, день вашего рожденья.
Тут очень много он сказал;
Но что всего важней, о том и умолчал.
Повелеваешь ты морями, небесами,
Богами, мертвецами,
Все правда, милый кум; но это все мечты!
Все мигом может истребиться:
И эти чудеса:
Моря и небеса
Не одному тебе лишь могут покориться.
А для души твоей
Есть что -то во сто раз милей,
И именно: сердца твоих друзей,
Которые не на часок,
Иль вечерок,
Как тех морей написанныя волны,
Но навсегда тебе покорны.
Супруги нежная любовь
Превыше этих всех богов;
А дружба кума дорогого
Конечно посильней и демона иного.
Итак, любезный кум,
Делами управлять один потребен ум;
Но быть хорошим другом
И нежным быть отцем и верным быть супругом,
Уметь снискать себе друзей,
Нашедши сохранить их чувство-
Вот главное твое искусство,
И это право поважней.
М. Даргомыжская.
Благонамеренный, 1826, № 4
На день рождения моей дочери.
Сегодня год, как ты родилась,
Людмила, друг души моей,
Сегодня год, как восхитилась
Я снова жизнию своей. —
И тебе, Творец премилосердный!
В моем восторге я лечу:
Внемли от сердца глас усердный,
Внемли, о чем просить хочу.
Продли ей жизнь — и беспрерывным
Ее здоровьем награди;
Путем от счастья неотрывным
Своею благостью веди.
Рассудок дай ей справедливый,
Исполни сердце добротой,
Что бы на свет взирала льстивый
Не с злобой и не с простотой.
Чтоб взоры каждого пленяла,
Но не красавицей слыла;
Других во всем бы извиняла,
К себе самой строга б была.
Дай, Боже! ей стезю прямую,
Душею нежной надели,
И добродетель ей святую
Первейшим благом чтить вели.
Коварства б, лести удалилась,
Прямое дружество б нашла;
Что бы любви слепой страшилась:
Она всего есть корень зла. —
Людмила, друг мой! дай мне слово
Что будешь страсти убегать;
Мое взыскание сурово!
Но слушай, что хочу сказать:
Люби, любовью утешайся…
Без чувства можно ль в свете жить?
Но только, милая, старайся
Людей узнать и различить.
Тебя хвалить кто слишком будет,
Я в нежной страсти уверят,
Поверь, что скоро тот забудет,
Пойдет другим то ж повторять.
Таких как можно удаляйся,
И сердце скрой от слов пустых;
Начнут ли клясться — не вверяйся!
Что в клятвах? Правды нет у них!
Но если же кого ты встретишь
С душой открытой и простой,
В ком сердце доброе заметишь,
Кто чтит любви закон святой,
Кто не наружность только любит,
И кто тебе не станет льстить:
Вот этот понадежней будет!
Его советую любить.
Твое в нем счастье полагаю,
Ему вверяю твой покой;
Как мать и друг благословляю–
И век спокойно кончу мой.
Марья Даргомыжская
Благонамеренный, № 10 1822
На заданные слова: Сириус — Лорд — Бейрон — Бавий — Баллада — Минерва — Москва — концерт — стерлядь — ананас.
Нет, нет, я признаюсь, чрезмерно мудрены
Слова, что вами мне третьяго дни даны.
Коль сделаюсь больна, вы будете виною:
Вас совесть упрекнет тогда передо мною.
Конечно нам смешно, но право не солгу,
Что третью уже ночь заснуть я не могу.
Все тихо вкруг меня — нет мне от слов покою —
Лишь Сириус один беседует со мною.
Но не поможет мне его приятный свет.
Лорд Бейрон на столе, и в том отрады нет!
Приводит он меня собою в восхищенье;
Но что же в этом мне? Какое утешенье!
Уж не тебя ли мне, о Бавий! попросить:
С тобою, кажется, мы дружны можем быть.
Стишок я напишу, поищешь ты другого —
Лишь смысла-то у нас не будет никакого,
Но это не беда! Что нужды до того?
У многих рифмачей не боле моего.
В смятении моем я очень буду рада,
Чтоб вышло что нибудь — не славная Баллада.
Минерва! осени ты благостью своей,
Авось придет мне мысль при помощи твоей.
Была ты некогда в великом уваженьи;
Но разлюбивши свет, находишься в забвеньи
И может твой совет казаться странен нам.
Но сжалься, помоги теперь моим стихам
Вот также и в Москве, бывало мы зимою
Сидя у комелька вечернего порою,
Друг другу задаем шарады и слова.
Коль очень заболит от думы голова,
Тогда занятия имели мы другие:
Концерт играть начнем — там в фанты дорогие…
О юность милая! куда девалась ты?
Не зреть уж более твоей мне красоты!
Однако ж о тебе я помню без роптанья:
Все счастие со мной — лишь нет очарованья
Читатель кстати здесь подумай о себе,
А я уж, кажется, наскучила тебе;
Довольно мне болтать — а вам довольно слушать:
Пробило три часа; пойдем-те стерлядь кушать. —
И после этих слов должна признаться я,
Что сочинять прошла охота у меня.
Не знав Поэзии, писать я вижу трудно,
А слов у вас просишь ужасно безрассудно.
Теперь хоть дайте вы мне целый ананас
И слышать не хочу о имени Парнасс.
М. Даргомыжская.
Благонамеренный, 1826, № 3
На заданные слова: лира, два кума, мои басенки, Аполлон, буря, конец.
Не угодно ль вам, читатели,
Сказок, повестей, любители,
Удостоить вашим чтением
Небольшую эту сказочку.
Я жила в уединении,
Наслаждалася природою,
Утешалася семьей своей.
Там почти соседей не было,
Только жили две красавицы
И еще два кума добрые,
Прехорошие хозяева
И весьма гостеприимные.
До умов же их нам нужды нет,
И судишь ум дело трудное,
Мне ни мало непонятное.
Лишь скажу, что занималися
Не поэзией бездельною,
Но посевом хлеба всякого,
А в часы отдохновения
Занимались также книжками,
Не сурьезными, забавными,
И мои любили басенки.
Кум один имел дочь Юлию,
Аполлон был у другого сын —
Оба милые, прелестные.
Вот теперь, мои читатели,
Наша сказка начинается;
Вы и сами догадалися…
Их рассудок очень молод был,
А сердца у них чувствительны.
Вместе жили, вместе выросли:
Свычка много в детях делает
Все их игры и веселости,
И печали были общие.
Я не буду вам описывать
Ни прелестной их наружности
Ни достоинств благородных душ:
Вы, любезные читатели,
Вы романов начишалися,
Сказок, повестей наслушались;
То себе представить можете,
Что герои этой сказочки
Быть должны не люди — ангелы.
Вот однажды летним вечером
Аполлону как-то вздумалось
Покататься на элботике
Со своей прелестной Юлией:
Сыну, дочери отказа нет,
Нам соседям спорить нечего —
Все охотно согласилися.
Аполлон, а с ним и Юлия
Пели песенки унылые,
Нас пленяли нежным голосом —
Но не долго веселилися:
Недалеко мы отъехали,
Буря сделалась ужасная,
Наша речка взволновалася
И элботик пошатнулся вдруг.
Мы спаслись кой как — но Юлия
Прямо в воду и как ключ ко дну!
Не пугайтеся, читатели!
Аполлон плывет с ней к берегу
И вручает полумертвую
Ея бледному родителю.
Он в слезах к нему бросается
И не может слова вымолвить.
Мы стоим оцепенелые!
Но конец какой счастливейший!
Отдает он руку дочери
Другу сердца, избавителю!
Лира! Лира! все молчала ты!
Грянь же в струны сладкозвучные,
Пой восторги их сердечные,
Пожелай им счастья всякого!
М. Даргомыжская,
Благонамеренный, 1826, № 4
Нет его.
Лишилась счастья своего,
И сердце мне твердит с тоскою:
Ах, нет его! ах, нет его!
Несносна жизнь: его не вижу,
Не вижу друга моего!
Себя я даже ненавижу
С тех пор, как нет со мной его!
Блистал и взор мой оживленный
Всечасно глядя на него;
Теперь, разлукой помраченный
Повсюду ищет– нет его!
Когда малютка подбегает,
Дерзает душу без него!
Зачем она не понимает,
Что нет его? что нет его?
Любила б ею заниматься,
Когда б мы были вкруг него:
Теперь могу ль я утешаться?
Она со, мной, но нет его!
Не знала ты, младенец милый,
Отца и друга твоего!
И чем начнешь твой век унылый?
Учись твердить: ах, нет его!
Люби меня и будь наградой
За то, что лишена всего;
Друг другу будем мы отрадой,
Тогда как с нами нет его!
Где ж ты, которым я дышала,
Кто в мире был милей всего?
Недолго счастие вкушала:
Уж нет его! Уж нет его!
Мой стон напрасно раздается.
Не долетит он до него;
Из глаз слеза невольно льется,
Но нет его! но нет его!
Не будешь больше ты, друг милой,
В кругу семейства твоего,
И не престанет глаз унылой
Твердить: навек уж нет его!
Марья Даргомыжская.
Благонамеренный, № 29 1822
