ВЕСЕННИЕ ТРИОЛЕТЫ
Сад в цвете яблонь, в белой пене,
И дверь раскрыта на балкон.
«Сойди», — зовут меня ступени…
Сад в цвете яблонь, в белой пене,
Восторг душистых снов сирени
И первый царственный пион.
Сад в цвете яблонь, в белой пене,
И дверь раскрыта на балкон.
* * *
О чаша солнечной эмали,
Ты до краев полна хмельным.
Судьбой начертаны скрижали…
О чаша солнечной эмали,
Я разобью тебя сама ли,
Прильну ль к тебе, отдам другим.
О чаша солнечной эмали,
Ты до краев полна хмельным.
* * *
Смотреть на буйный сад весенний
И медлить, медлить, не входить…
Боится сердце совершений.
Смотреть на буйный сад весенний
Пить гамму красок, ощущений.
Сплетать в одно двойную нить.
Смотреть на буйный сад весенний
И медлить, медлить, не входить.
ПОДРАЖАНИЕ КОРАНУ
Дыханье жгучее обманных снов пустыни,
Но путник сладостной надеждою влеком:
Спасение дает издревле и доныне
Из камня сложенный прохладный водоем.
Для всех прозрачных струй доступна благостыня.
Создавший спит давно в песках глубоким сном,
Но дело рук его, живой любви святыня,
Горит сквозь мрак веков немеркнущим огнем.
Сверкающей игрой волшебного обмана
В скитаниях земных встает фата-моргана,
Но лишь безумные ее приемлют власть:
Неисчерпаемо, таинственно-глубоко;
Колодезь мудрости, учение пророка,
И смертным всем дано к воде его припасть.
НА ДОРОГЕ К КЛАДБИЩУ
В вечерних сумерках, когда закат погас,
Я долго шла пустынною дорогой.
Безмерный вид полей, как будто в первый раз,
Мне душу поразил своей печалью строгой.
Как странно обнажен, как скуден их простор,
Как, распростершись ниц, земля нага и сира…
Не в них ли в этот час, как жалобный укор,
Вселяется душа тоскующего мира?
Харбин
«Жизнь мнится мне неверной и случайной…»
Жизнь мнится мне неверной и случайной,
От тени тенью, отраженьем снов,
Пустой мечтой, игрой необычайной,
Насмешкою неведомых богов.
Все ж смутно жду минуты откровенья.
О, дай ответ, единственный, простой!
Дозволь постигнуть тайное значенье
И тайный смысл судьбы моей земной!
Но дни идут — и тяготит молчанье.
Все строже взгляд, печальнее лицо.
Ненужное, мучительное знанье,
Бессильное разъять зловещее кольцо!
ВЕСНА В НОЯБРЕ
В лицо нам ветер бьет упругий и порывный,
Рожденный нынче югом на заре…
Мне внятен глас его, тревожный и призывный,
Будящий Май в железном Ноябре.
Какая острота!.. На грани увяданья,
В преддверьи дней томления и мук
Вдруг уловить весны нежнейшее дыханье,
Начала и концы в один сомкнувши круг.
В ЗАКАТНЫЙ ЧАС
В закатный час все линии так четки
В моем окне… в закатный тихий час…
День ноября, тоскливый и короткий,
Безрадостный для равнодушных глаз.
Но мы с тобой, мы — чудаки-фантасты,
И музыка нам слышится во всем,
Милы нам осени капризы и контрасты,
И глубже дум прозрачный водоем.
Смотри, смотри, как дали потемнели,
Стремителен последних листьев лет,
Запели грустные осенние свирели,
Забвенья снег на все, на все падет…
В моем окне мутнеют очертанья,
Разлучница, в него вползает тьма…
О, не грусти, в иное верь свиданье…
Снег повалил… метель поет… зима!
ИЗ БАРИМСКОЙ ТЕТРАДИ
Поднимемся еще… Вон камень, крытый мохом,
На выступе скалы… Мы сядем там вдвоем
И будем радость пить одним блаженным вздохом
С зеленой чащею… Забудем обо всем.
Взгляни, как высоко забрались мы с тобою:
Стальной полоскою внизу чуть блещет Ял,
А дальше, там, где синь слилась с земной чертою,
Он в грудь зеленых гор вонзился, как кинжал.
Как горячи лучи! Как крепок запах хвои
И терпкий аромат багульника и трав!
Какая полнота в сияющем покое.
Топазов, бирюзы и хризолитов сплав!
Потом, когда, насквозь пронизанные солнцем,
Мы спустимся с тобой к прохладе горных струй,
И светлый водоем лазоревым оконцем
Блеснет и утолит, как первый поцелуй, —
Быть может, мы спугнем неловкими шагами,
Паденьем из-под ног сорвавшихся камней
Косулю с кроткими и нежными глазами,
И, золотом сверкнув, нагорных струй вольней,
Она взнесет туда, к отвесным горным кручам,
Свой трепетный испуг и бег — почти полет…
И снова тишина… Бежит родник певучий,
И день сияющий над сопками плывет.
ЛОТОС
Китая бедный сын, оборванный и грязный,
Едва прикрыта бронза, нагота…
На голове лоскут, убор своеобразный.
Его удел работа, нищета…
Полудикарь и я… О, как во всем мы разны,
Но сблизила нас странно красота:
Едва раскрывшийся, восторг мечты экстазной,
Цветок священный, лотос, чистота.
Ладонью защитив, он нес его так нежно.
«Эй!» — и монет соблазна полный звон.
Как удивленно оглянулся он!
Жест отрицания был царственно небрежен!
Раздумье… Узких глаз мгновенный блеск и жар,
И лотос он, бедняк, мне протянул, как дар!
ПРЕЛЮД ШОПЕНА № 6
Звонкие капли, как ритм монотонный…
Тает… на солнце… весна…
Светлой печалью неутоленной,
Звуками… нежность полна.
Капают, капают… Шорох хрустальный…
Хрупкий, звенящий апрель…
Утром все прибрано, лужи зеркальны,
В полдень… на солнце капель.
Капля по капле и силы уходят…
Жизни как будто не жаль!
Чудится в окнах, в синеющем своде,
Новая, светлая даль.
Счастье… Бессмертье… Звукам нездешним
Душу я отдал свою.
Смерть наклонилась с улыбкою нежной,
«Баюшки, — шепчет, — баю».
Все-то вы, капли, звените, звените,
Или мне чудится звон?
…………………………………………….
Счастье и жизнь оборвались в зените…
Что это? Смерть или сон?
Капли, вы звуки земные, последние,
Тих мой могильный приют…
Слышны мне хоры небесной обедни…
Ангелы… капли… поют…
ДА, ПОМНЮ
Да, помню, я видела розы во сне…
В бутонах, охапки душистые…
Шла ночь. Догорали в закатном огне,
Туманились дали росистые.
В зеленый мой сад собралися друзья,
Всем розы дарила я белые.
Прозрачный родник… Ледяная струя…
Кувшинов края запотелые.
И медлила ночь. И зажгла наконец
Созвездий узоры огнистые.
Дрожал Вероники алмазный венец
И звезды сияли лучистые.
Когда же безмолвно Царица прошла,
И краски затеплились нежные,
В кувшины я снова цветы собрала,
Что бросили руки небрежные…
БАРИМ
На все тона, на все лады и звоны
Поет, кипит, звенит со всех сторон вода.
Порожки, родники, нежданные уклоны,
Стремление и бег… скорей, вперед, всегда.
И холод, и хрусталь прозрачный струй нагорных.
Покорность длинных трав, томящихся на дне…
И трепет мотыльков, их рой иссиня-черный,
И сопок хризолит в лазури и огне.
А на заре обман и призрачность тумана,
И острый холодок лугов в обильи рос.
И влажность на лице, когда, поднявшись рано,
С хозяином спешишь на дальний сенокос.
И древнее ярмо волов, арбы влекущих
С медвяно-пахнущей цветочною травой.
И вздохов глубина, прозрачный воздух пьющих,
Купанье, светлый Ял и холод огневой.
И розоватый крап на серебре форели.
И сладкий сон без грез под тенью дубняка.
Прогулки… все б идти, идти без дум, без цели
Куда спешит, влечет волшебная река,
Туда, где кажутся еще свежей долины.
Где нити темных скал, куда стремится Ял,
Где профиль царственный, где бюст Екатерины
Художник неземной над бездной изваял.
В МЕЧТАНЬЯХ ТАЙНЫХ
Заря раскинула свой хвост прозрачно-алый.
Меж сопок пеленами тянется туман,
И ветер, распахнув широко опахало.
Овеял мне лицо дыханьем дальних стран.
Душа моя звенит… Земля, приют неверный,
Мой бедный, скудный дом, мой вдохновенный храм,
Как я люблю тебя вот в этот час безмерный,
Когда ты вся как гимн высоким небесам!
Настал и для меня веселый час прощанья!
Мой путь лежит туда, на рдеющий восход,
Где в расцветающей улыбке обещанья
К земле проснувшейся склонился небосвод.
Перекрещусь, вздохну перед дорогой дальней,
Все оставляю здесь, весь груз угасших лет.
И имя пусть мое забудет друг печальный,
И ветер занесет мой легкий, быстрый след!
Пылают облака, просторы все безмерней,
Мелькают, уходя, знакомые межи…
Все сердцу радостней: ведь это счастьем, верно,
Сияют мне вдали родные рубежи.
Так вот она, судьба! Так вот в мечтаньях тайных
Куда привел меня мой трудный путь земной!
И жизнь оправданна! И встреча не случайна!
О Русь, о Родина, прими, утешь, укрой!
КАССИОПЕЯ
Глубок и влажен теплый мрак,
Молчим, дрожа и холодея.
Над нами огненный свой знак
Уже зажгла Кассиопея.
Живые искры, светляки,
Немые сполохи зарницы…
Как нереальны, далеки
Нас окружающие лица.
Мы, только мы! Замкнулся круг,
Нам никого уже не надо…
В мерцаньи глаз, в касаньи рук
Такая горькая услада…
Молчим, дыханье затаив,
Стук сердца слушаем, бледнея…
И чертит свой иероглиф,
Как знак судьбы, Кассиопея!
БАЛЛАДА СЕНТИМЕНТАЛЬНЫХ ВЗДОХОВ
Вы эмигрант. В чужой стране
Я тоже эмигранткой стала,
И я была на этом дне,
Где поэтичного так мало…
Но, жизнь начавши жить сначала,
Я не жалею прежних лет
И не грущу о них нимало…
Ведь счастья не было и нет!
Я здесь не по своей вине,
Но тем острее жизни жало!
Я лишь стараюсь, чтоб извне
Ничто мой мир не нарушало,
И дней пустых пустое зало
Мертво, как выцветший портрет.
Давно умолкли звуки бала,
А счастья не было и нет!
И все ж к одной, к одной весне
Мечта моя летит устало…
Тогда весь мир пылал в огне,
Но я, я верила, я знала,
Есть чувства верного закала,
Их не притупит горечь лет…
Теперь сказать пора настала,
Что счастья не было и нет!
Не будем пить до дна бокала,
На дне всегда один ответ:
Все это уж не раз бывало,
Но… счастья не было и нет!
МОЛИТВА
Стою в немой тоске пред каменной твердыней.
Несокрушим, как сталь, безжалостный гранит.
Стеной грехов моих, безумья и гордыни
Воздвигнут предо мной железный монолит.
Где веры взять тепло и благодать молитвы?
Как холод растопить росой горячих слез,
Когда в душе лишь пыл неукротимой битвы,
И ненависти яд, и ярости хаос?
Открой, открой, молю, мне покаянья двери,
Дай мне простить врагам, как Ты прощал долги,
И чудо мне яви, чтоб я сказала: «Верю,
Неверью моему, Спаситель, помоги!»
О Боже, снизойди к рабе Твоей лукавой!
Кровоточит душа, а сердце, словно лед…
Мне застит солнца свет туман вражды кровавой
И мрак, зловещий мрак со всех сторон ползет.
Вот я в слезах, в тоске перед Твоей святыней,
Но нет, несокрушим безжалостный гранит,
Стена грехов моих, безумья и гордыни,
Преграда тяжкая, железный монолит!
