СИНИЕ САНКИ
Жмёт мои плечи короткая жизнь:
Вон по сугробам детство бежит,
Губы хватают снежок на бегу;
Синие санки, веранда в снегу…
Смотрит глазами желтыми дом,
В гущу деревьев севший гнездом,
А на ступеньках – слепки следов
Лёгких, прожитых вприпрыжку годов…
Словно под горку – быстрей и быстрей –
Катится лава отпущенных дней:
Промельки, проблески… Прошлого дым
Виснет на сучьях туманом седым.
Жизнь, как собранье ненужных вещей,
Выронит памяти рваный кошель,
Выхватит только взгляд на бегу –
Синие санки, веранда в снегу…
* * *
Прошита роща шелестом осины,
Ручей бормочет, шепчется трава…
Учу у них, теряя сон и силы,
Природы неподдельные слова.
От долгой немоты косноязычна,
На ощупь слово каждое леплю.
Так языку даётся непривычно
Впервые изречённое «люблю».
* * *
Мы с тобою, Земля, едины:
Горний дух, земляная плоть.
Из твоей краснобокой глины
Сотворил нас когда-то Господь.
Золотыми сорили словами,
Объясняясь тебе в любви,
Жгли пожарами, рвали рвами,
Церкви ставили на крови;
На плечо твоё припадали,
Чтобы силы набрать от земли,
Продавали тебя, предавали –
Лишь покинуть вовек не могли.
И ложились числом несметным,
Тучным прахом в твои поля,
Становились навеки бессмертны
В колыбели твоей, Земля.
* * *
Ангелом тихим счастье спустилось:
Видно, судьба мне бросила милость.
Чудо свершилось – души совпали,
В долгих скитаньях друг друга сыскали.
Я и не знаю, чем заслужила:
Пёрышком лёгким по жизни кружила,
В травах заречных росой умывалась,
Острой осокой в кровь обрезалась,
В глинах осенних ноги купала,
Не предавала, не подкупала
И отдавала единственный грошик
Нежности слабой детских ладошек.
* * *
Зыбко, тревожно, почти не дышу,
Словно по облаку в небе хожу!
Участь ли ты моя Иль причуда?
Чуются, чудятся контуры чуда.
Я предсказанья – Опережу!
Руку протянешь – Сердце вложу!
* * *
Упаду в твои глаза,
Как в крещенские купели.
Ничего ещё сказать
Мы друг другу не успели.
За спасеньем оглянусь –
Нет ни близи и ни дали.
Только чувствую – тону!
И не надо, чтоб спасали.
* * *
Ну вот зима:
горячку остудив,
земля лежит в смирительной рубашке.
Составь печальный список на бумажке,
утраты ни одной не пропустив.
Будь мелочна
и всё пересчитай,
не упусти, не искази итога:
ни сентября сусально-золотого,
ни октября, в упряжке птичьих стай.
А главное,
не позабудь о том,
что лето так бездумно обещало,
о чём всечастно стуком извещало
доверчивое сердце-метроном.
Упрямое,
оно стучит ещё
и зная – замело дороги к лету –
не призывает никого к ответу
и никому не предъявляет счёт.
* * *
Как олениха, обдирая в кровь
копыта, ищет мох заледенелый –
ищу твои последние пределы,
остатки нищих крох твоих, любовь.
Душа, как дом, оставленный на слом,
продута сквозняками и бессильна:
ушли жильцы и печи погасили,
и в жизнь былую верится с трудом.
Бросая нас врасплох, на полпути,
неведомо куда любовь уходит…
Наверно, растворяется в природе
и ждёт, чтоб в ком-то новом прорасти.
* * *
Ажурных паутин наплёл паук –
Споткнулось лето, угодило в сети.
как незаметно осени недуг
Вошёл в леса – никто и не заметил.
На полуслове оборвав сезон
Прогулок, где словами мы сорили,
отгородился хмурью горизонт –
В театре лета занавес закрыли…
Сбиваясь, пересчитываю дни;
Они редеют, полон лес залысин,
И колет поле грубостью стерни,
И синева дождём стекает с выси.
На сентябре последний из плащей:
Он наскоро из жёлтых листьев стачан;
Их золотом и жемчугом дождей
Уход тепла оплакан и оплачен.
Исхлёстан день толпою сквозняков,
Им, ветреным, не ведомо участье,
И вмятинами летних каблуков
Лежит на тропке слабый оттиск счастья…
ЖГУТ ЛИСТЬЯ
Жгут листья. Сладкий горький дым.
Морозный воздух лимонаден.
Природою осенней найден
баланс меж чёрным и златым
Усталая душа творит
свою неспешную работу,
Смешав прощенья позолоту
и черноту былых обид.
Сжигаю прошлое. Теперь
меня тревога не неволит.
Готова к перемене доли
и к неизбежности потерь.
* * *
Лимонная долька луны
ложится на блюдечко тёмной,
фарфоровой, хрупкой, бездонной
ночной тишины.
Мы, в ней растворившись сполна,
молчим – не разбить бы словами
покой, нарисованный в раме
ночного окна.
Дыханье, плеча кашемир –
не требуют звуков огласки;
в ладони, раскрытой для ласки,
вмещается мир.
Душа под завязку полна
Гармонией. Вот оно – счастье:
единая плоть, соучастье.
Колдует луна!..
Таких осиянных минут
нам выпадет в жизни не много;
не их ли все просят у Бога
и раем зовут?
ГРАНИЦЫ ЦВЕТА
Мой паркет подошвами не захватан –
пара-тройка подруг за сезон причалит
и, пока не иссякла вконец зарплата,
покупаю «Липтон» – гонять ночами.
Полиняли дружбы – остались прения,
что-то вроде былых пионерских сборов.
Но нас столько раз опускало время,
что костёр чадит и горит неспоро.
Век косел, в дальтонизме жить обречённый,
когда Галич запретный нам пел про это:
он звал белым – белое, чёрное – чёрным,
различали мы чётко границы цвета.
Приникали к голосу всей душою –
не подпеть, а истиной причаститься,
а когда застой накрывал нас тьмою –
уходили в тень и теряли лица…
Оправданий не счесть, любое сгодится:
знали цену игр, знали вкус расплаты…
Но сегодня каяться и стыдиться
уже поздно – числимся в виноватых!
И талдычим стёртое в ухо ночи:
Мы лишь винтики в механизмах ржавых!..
Но до горечи Галича не охочи –
утешаемся байками Окуджавы.
* * *
Преподаватели лживой истории,
Физик и химий учителя!
Плохо вы к жизни нас подготовили,
Страшный урок послушанья творя.
Не по законам затрёпанных книжек,
Не по уставу сухих геометрий –
Знали по опыту вы: чтобы выжить,
Надо быть серых серей, незаметней.
Сами безлики, бесправны, безгласны,
В сорок по-старчески мяты, смиренны,
Вы выпускали серые классы
В серую жизнь, в серый застенок.
Долго из серости мы вылезали,
Робкой надеждой красили лица…
Главного, главного вы не сказали:
Серости не научили стыдиться!
Сколько получено шишек и ссадин,
Сколько потрачено времени всуе.
Я до сих пор в своей старой тетради
Серую жизнь по привычке рисую.
* * *
Стынут сумерки заоконные,
Подбирается холод всерьёз.
Здр-р-равствуй, здр-р-равствуй! –
Кричат знакомые
Мне вороны с голых берёз.
Время есть посидеть? Спешите ли?
Погонять бы с вами чаи,
Городские чумазые жители,
Утешительницы мои.
Где летали, о чём проведали,
На каких побывали дворах,
Хорошо ли, всласть ли обедали
На помоечных ваших пирах?
Я по городу вашей товаркою,
По исчадью его брожу
И такое же платье немаркое
Год десятый уже ношу.
Не владею ничем, не властвую
Ни над памятью, ни над судьбой.
Тихо радуюсь, что ещё здравствую
И беду не веду за собой.
Непростою жизнью учёные,
Мы похожи, мы земляки:
Некрасивые, прокопчённые,
Нас нельзя накормить с руки.
МЁРТВЫЙ СЕЗОН
Уехало лето, как цирк шапито.
Я кутаюсь в шарф, надеваю пальто,
От ветра, надувшего осень,
Пытаюсь укрыться весенним зонтом.
А он вырывается гибко из рук,
Ему непонятен природы недуг,
И, вывернувшись наизнанку,
Ломаются спицы, не выдержав мук.
Баркасы гремят кандалами замков,
И бора слизнула с косы рыбаков –
Ни псов, ни прохожих, ни чаек:
Застыла пустыней полоска песков.
Я – знак одиночества на берегу:
В озябших ладонях тепло берегу,
Но красные пальцы, как грабли –
И тени тепла удержать не могу.
Как холодно! Осень вступила в права:
Пожухли закаты, посохла трава
И пахнет изменой и тленом,
Одна лишь упрямая память жива.
Погрей меня, память – утешный обман!
Ты скоро истаешь, сойдёшь, как туман,
Останешься слабой уликой:
Ракушкой, песчинкой, попавшей в карман…
Зачем я хожу по цепочке следов –
По ниточке лета в стране холодов?
Так пёс, потерявший хозяев,
Поверить в ненастье ещё не готов…
* * *
Здесь редко ходят,
Травы спят немятые:
Обочина, окраина веков.
Они легли здесь, навсегда изъятые
Из ведомостей, жизней и долгов.
Осело небо в гущу ив до пояса,
Оплакивает дождевой водой,
Чтоб было им утешнее покоиться
С их правотой и с их неправотой.
Пора и мне сюда,
Жмут сроки близкие.
Я лягу рядом, подчинюсь годам,
Без встреч, без передач,
Без переписки
В холодное немое «навсегда».
Дрожит фонарь,
Как свечка поминальная.
Похолодало, ветер к ночи злей.
А я стою –
Доска мемориальная,
Вся в именах исчезнувших друзей.
* * *
– Деревенское имя – Вятка –
Не подходит большому городу!
– Оно тает во рту помадкой,
Оно ласковое, как горлинка,
Оно выросло, словно веточка –
Молодое, душистое, мятное,
Непоседливое, как девочка,
Как трава лесная – не мятое.
Так удобно в сердце уляжется,
Память древнюю сберегая…
Скажут «Вятка», а мне покажется,
Что меня в толпе окликают!
