ПЛЮЩИХА
Я влюблена в облупленную крышу
И в башенку на северо-восток,
В железный вдоль карниза водосток,
В оконную замызганную нишу
И в длинный полутёмный коридор,
Заставленный и затонувший в хламе,
В разбитое стекло в оконной раме,
В рисунок блёклый обветшавших штор.
В обшарпанный рояль и пианино
И в совершенно выцветший диван,
В табачный застоявшийся туман
И в редкие обрывки паутины.
И в эти книги. Боже! Сколько книг!
Бывает больше — не бывает ближе;
В бессмертной поэтессы светлый лик,
Что каждый день я, просыпаясь, вижу.
В зелёные подтёки потолка
И в чёрный ход, заманчивый и страшный.
…Во всё, что завтра станет днём вчерашним,
Но что ещё не отнято пока.
* * *
Всю ночь за стеклом шелестели и падали листья,
На светлом окне колыхались тяжёлые шторы,
На лоб паутиной спускались осенние мысли,
Стирая все чувства, волненья, дела, разговоры.
Звучало пространство молитвы словами простыми,
И силы теряло пустое, немилое, злое,
Как тень, на губах трепетало любимое имя,
И звонко часы превращали мгновенья в былое.
* * *
Вы тихо и сладко заснули,
И я попыталась, но
Вдруг во сне показалось,
Что кто-то стукнул в окно.
Открыла настежь — да это же снег!
А вы только утром проснётесь…
Я первой увидела снег!
Окно нараспашку,
Холодно — пусть!
В ночной рубашке
Сажусь за рояль,
Ноктюрн Шопена, первый такт —
Два звука, два слова, два следа
По первому снегу…
Зима…
* * *
Зажигаю свечи у портрета,
С днём рожденья, милый, с днём рожденья.
Сколько нам осталось невесёлых,
Сколько вот таких ещё — до встречи?
Сколько не твоих прочесть мне писем,
На похожий голос в трубке вздрогнуть,
Сколько книг прочесть мне в одиночку,
Сколько написать стихов и песен?
Телефон трезвонил полуночно,
Заливалась флейта под окошком,
Было ярко, молодо, открыто,
И соседи палкой в пол стучали.
Ну и что, что белые вороны?
Выше нос, и куртки нараспашку!
И глотали мы за книжкой книжку
Про людей, на прочих не похожих…
А вчера опять, глаза потупив,
Слушала я жалобы на сына,
Видела, как тоненькие губы
Поджимает маленький упрямец.
И дождался от чудачки-мамы
Мальчик понимающей улыбки.
Мы по снегу, белому, как сахар,
Шли за ручку с маленьким Флейтистом.
* * *
Приходится, не сетуя, принять
Дневного света тягостное бремя.
Работать по утрам — что ночью спать,
Впустую разбазаривая время.
Другое дело — нежа тишину,
Играть, рояль поставив на сурдину,
Единственному светлому окну
В заснувшем мире, тёмном и пустынном.
Единственному другу и собрату,
Который любит ночи, как и я,
И думает: “Ну что же ты! Куда ты?”,
Когда темнеет комната моя.
* * *
Если бы хоть одну минуту ты мог полежать спокойно,
Я тогда бы стала — к мазку мазок — рисовать губами
Искры в море, его бархатистую гладь и еле заметный берег,
На воде дорожку, а глянешь вверх — всё в алмазах небо.
Если бы так не мчался ты — от себя? за собою? —
Я б тебе две пригоршни полных насыпала слов и звуков,
А ещё — молока, земляники и хлебных крошек,
И бесстрашия взрослого с искренней детской верой.
Я тогда бы могла плести из серебряных нитей
Только сказки с хорошим концом, только добрые сказки,
Поездами латая в них расстояний прорехи…
Где же ты? Ну вот, опять убежал, не дослушав….
* * *
Давай поиграем, как будто ты есть,
Давай поиграем, как будто ты здесь.
Не ною, не плачу, не жду, не прошу,
Ни сказок, ни писем тебе не пишу.
За боль и обиду тебя не виню
И рыжую осень у сердца храню.
Я очень боялась остаться одна.
А это не страшно. Зима — не война,
А только зима. Ничего, не горюй,
На холод и мокредь в окошке наплюй,
А коли охота, возьми карандаш —
И пусть не рассеется этот мираж,
И пусть не минует тебя благодать —
Прошедшую осень в окне рисовать,
И чаек, по-детски влюблённых в закат,
И город, что крышами ночью покат,
И ждущих под крышею добрую весть…
Давай поиграем, как будто ты есть,
Есть всё, что случилось когда-то с тобой,
И маленький Лис на планете другой.
* * *
Переделкино
Здесь воздух нежен и печален,
Прозрачной влагой напоён.
И неба цвет необычаен,
И каждый юноша влюблён.
И этой сумеречной яви
Ничто чужое не смутит,
То хрустнет под ногами гравий,
То дерево зашелестит,
То невзначай, полунамёком
Вдруг осветится кромка туч,
И отразится в стёклах окон
Последний предзакатный луч.
И ты с внезапной ностальгией
И вдруг нахлынувшей тоской
Подумаешь о том, какие
Вдали от жизни городской
И будней суетной мороки
Здесь совершались чудеса,
Какие здесь рождались строки
И чьи звучали голоса…
Но потревоженная птица
Спугнёт воспоминаний дым…
А сердцу, замирая, биться
Под этим небом голубым.
* * *
Как это славно — ждать того, кто придёт,
Даже если сидишь на скамейке под моросящим дождём,
Даже если ты точно знаешь — прошлого не вернём,
Даже если сентябрь наступает рано, не в свой черёд.
Да, не бывает лета, ты прав, как всегда, Флейтист,
Море не смыло капли солёные на лице.
Впору теперь подумать о Сыне, Духе, Отце,
Провожая глазами первый осенний лист.
Впору по тротуарам, жёлтым и голубым,
Между домов с отливом в ржавчину, в рыжину,
Через картины рамку просто перешагнув,
Шастать, бродить, слоняться, сердцем греметь пустым
И ворошить словами, к чьей-то прильнув груди,
То, что уже неважно, то, что предрешено,
Вновь изменить пытаясь то, что стряслось давно,
Вздрогнув, узнать походку девочки впереди.
Всё, что случится дальше, тоже известно, но…
(Вырони из ладони порванных нитей горсть,
Только на час — попутчик, только случайный гость)
…чьи-то глаза открыты, чьё-то горит окно.
* * *
И ты сказал: “Вот видишь эти камни?
На них когда-то опирались балки
Крест-накрест. Сверху был настелен пол.
А здесь, похоже, тёплый был придел,
Пристроенный позднее. Но туда
Пройти нельзя, там выросли деревья”.
И тёмный храм без окон и дверей
Казался удивительно похожим
На эти наши восемнадцать лет
Подъездов, парков и пустых церквей,
Где холодно, и не справляют службы,
И время стёрло лики у святых,
И дерево врастает в купол неба,
Где всё-таки — вовеки Божий Дом.
* * *
Любимый мой, мы словно впали в детство
И спрятались, а взрослым невдомёк.
Ведь их удел — хандра и самоедство,
И только в детях — веры огонёк.
А мы с тобой не ведаем сомнений
И знаем, где лежит секретный клад
Друг в друге бесконечных отражений,
Поэм и песен, сказок и баллад,
И почему так ласковы рассветы,
И почему благословенны дни,
И камушки — блестят, как самоцветы,
Уж мы-то знаем, чем ценны они.
Мы их в траву положим на аллее,
Как будто фотографию в альбом.
На ней к тебе сквозь время, не старея,
Бегу навстречу в платье голубом.
* * *
Снять покрывало пепельной зари,
Вдохнуть её росистую прохладу
И выйти, ставни тихо притворив,
Из сновиденья той, что дремлет рядом.
Проверить, как прижился черенок
У дерева в цвету, что скоро даст нам
Иссиня-чёрных ягод терпкий сок —
От ран душевных лучшее лекарство.
Благословенно наступленье дня,
Где волен ты в согласье с Божьей волей
Скосить отаву, покормить коня
И жизнь вдохнуть в распаханное поле.
