Сажида Сулейманова
“Со звездами наедине”
Избранные переводы с татарского.
Казань, Татарское книжное издательство, 2006
Редактор и составитель Анвар Маликов.
Фотографии из личного архива Маликовых.
Корректор Асия Маликова.
Раздел 2. Книга судьбы
* * *
Нет, не вся еще чаша испита!
И земля для свершений открыта.
И пока не устанешь ты верить, –
Жизнь твою не прервать,
не измерить.
* * *
(пер. А.Домнин)
Одним тобой живу я и дышу,
вслед за рассветом я к тебе спешу,
сиянием своим заворожу –
ведь я твоя заря.
В объятьях тьмы есть колдовская
власть…
Не дам я ночи милого украсть.
Тебя хранят любовь моя и страсть –
ведь я твой сон.
Уйдет зима от наших берегов,
тебе откроюсь зеленью лугов,
омою сердце звоном родников –
ведь я твоя весна.
1967
СЕВАСТОПОЛЬ
(пер. Г.Глазова)
Один умрет,
но пятерых спасет.
за одного —
десятки смерть приемлют.
Так слава пишет почерком своим
Историю.
И ей потомки внемлют.
У стен,
что город начали собой,
История колени преклонила
и славу прошлых
и грядущих лет,
как две руки, свела-соединила.
Наш путь к вершинам века устремлен.
История — маяк у переправы.
Но на лице морщинистом ее
уже сияет отсвет
новой славы.
1967
Тучи
(пер. Л.Щипахиной)
Примчалась к морю.
Горы одолела.
Быть может, здесь
Остудится душа?
Вода морская
Стала паром белым
И уплыла по небу не спеша.
Казалось мне,
Теперь совсем другая
Осталась суть…
И возвратилась я.
И дома снова
Тучи набегают,
Пугают и преследуют меня.
1967
Юность
(пер. Г.Глазова)
«Вот и кончилась юность», –
подумалось мне,
когда в класс я вошла
и с журналом стояла,
и смотрела, как в души,
в глаза ребятне.
Я их судьбы
из рук матерей принимала.
Не стучитесь под вечер,
джигиты, в окно.
Не зовите играть,
не дарите улыбки.
Мне отныне на белой бумаге дано
исправлять чьи-то первые в жизни ошибки…
Только юность на деле ушла не тогда.
Еще долго я в снах ее добрых парила.
Но однажды простилась я
с ней навсегда, –
человеку другому
ее подарила.
С той поры мне в окошко никто не стучит.
Звать на игры вечерние
некому стало, –
неразлучен со мною
тот юный джигит,
по которому в юности, помню вздыхала.
Но и это не так!
Юность позже ушла,
в дни, когда малыша
на руках я качала.
Для него я заветное слово нашла,
и душа моя свет для него излучала.
Человечек мой рос без особых затей.
Вот он первые сделал шаги осторожно…
Нет, когда отвечаем
за судьбы детей,
расставание с юностью невозможно!
Вот с гитарою сын –
моя юность идет.
Где-то ждут его сверстники на скамейке.
Мне б исправить ошибки его
наперед,
как на белой бумаге
в косую линейку…
Вроде все это
только что было со мной:
парни, девушки, смех,
за околицей звездно.
Только песни иные,
мотив их иной.
Но постичь их
и в зрелые годы не поздно.
Потому что, как в юность,
вхожу каждый раз
в шумный класс,
где ошибок и шалостей вволю…
Значит, юность не кончилась,
не пронеслась,
если пахарю в радость
столь трудное поле.
1967
Песни Мусы*
(пер. Г.Глазова)
Все песни гордые
крушат оковы,
чтоб улететь
к истоку всех начал;
на Родину спешат они,
к основам, где голос их
впервые прозвучал.
Непреходящи, как знамена наши,
им круг застолья
узок и постыл.
Они звучат в строю
порой, как марши.
Муса, как певчих птиц,
их ввысь пустил.
Цветы в стволах винтовок.
Рядом дети.
И на знаменах
кровь сердец видна.
Не забывайте, люди,
песни эти,
Муса поет.
Прислушайся страна!
1967
(*Муса Джалиль – поэт-герой)
Отчий край, родные воды!
(пер. Л.Щипахиной)
Мать меня не обучала праздным,
Сладким и изнеженным словам.
С молоком ее любовь к отчизне
Поровну досталась с детства нам.
У души – глубины глубоки.
Там живет любовь, сроднившись с телом.
Если любишь – трудно говорить…
Ведь любовь доказывают делом.
Вот крестьянин – прост его язык:
Сеять и пахать – обычай древний.
Он не скажет про свою любовь
К ниве, урожаю и деревне…
Обо мне истосковался луг.
Синие ручьи с водою талой.
Запах сена, жаркий зов страды –
Это все я с молоком впитала.
Край родной, земля, где ты рожден,
Процветай и умножай богатства.
Сколько крови пролито в тебя,
Чтоб взошла звезда любви и братства!
Край родной, родные воды, вам
С благодарным сердцем отдаю
Нежность чувств, и преданность души,
И тревоги дум. И жизнь свою.
1967
* * *
Пер. Н.Ишмухаметова
Заслышав песню, вышла на поля –
Шумят озимые, звенит хрусталь росы…
И будет песня небо наполнять,
Пока хлеба не срежет с хрустом сталь косы.
Повозка мчится, бубенцы – взахлёб!
Дела закончены – гуляй, народ, пляши!
Подъедет свадьба с песней – соль да хлеб
Неси да песню спой в ответ от всей души!
Навстречу песне я шагнула в жизнь…
Теперь всё стихло, только колется стерня.
Стоят и ждут снопы созревшей ржи
Ответной песни на прощанье от меня.
1968
* * *
(пер. Л.Щипахиной)
Годы, годы! Как мчатся они!
Но надежды в душе не потухли.
…Зажигались от молний огни.
От огней – оставались лишь угли.
Мягким светом заманит зима.
А потом вдруг метелью завоет.
И душа – непроглядная тьма –
Замерзает в общенье с собою.
Эка невидаль, наша тоска!
Мало ль радости в жизни разлито?
И пульсирует кровь у виска
И дорога, как прежде, – открыта.
Синий ветер глотаю взахлеб.
И огонь меня яростно манит.
И года не остудят мой лоб,
И надежда меня не обманет!
Верю в это!
И все же, увы!
Как я много в пути растеряла!
Я бедовой своей головы,
Век живя, не жалела нимало.
Радость с горем – не в меру беру.
все с лихвою мне в жизни досталось.
И стою на холодном ветру,
И на плечи – не давит усталость.
1968
Уфа
(пер.Г.Глазова)
То ль моя юность слишком далека,
то ль прошлого окликнул дальний свет…
Неси меня ты,
Агидель-река,
я поплыву за мыслями вослед.
Огней на круге, –
словно звезд в ночи.
Внизу еще лежит последний снег.
А наверху уже кричат грачи,
цветенье вишен,
чей-то нежный смех.
Там пропасти, как раны, глубоки.
Плывущая, я слышу над собой
за каждым всплеском вспененной реки,
как бьется песни
молодой прибой.
Ни слез своих,
ни блеска чистых дней
не прячет гордо,
зряшно не таит
хранительница юности моей, –
Уфа моя, что над рекой стоит.
Мне кажется,
она, покинув сад,
вспорхнет, оставив пух на берегу.
Охотник праздный, отведи свой взгляд,
я от тебя ее уберегу.
Горят огни в окне.
Далек рассвет.
Там, может, просто не ложились спать
и ждут того, кого так долго нет,
иль над больным ребенком плачет мать?
О ветер, не клони в окне цветы,
их листьями домашними звеня.
Не говори, что быстрый вестник ты,
мол, в этом доме
кто-то ждет меня.
Цветок, что посадить и мне дано,
осыплет семя в щедрый пласт земли…
Уфа, ты юность,
что прошла давно,
иль будущее,
что еще вдали?!!
1968
Нынче осень ясная
(пер. Л.Щипахиной)
Нынче осень ясная и светлая.
Как прекрасна эта красота:
Даль прозрачна, праздничны цвета.
И листва пылает красно-медная.
В шали золотой березы ствол.
Как мониста – листья у осины.
Небосвод возвышенный и синий,
В желтый сарафан оделся дол.
Развеваясь с самого утра,
Ветерок шуршит,
на листья дуя.
Свадеб, как веселых сабантуев,
Наступила светлая пора.
Только вижу я: сквозь щедрость ту,
Сквозь пиры, и празднества, и пышность
Грусть сквозит. И ею сердце дышит,
И ложится тень на красоту.
До свиданья! – словно говорят
Белые печальные березки.
В волосах их огненно и броско
Блики солнца медленно горят.
До весны! – прощаются луга.
До весны! – прощаются деревья.
…Что же от тебя закрыла дверь я –
Или встреча не дорога?
Нынче осень ясная. Прими
Этот грустный миг очарованья.
Дар судьбы и дней чередованье.
Поздний свет нечаянной любви.
1968
* * *
(пер. Г.Глазова)
Вновь тайно голос прозвучал в ночи,
и я ему внимала осторожно:
ты прошептал, что подберешь ключи,
что душу отпереть мою несложно,
что только этим ты меня спасешь,
что я сама себя не понимаю,
а коль открыть не сможешь – унесешь
ее со всем, что в ней давно скрываю…
Но я хочу, чтоб ты сумел понять,
что я лишь сомневаюсь, а не трушу:
как сможешь ты, не расплескав, поднять
всей жизнью переполненную душу?
Она нежна, как песня.
Как струна,
тонка, как будто соткана из света.
Сумеешь ли постичь ее до дна,
ее коснуться,
не разбив при этом?!.
1968
* * *
(пер. Г.Глазова)
Свою любовь
мы прячем глубоко,
чтоб на нее
не посягнул навет.
Но чем она
подспуднее лежит,
тем на ресницах
ярче ее свет.
Порой скрывают
ненависть.
Порой
за сдержанностью
страсти не видны.
Но в тьму колчана
спрятать не дано
ресницы – стрелы,
что озарены.
1968
* * *
(пер. А.Каримовой)
Я думала – ошибка, не всерьёз,
но оказалось правдой и судьбой…
С небес высоких захватив с собой,
вот жаворонок радость нам принёс.
Куда же приведет конец другой
у радуги – волшебного моста?
Ах, по дорогам разноцветным там
обнявшись, мы гуляли бы с тобой…
Но мост построен мой ещё не весь –
я ухожу. И птица там, вдали,
взлетает вновь, принявши от земли
вознагражденье за благую весть.
И без меня достаточно сердец,
что в небеса глядят в мольбе своей,
а я возьму и радуги моей
на землю опущу второй конец.
Достать сумеет радуга до звёзд…
На небе, на земле – всегда с тобой.
Я думала – ошибка, не всерьёз,
а оказалось – правдой и судьбой.
1968
* * *
(пер. А.Каримовой)
Всего сильней на свете – желанье человека!
Достичь звезды стремились:
к мечте начав движенье,
мы разум заставляли трудиться век от века
и победили силу земного притяженья!
1968
Не нужны мне чужие владенья
(пер. Л.Щипахиной)
Есть свои у меня убежденья:
Не войду я в чужие владенья.
Пусть там солнце и вечное лето,
Для меня – все чужое нелепо.
Пусть там горы стоят величавы.
Не коснусь отчужденной их славы.
Хоть душа возвышеньем томима,
Я пройду независимо мимо.
Не войду я в чужие пределы.
Пусть там лучше – какое мне дело?
Не маши мне платком, зазывая, –
Не влечет меня тропка кривая.
Так и будем стоять у границы,
Затуманены души и лица.
Только знаю: под солнцем иль тенью –
Не нужны мне чужие владенья.
Между нами река как преграда.
Но чужого мне счастья не надо.
Хоть умею саженками плавать,
Не позволю я третьему плакать.
Без клинка мой защитник надежный.
И такого предать невозможно.
Буду строить своими руками
Дом свой собственный – камень о камень.
Мне любовь будет символом ясным.
Я ее не растрачу напрасно,
Не сомну, не предам запустенью,
Но свои у меня убежденья:
Не нужны мне чужие владенья.
1968
Деревенская улица
(пер. Е.Андреевой)
Знаком на этой улице
мне каждый бугорок,
ее исколесили мы
и вдоль, и поперек.
Вдвоем всю осень долгую
ходили мы по ней.
Две колеи укатанных…
Копыта лошадей…
Молчанием и думами
был освещен наш путь.
Боялись словом суетным
любовь свою спугнуть.
Но вот однажды вечером
ко мне ты не пришел,
и зашептали кумушки:
«Другую он нашел!»
В отместку я тем вечером
с другим прошлась вдвоем.
Но на дорогу тихую
смотрела все тайком.
И вдруг тебя увидела
у собственных ворот.
Ты понял: этим вечером
тебя никто не ждет.
Встал возле дома нашего
привычно твой гнедой.
Повозка запыленная…
Взгляд утомленный твой…
Ты зашагал, расстроенный,
вслед за своим конем.
Я поняла – по улице
нам не ходить вдвоем…
Я знала твой отчаянный
непримиримый нрав –
стояла, оглушенная,
все губы искусав.
Прошло немало времени…
Мне пишут – до сих пор
гнедой встает, как вкопанный,
завидев наш забор.
И мне сквозь годы видится
дорога, а на ней –
две колеи укатанных,
копыта лошадей…
1968
Если выбегу навстречу
(пер. Л.Щипахиной)
Не подумай еще, что люблю,
Если выбегу сразу навстречу…
Просто вспомню далекий тот пир,
Нашу юность, влюбленную в мир.
Молодое далекое время
На мгновение я уловлю.
Помнишь,
возле реки голубой,
Взявшись за руки, долго стояли?
И шумела, играя, река.
И была ее даль широка.
Почки робко глаза открывали.
День весенний казался – судьбой.
О весенний раскатистый гром!
И звенящие брызгами воды!
Наши души, казалось, летят
В раскаленный вечерний закат.
…Только, видно, те давние годы
Навсегда позабыл ты потом.
И устал ты, наверно, любить.
И другим раздавал ты печали.
Долгий холод в душе растопя,
Убеги, убеги от себя!
И гнедым своей юности давней
Возврати одержимую прыть.
Но не думай, что я – влюблена,
Если выбегу сразу навстречу…
Просто, алые зори – ясны.
И заманчивы – давние сны.
Я порывам души не перечу,
Пусть на крыльях взлетает она!
1968
* * *
(пер. Г.Глазова)
И вновь звенящий гомон отлетел,
еще одной весны сошло броженье.
Дано ли знать кукушке,
где предел
путей и сроков этого движенья?..
Ты помолчи, кукушка.
День за днем
ты не считай так скупо наши годы.
Подобно парусам,
что в детстве ждем,
еще алеют летние восходы.
Заря зарю сменяет.
Я ж спешу
туда, где голубеет берег-чудо.
Слова, что много лет в душе ношу,
я на платке не вышила покуда…
И вновь весна ушла, взмахнув цветком.
Я шила и распарывала мудро.
И так всю ночь
сидела над платком,
зарю встречать не вышла в это утро.
Ты сосчитать, кукушка, повели
те нити,
что обратно вшить мне надо…
Ужель как парус,
что исчез вдали,
моя заря умрет над кромкой сада?..
1968
Береза
(пер. С.Смородинова)
Давай погорюем вместе,
береза, подружка моя.
Желтеешь ты в этот месяц,
в который тоскую я.
Вплетаются в долгие косы
Уже не лучи, а дожди.
И с листьев янтарные слезы
стекают на губы мои.
Ветра к тебе, статная, льнули,
то ластясь, то злясь и грубя,
и гнули, и гнули, и гнули,
и все ж не сломили тебя.
О судьбы деревьев людские –
стареть
в этом вечном лесу…
Найти бы нам песни такие,
чтоб разом уняли тоску.
1968
Марине Цветаевой
(пер. Л.Щипахиной)
…ибо путь комет –
поэтов путь.
М.Цветаева
Голод бедных,
Сытость богачей –
Это боль
Всего земного шара…
Ружья бьют.
Пылает Русь пожаром.
Митинги полны
Крутых речей.
Закрываешь уши
И глаза.
Исчезаешь
В дальнее пространство.
Но у сердца
Тяжкая слеза
Обрела отныне постоянство.
Дальняя отчизна –
Ранен дух.
Обернулся ветром
Мрак вчерашний.
Что тебе
В той отдаленной башне?
Жизнь пуста
И жар души потух.
Сквозь огни чужие –
Даль черней.
Ты своей измаялась
Ошибкой.
А Россия?
Вдалеке над ней
Радуга цветет
В изломе гибком.
Ты не стала спутником.
Увы!
Может быть,
Терпенья недостало…
Огненной кометой
Ты упала.
Не снесла
Бедовой головы.
От ржаного хлеба,
От земли
Оторваться –
Значит где-то с краю
Постоять.
Иль умереть сгорая,
Как комета
Пролетев вдали.
1968
СОЛДАТЫ
(пер. А.Домнина)
Сверните вы с улицы нашей, солдаты,
когда вы идете, печатая шаг, —
обветрены лица, в пыли автоматы, —
за вами мальчишки гурьбою спешат.
Походная песня звучит, нарастая…
Поймите вы, сын у меня подрастает.
Солдаты! Пусть улицы наши стихают,
когда вы идете, печатая шаг.
Равняясь, мальчишки за вами шагают,
от счастья и гордости еле дыша.
О, сколько насилия в мире и слез…
А сын мой подрос! Как он быстро подрос.
1968
Вершины
(пер. Е.Андреевой)
Не где-нибудь, а на вершинах
Лью слезы почему-то я.
Сибгат Хаким
Познав характер
ветра и вершин,
жить тяжело внизу,
среди долин.
Порывов дерзость
дарит высота.
Но вниз зовет
земная красота.
Мне на вершине
хочется воспеть
земли и неба
солнечную твердь,
и лунный свет,
и песни под гармонь,
и в сильных пальцах –
девичью ладонь…
С вершины раньше слышишь
рев и гром.
Звенит металлом
дальний космодром.
Гудит зловеще
в тучах бомбовоз.
С вершины раньше
видишь реки слез.
И нужен голос,
всем громам под стать,
чтоб все могли
тот голос услыхать:
«Двадцатый век,
век атома, скажи,
куда ведут
открытий этажи?»
А мне б хотелось
с голубых вершин,
качая зыбку
золотых долин,
воспеть зарю,
гулянья под гармонь,
и в сильных пальцах –
девичью ладонь,
и на заре
бредущие стада,
и ту любовь,
что в сердце навсегда…
1968
Книга судьбы
(пер. Л.Щипахиной)
Открывая книгу судеб,
счастье предскажу…
Есть ли книга такая,
где и впрямь
обозначен твой век?
Как тревожна всегда
эта вечная
древняя тайна.
Ведь надеждой и верой
живет на земле человек.
И желанье добра
в нем, поверьте, совсем не случайно.
Он бросает печаль
в застоявшийся
омут речной.
Он готов рассыпать
свою радость,
как спелые зерна.
Он мечтает о счастье
в тиши молчаливой, ночной.
И поверить готов,
что судьба ему будет покорна.
Люди, люди, давно
вы познали ту мудрую суть,
что ни в небе,
ни в звездах –
на земле
ваша правда простая.
Добротой и единством
наполнены сердце и грудь.
А туман неудач
от борьбы и от ветра растает.
Было время ветров,
ураганов,
погоды шальной.
Мы росли и мужали.
Ломали любые невзгоды.
И сильней и надежнее
шар становился земной.
И летели, летели
над ним наши юные годы.
Кем была я тогда?
Не героем, идущим на бой,
не бойцом одержимым.
И даже была не солдатом.
О, четырнадцать лет –
светлый возраст мечты голубой
в мире битв и труда,
в мире, знаменем правды объятом!
Говорила мне бабушка:
счастье ищи на земле.
Кто привязан к ней крепко –
тому улыбнется удача.
Сколько лет пролетело!
Те годы как будто во мгле.
отгудела война.
И земля отпечалилась, плача.
Я закончила школу.
Закончила вуз.
И теперь излагаю сама
на уроках историю нашу.
Сколько было боев!
Сколько было утрат и потерь!
А земля все цветет,
не скудеет, становится краше.
Только сердцу холодному
не испытать торжества.
Жизнь, спасибо тебе
за цветы,
за ветра
и за травы.
И спасибо за то,
что прямая дорога – права
и идущие этой дорогою – правы.
Если сломит усталость –
надежда останется жить!
Если ветры согнут –
твоя вера от них не согнется!
К берегам откровений
пролегает уверенный путь.
Кто сроднился с землей –
не ловчит,
не хитрит,
не сдается!
Вот на помощь рука!
Кто устал –
обопрись на нее.
Наше кровное братство –
грядущей победы порука.
Дни и ночи летят.
Все открытое сердце мое –
для любви и добра,
для заботы о людях,
для друга.
Разве книга судеб
нам предскажет
порывы души?
Над душою владыка –
не книга,
а разум твой ясный.
Ты своими руками
все злое в судьбе потуши.
Вот тогда-то и жизнь
расцветет широко и прекрасно.
Как сильны наши руки!
И горы они разберут,
и заложат фундаменты
самых немыслимых зданий!
Потому и считаем
хозяином вечный наш труд.
В глубине наших глаз –
золотые огни созиданий.
2
Украшение улицы –
светлый вместительный дом.
Храм науки и знаний мудрейших обитель.
Словно крылья,
распахнуты окна
веселые в нем.
О, как был и заботлив,
и добр неизвестный строитель!
Вот и лестниц пролеты,
вот хлопают двери: стук-стук.
Мы его красотой
не напрасно
себя награждаем.
Совершаем обычный
и замкнутый временем круг:
здесь мы учимся жить
и, учась, эту жизнь побеждаем.
Но, прошу, посмотрите:
написаны здесь имена
на бетонном полу –
семь имен.
Расписалась бригада.
Это те,
кто возвел
этот радостный дом,
как скалу.
В самом центре квартала
возникла такая громада.
3
Этот техникум строг.
Вечерами идут здесь занятья.
Я здесь преподаватель.
И знакомы три имени мне,
три из тех,
что в фундамент
вдавились, как рукопожатья.
Три из тех, чей талант
белизною лежит на стене.
Не скажу, что у них
по-особому судьбы сложились.
Не скажу, что они
чем-то ярче, заметней других.
Просто в добрых глазах их
веселые искры светились.
И по сердцу мне были
три этих души дорогих.
Я – историк.
Я им расскажу о событьях,
пролетевших над нашей
родною землей.
О победах, битвах,
о великих открытьях.
А про нынешний день
говорят они сами со мной.
Этот нынешний день –
в гуде строек,
в мечтах и свершеньях.
И растут корпуса
из простых, из обычных камней.
Этот нынешний день –
наши планы и наши решенья.
Каждый день наступающий
ярче, щедрей и умней.
Поколенье крылатое!
Как ваши лица светлы!
Справедливость и верность
вас прочным кольцом окружила.
Ваши души тверды
и надежнее крепкой скалы.
И судьба перед вами
покорные крылья сложила.
Вам мой добрый привет!
И любовь!
И поклон от души.
Ваш родник молодой
плещет светлой струей драгоценной.
Честны ваши слова.
И улыбки, как свет, хороши.
Ну а ваши дела,
словно песни,
гремят над Вселенной.
4
Камень к камню.
Движенья умелы.
И прочен бетон.
Камень к камню.
Дома вырастают,
где пустошь стояла.
Длинны дни.
Ночи коротки.
Крепок предутренний сон.
Дел на стройке хватает.
И трудностей тоже немало.
Я – учитель.
А техникум – поле наук.
Знаю, разные судьбы
людей привели в это зданье.
Кроме воли
и кроме умелости рук,
им для жизни нужны
современные твердые знанья.
Камень к камню.
Я знаю, как тяжек
тот труд.
Знаю также, что труд –
это след на земле человека.
Все сокровища мира
две сильных руки создают.
И хвала их возносит
широкими крыльями века.
Знаю я – нелегко
после стройки
учебник листать.
Впрочем, легкого нет
в нашей гордой судьбе, величавой.
Много слов дорогих
я хочу ученицам сказать.
И сама я горда
их высокой и скромною славой.
5
Камень, камень,
холодный, бездушный на вид, –
как горяч под рукой,
как он мягок под гибким узором.
Скорбный камень надгробий
печальную мудрость хранит
и глядит на живых
и с тоскою, и с вечным укором.
Камень замка, –
как своды его тяжелы
и как сумрачны башни.
Тот камень надменен и мрачен!
Чьи рабы,
из какой выбивали скалы
эти серые глыбы?
И чем этот подвиг оплачен?
Из особого камня
безмолвие идолов тех,
что стоят вдоль дорог
и не ведают сил разрушенья.
Камень, камень,
зарубка веков или вех.
Точный признак эпохи.
И способ ее выраженья.
Монументы царям,
и дворцы,
и каскады колонн.
Все – из камня, из камня.
Удел его прочен и ясен.
Ну а кто этот камень
дробил, и точил, и колол?
Безымянный строитель,
чей подвиг велик и прекрасен.
Новый век возвеличил
дыханье труда.
Он деяньям царей
не воздал ни хвалы и ни славы.
Потому что народ
возводил из камней города.
И отныне лишь он
господин на земле величавой.
Есть и твой в этом вклад,
твой, учитель, отличный урок.
Ты ведешь поколенья
дорогою света и братства.
Благороден твой труд,
кропотлив он, и скромен, и строг.
В человеческих душах
он дивные копит богатства.
Потому и горжусь я
почетнейшим званьем своим.
Приносящие знанья
великим твореньям причастны.
И в потоке времен,
прогоняя невежества дым,
прославляйся, учитель,
твои наставленья прекрасны!
Искра доброго света
твои озаряет следы.
Ты подаришь надежду
и быть благородным обяжешь.
Руку дружбы подашь,
заслонишь от нависшей беды
и по книге судьбы
неизменное счастье предскажешь.
1968-1972
* * *
(пер. Л.Щипахиной)
Чем прошедшая жизнь измеряется?
Все проходит.
Все – изменяется.
Те дороги, что в жизни прошли мы,
Может, вовсе неизмеримы?
Чем прошедшая жизнь измеряется?
Все, что пройдено, – то удаляется.
Те вершины, что с бою мы взяли,
Смотрят в наши далекие дали.
Чем прошедшая жизнь измеряется?
Серебром голова покрывается.
Не измерить пролитые слезы,
И надежды, и боль, и вопросы.
Нет, не вся еще чаша испита!
И земля для свершений открыта.
И пока не устанешь ты верить, –
Жизнь твою не прервать,
не измерить.
1968
* * *
(пер. Л.Щипахиной)
И опять к тебе, Уфа,
Мысли вихрем полетели…
Или там судьба моя
В окруженье Агидели?
Там на круче отблеск звезд
В синих окнах неподвижен.
Сыплет ветер под откос
Белый свет опавших вишен.
Вечер медленный притих…
Вижу я сквозь расстоянья
В ласковых глазах твоих
Зов любви и ожиданья.
1968
* * *
(пер. Е.Андреевой)
Эта осень ясная
на весну похожа.
На земле – багряные,
желтые рогожи.
На березах – длинные
золотые шали,
на рябинах – бусины
ярко засияли.
У людей весенние
радостные лица,
свежий хлеб приветливо
на столах дымится.
Рожь с полей ухоженных
перешла в амбары.
В села возвращаются
тучные отары.
И невольно кажется –
все цвета и краски
на осеннем празднике
затевают пляску.
Но невольно помнится
с грустью невесенней –
скоро праздник кончится,
близок день последний –
разбегутся с праздника
стройные рябины.
Теребя потерянно
кисти шалей длинных,
разойдутся нежные
белые березы.
В криках птиц почудятся
расставанья слезы…
Только с ясной осенью
мне прощаться рано.
Видно, зря взгрустнулось мне
этим днем румяным.
1968
Так и живу…
(пер. А.Домнина)
Видать, мудрей не стала я с годами
и меры не нашла добру и злу.
От диких молний занималось пламя
и обращалось в пепел и золу.
По многим я дороженькам пылила.
Любовь искала – горе обрела.
Вошла в огонь – и сердце опалила.
Глотала ветры – губы обожгла.
Бывали стужи лютые, – казалось,
нет больше сил ни думать, ни дышать.
Как льдинка голубая, промерзала
насквозь моя горячая душа.
Посеянные зерна прорастают,
но сколько их растеряно в пути?
Зачем опять огонь рукой хватаю,
даю морозу в грудь мою войти?..
Так и живу, дышу огромным миром,
частенько спотыкаюсь невзначай,
привыкла я превыше всякой меры
от жизни брать и радость, и печаль.
1968
* * *
(пер. А.Домнина)
Не знаю, на добро иль на беду
нашла свою заветную звезду.
Но сколько непомерно долгих лет
шел до меня ее небесный свет…
1969
Я – человек
(пер. Алены Каримовой)
Говорят, орлица ты –
гордо крылья расправляешь и взлетаешь в небеса
Если б я была орлицей, я бы землю не ценила.
Я всего лишь человек.
Как огонь – твердят,
смотри-ка, только лишь коснутся руки – тут же спорится работа.
Если бы огнем была я – разве б я могла угаснуть? –
Я всего лишь человек.
Золото – кричат хвалебно,
если я нужна им стану, тут же льстят и дружбы ищут…
Если б золотом была я – и купили б и продали. Нет, друзья:
Я – человек.
Соль враги на рану сыплют,
воздвигают между нами стены лжи, непониманья…
Если б я была из стали, сталь не вынесла б однажды и растаяла, но я же –
Человек.
1969
Костер
(пер. Л.Щипахиной)
В ночное небо блики распростер
Как чья-то тайна,
вспыхнувший костер.
И путника душа, быть может, в нем
Ответа жаждет и горит огнем.
Под утро зарумянится заря.
Погаснут угли, сизый дым куря.
Уйдет и путник. Скроется звезда.
А ты гори, гори, костер, всегда!
Но злые искры не рассыпь вокруг
Ты на дорогу из горячих рук.
К тебе обратно путнику идти
Трудней по опаленному пути.
А он придет. К веселому теплу.
И разгребет остывшую золу.
Согреет душу,
свет в ней сохраняя.
Ведь человек не может без огня.
1969
Если ты светло, будущее
(пер.Г.Глазова)
Я все могу:
работать на току,
пахать и жать,
и написать строку.
Я жизнь
с хорошей песней обручу,
и даже ложь
я правде обучу.
Смотри,
дугою брови у меня!
Скажи –
луною стану, вдаль маня,
чтоб злые тени ночи отпугнуть,
чтоб осветить
твоим влюбленным путь.
Грядущее ответило:
«Постой,
ты погляди на небосвод крутой.
Не могут эти небеса вместить
всех жаждущих светиться и светить.
Ты обратись в песчинку иль в зерно, –
в то, что светилам освещать дано.
Земною сутью стань, коль хватит сил,
притягивая дальний свет светил!»
Что ж, коль светло грядущее, то в срок
пусть от меня ростком взойдет цветок.
тому цветку поклонится в мой век
влюбленный в жизнь
счастливый человек.
1969
Мой край
(пер. Г.Глазова)
Здесь горы с небом
сомкнуты.
И круто
бредут к вершинам
чистые леса,
Здесь запоешь,
и песня длится, длится –
так долго множит эхо голоса.
Долина тут близка
к земному сердцу.
Здесь запоешь –
умолкнут ковыли.
Прильни к траве –
Услышишь ты, как бьется
земное сердце,
сильный пульс Земли.
То кровь ее из глубины
девона
стучит.
На волю просится она…
А сколько неуслышанного
скрыто
в твоей душе,
родная сторона!…
1969
Сыну
(пер. И.Добрецовой)
Я дарила тебе шары
и мячи дарила любые:
то багряные – цвета зари,
то, как небо весной, голубые.
Те шары разлетелись давно.
Те мячи затерялись где-то.
Но алеет заря все равно.
Небо ясное прежнего цвета.
И, чтоб мира цвет голубой
не затмили бы силы вражьи, –
я дарю тебе шар земной:
ты не маленький – будь его стражем!
1969
* * *
(пер. Л.Щипахиной)
Ты уехал…
На дорогах гололед.
Все застыло,
Как подернулось тоской.
А с земли такая изморозь идет,
Что согреться
Нет надежды никакой.
Я дышу на охладевшее окно.
Я дыханием оттаиваю лед.
Только слезы возникают все равно.
Все равно никто не видит, не идет.
Днем и ночью
Все гудят, гудят столбы,
Телеграфные разносят голоса.
Лишь терпенья
Я спросила у судьбы.
У окошка проглядела все глаза.
О как жарко вдруг бураном замело!
Растопился под высоким небом снег.
…В этот вечер
В наше снежное село,
Говорят, один приехал человек…
1969
Сон
(пер. Л.Щипахиной)
Целую волосы твои, ресницы.
И сон, и явь – все смешано в одно.
О время, ты расчетливым дано
И можешь в этот миг остановиться.
Мой милый, я в тебя переселю
Свою тоску, и радость, и смятенье.
Летят, летят стремительно мгновенья.
Не вечно все. Но вечно я люблю.
Прервется сон или продлится он –
Не все ль равно? Его я не забуду.
И, любящая, до конца пребуду,
Хоть временно все в жизни, даже сон.
1969
* * *
(пер. Г.Глазова)
Грядущим наша жизнь освещена,
а прошлым дорожим.
В нем наша сила.
Кто камень кинет в прошлое со зла,
тот оскорбит отцовскую могилу.
А камень слеп, как злость.
Когда летит,
он лишь руки движенье повторяет.
Швырнувший камень в прошлое,
его в свою зарю грядущую швыряет.
1969
Завет
(пер. Г.Глазова)
Не надо говорить о молодых,
что безнадежны,
хлипки
и бескрылы.
Ведь наша правота растила их,
и наша кровь
наполнила им жилы.
Что ж, пороха не нюхали они.
Но разве лишь война закалом метит?!
От звезд твоей мечты
звезду свою
твой внук зажжет.
Одно вам солнце светит.
Всю жизнь твою,
изгиб ее ветвей
запомнит молодежь,
все в ней очнется:
худое имя у тебя – споткнется,
а доброе – заветом станет ей.
1969
* * *
(пер. А.Домнина)
Куда мне бежать от печали великой –
ушла бы я в степь, где по пояс трава,
заплакала б горько, взахлеб и до крика…
– Она сумасшедшая, – скажет молва.
И радость моя беспредельна, как ветер, –
нашла б для нее я такие слова,
чтоб песней влюбленных будить на рассвете…
– Она легкомысленна! – скажет молва.
Когда мы смеемся – искрятся лучами
ресницы – и это увидит любой.
Но кто может ведать про наши печали,
как тайну, их носим мы всюду с собой.
Потупясь, ресницы поднять я не смею.
Я слезы по буйному ветру развею.
1969
Земля вертится
(пер. Алены Каримовой)
Нет покоя душе,
никогда ей покоя нету.
Там от бедствий дрожит,
тут от счастья цветёт планета.
Человек загадает желанье звезде упавшей…
Много замыслов… главное –
мир на планете нашей!
Все открытия новые
примет Земля без жалоб,
вред и пользу примет,
всё выполнит с прилежаньем…
Нет покоя этому миру,
покоя нету.
Наблюдая, решает Солнце,
идя по небу:
настоящая ли,
сомнительная ли правда,
предпочесть какую из них
человеку надо…
Чтобы жизнь бурлила на этой земле вовеки,
сколько сил
потратить приходится человеку!
Трудовой народ
заставляет землю вертеться,
те, кто пот проливают,
и свет несут в своем сердце.
Руки – те, которые держат и серп, и молот,
не дают свернуть человеку
с пути прямого.
Нет покоя этим рукам,
им покой неведом,
и единая правда
для них существует на свете этом:
убивать – нельзя, и в убийстве соревноваться!
Недостойно – жестокости, подлости поддаваться!
Соревнуйтесь в прекрасном –
в труде, в красоте, в полете!
Жизнь вольна, широка, интересна –
когда в работе.
Преступленье –
людей превращать в бессердечных тварей
в ссоре,
в битве,
жестокой войны роковом угаре!
Нет покоя душе,
никогда ей покоя нету.
Там от бедствий дрожит,
тут от счастья цветёт планета…
Наблюдает Солнце за нами за кругом круг…
Ну давайте не выпустим Землю из наших рук!
1969
Где вы?
(пер. Л.Щипахиной)
Разыскала старую знакомую.
Сколько же не виделись мы лет!
И грустила память затаенная,
Что моей знакомой – больше нет.
Что случилось с девушкою милой!
Отгорели жаркие глаза.
Серебром, как будто вьюгой стылой,
Черная подернулась коса.
Сквозь лицо напудренное вижу я
Девочку далекую… Увы!
Отчего молчит, метелью выжженный,
Белый куст склоненной головы.
Что сегодня на душе у женщины:
Муж солидный, ни хлопот, ни бед.
Но надежд, что юностью завещаны,
И друзей надежных – тоже нет.
Так сложилось. Дало сердце трещину.
Есть две грани: жизнь и бытие…
Встретилась я с незнакомой женщиной.
И простилась, не узнав ее.
до 1970
* * *
(пер. А.Каримовой)
У тех, кто уходит – дороги длинны,
а кто остается – недели длинны.
Идущим – открытья, удача близка,
а тем, кто остался – тоска да тоска…
Вот в странствия снова подался мой друг,
и пить мне теперь из колодца разлук,
и выпить никак до конца не смогу,
покуда он терпит жару и пургу.
1970
* * *
(пер. С.Малышева)
Все преграды да преграды! —
Смелый шаг — и сто запретов…
Душу мучить — что за радость?
Ты находишь сладость в этом?
Любишь, нет — скажи смелее,
Недомолвкой не дразни ты!
Если нет — пройти сумею
Мимо с беззаботным видом.
Может, от любви сгорая,
Изучаешь постепенно?
Неужели я не знаю —
Лопнет у тебя терпенье.
Неприступною для бури
Я скалой кажусь, похоже…
Ты скажи, я долго буду
Трепет свой скрывать?.. О боже!
1970
