* * *
Сердце мое в твоих росах, отчизна,
ночью в бурьянных полях
на запах влажных волчцов
незримые крылья простираю.
Мягкие люльки песчаных дорог твоих
меж аллей кипарисных расстелены.
В их нежнейшем шелку
буду вечно качаться,
тайною очарована.
Прозрачные своды небес шелестят
над мглистым морем застывших дерев.
лето 1923, Петах-Тиква
Перевод З. Копельман
* * *
Святые бабушки Иерусалима,
вы мне оберег:
запах лозы и садов цветенье
с молоком матери я впитала;
ступни босые,
словно ладони,
песок раскалённый гладят;
а эвкалипты простоволосые
гудящими пчёлами и осами
мне колыбельную напевают;
семижды морем Средиземным омоюсь
пред встречей с Давидом, царем из царей,
к нему взойду на горы Иерусалима —
грозна, прекрасна и горделива.
И вместе с Деборой под пальмою стройной
стану пить кофе, заведу беседу
о сраженьях и линии обороны.
Святые бабушки Иерусалима,
вы мне оберег.
Чую запах салопов ваших,
чую запах свечей субботних
и нафталина.
1930
Перевод З. Копельман
МЕЧ И ГНЕЗДО
Мы живем на острие иглы,
на краю могильной мглы;
на границе бездны — мы сажаем сады,
рожаем детей,
собираем плоды;
дороги отцов,
обрамленные розами,
и неторопливые шаги
стерты давно:
в наших руках — меч,
а в наших сердцах — лист оливы,
сжав зубы,
мы сражаемся на войне.
Все поля ждут,
все гнезда полны
птенцов —
и меч повис в вышине.
Перевод Г.-Д. Зингер
О ЧЁМ ПОВЕДАЛО МОРЕ
Море тихо вздохнуло,
Ветром обняло теплым
С ароматом солёным
Словно слёзы твои.
Гулким эхом разнёсся
Твой голос печальный
И поведало море о судьбе и любви.
Утро шёлком тончайшим
Море нежно накрыло.
Часовыми на рейде стоят корабли.
Стайка чаек кричащих
За собой поманила,
Белым кружевом крыльев
Исчезая в дали.
Перевод Фриды Шутман
ВСЯ НАША ЖИЗНЬ КАК СОН
Вся наша жизнь как сон,
Пора нам пробудиться
И смело глянуть вечности
В глаза.
Успеть с весенним ветерком
Проститься
И руку преданным
Пожать друзьям.
Как много в жизни этой
Напускного.
Умей всё переждать.
Сменяют ночи дни…
Когда-нибудь мы встретимся
И снова
Ты без опаски на меня
Взгляни…
Перевод Фриды Шутман
* * *
Сердце мое в твоих росах,Родина.
Ночью в колючих полях,
В кипарисовых ароматах, во влажных кустарниках
Расправляю я спрятанное крыло.
Дороги твои – песчаные колыбели –
Расстилаются чистым шелком
Меж заборами из мимоз,
И всегда мне идти по ним,
Словно я заколдована неразгаданным чудом.
И что-то шепчут прозрачные небеса
Над темнотой замерзшего моря деревьев.
Перевод Рины Левинзон
О чём поведало море
Море тихо вздохнуло,
Ветром обняло теплым
С ароматом солёным
Словно слёзы твои.
Гулким эхом разнёсся
Твой голос печальный
И поведало море о судьбе и любви.
Утро шёлком тончайшим
Море нежно накрыло.
Часовыми на рейде стоят корабли.
Стайка чаек кричащих
За собой поманила,
Белым кружевом крыльев
Исчезая в дали.
Перевод с иврита Фриды Шутман
***
Сердце мое в твоих росах, родина.
Ночью в колючих полях,
В кипарисовых ароматах, во влажных кустарниках
Расправляю я спрятанное крыло.
Дороги твои – песчаные колыбели —
Расстилаются чистым шелком
Меж ограждениями из мимоз,
всегда мне идти по ним,
словно заколдованной еще неизвестным чудом.
И волнуются прозрачные небеса
над темнотой замерзшего моря деревьев.
ТЕЛЬ-АВИВ
Как я заплачу —нет у меня слез,
я иду, пританцовывая,
бунтующими стопами
по песку твоей земли —ты
не жнивье и не оливы,
тут будь доволен жалкими грядками,
тут бетонные плиты
на плоской груди твоей.
Твои вечера
еще разбрызжат сок звезд
или влажность моря,
и я вечером поднимусь
к подножью холмов твоих,
рыдая,
словно сухая осока.
* * *
К тебе я тяну ладони,
к свету,
что еще теплится
в твоих глазах
для меня.
А ты —оскаливаешь
клыки
на мягкую,
на золотистую плоть
мою.
Но даже если швырнуть
мою плоть
на поле,
и ястреб закружит над ней,
к тебе я буду тянуть ладони,
к свету,
что еще теплится
в твоих глазах
для меня.
ОТЦУ
К 50-летию его поселения на землях Петах-Тиквы.
Благословение рукам,
сеющим
в зимнее утро
под шорох
стремительных скворцов
на полях красноземных.
Благословение рукам,
сеющим виноградные лозы,
и эвкалипты, словно благоухающие знамена,
над водами Яркона.
Благословение рукам,
взнуздывающим коня
и прижимающим к щеке
приклад ружья,
чтоб отгнать врага
от бедной хижины нашей,
мирной хижины,
царствующей над полями и колючими зарослями.
И вот она —
крепкая зелень над птенцами,
вот они —
дунамы мягкой вики,
и быки отдыхают в болотной жиже…
Пахарь вопреки пустыне,
первый, взломавший девственность
Земли…
Благословение рукам!
* * *
Налей вино,
наполни чашу
черным вином правды.
Лишь оно сладит мою гортань.
И аромат его, старый и горький,
наполняя ноздри,
будет вкусен мне,
словно каждодневный хлеб.
Что мне ваши сладости,
и розы свершений ваших,
словно тряпье они
для мудрого тела правды.
Дайте мне горькую правду,
с открытыми глазами,
ту, что в гордости движет меня
к иллюзиям
и разочарованиям.
ПЕРВЫМ
Две впадины,
словно зарубки времен*!,
на щеках,
морщины лба
и синие круги
под выцветшими глазами,
слезящимися потихоньку…
Все бренно!
Все смертно!
Годы,
что пронеслись над вами,
еще пропоют
ваши песни для поколений…
Но замены юности
нет.
Только олива на скале
да виноградники в долинах,
да апельсинные деревья,
смуглые и стройные,
как ваши сыновья,
да сыновья ваших сыновей —
какие чудеса!
Г оды украсили вас
сединой.
ПЕСНЯ ПРОШЕДШЕГО ЛЕТА
Лето —
это цветы на платье моем,
жнивье,
уходящее за горизонт,
и губы твои
на губах моих.
Лето —
это последние маки,
алые
на золоте поля,
прохладные
поливальные машины.
Сырая изгородь в полночь,
загорелые плечи
цвета доброго хлеба
в сильных ладонях твоих,
утренняя роса
на груди…
Все это еще мерцает
из-за тумана
времени…
ПЕСНЯ ЖЕНЩИНЫ
Благословен Господь,
Сотворивший меня женщиной.
Вот я —земля и человек,
и нежная плоть.
Благословен Господь,
сотворивший
мягкие полукружия мои,
подобные колесам фортуны
или шарам плодов,
и давший мне плоть
цветущую,
и сделавший меня подобной
полевым росткам плодоносящим.
Благословен Господь,
за то что разорвал облака
на шелк щек и бедер моих.
И вот я выросла,
и прошу —
снова хочу стать девочкой,
плачущей от огорчений,
смеющейся,
поющей во все горло,
тоненькой,
маленькой стрекотуньей
в хоре Твоих херувимов.
И слышно меня,
малышку,
когда я играю
у ног Твоих,
меня Создавший.
ПЛАЧУЩАЯ ЖЕНЩИНА
Внутри меня плачет
Чужая женщина.
Были у нее сыновья —
потеряла:
один погиб от меча,
другой – от лихорадки,
а третий —бродил, бродил и пропал
Кто она —
женщина, плачущая во мне?
Не я.
Мне незнакомы слезы.
Зато та, другая –
любит поплакать.
Кто-то убил ее,
Что-то убило ее,
и она мертва,
и все же плачет ночами —
по сыновьям,
по себе,
по мужу,
что покинул ее
Не Не *
Господи,
от ”процедуры” до ”процедуры”
вся во власти времени я.
Дай мне
прикоснуться губами
к подножиям гор Твоих прекрасных.
Среди мук
на сыновей, идущих в бой,
дай взглянуть,
на глубокие небеса.
Еще один вдох,
еще глоток воды прозрачной —
прежде чем уйду
навстречу смерти.
не не не
Еще остались дни —
полынно-медовые,
дни светлых
весенних почек,
залитых дегтем.
Еще плетется, задыхаясь,
сердце,
словно еще одна весна
обволакивает тебя,
стремясь к последнему объятию.
