ПРУД
Спокоен он в луче рассвета нежном,
Так совесть безмятежная чиста.
Целует бриз в зеркальные уста,
Не приласкав цветок прибрежный.
Вот над водой трепещет стрекоза,
Малютка-водомер танцует в упоенье,
Летит кармин, порхает бирюза,
И солнечные блики в отраженье.
Венчают берег травы над водой,
Дремотным песням камыша внимая,
А шелест лип приходит, исчезает,
И шепчет: мир…, спокойствие…, покой….
Погибший жаворонок
В твоих владениях бескрайних,
В зелёных зарослях полей
Мне песня та явилась тайной
При блеске утренних лучей.
Навстречу знойному светилу
Ты, словно мотылёк на свет,
Скользил поэмой легкокрылой,
С дерев слетал, как зрелый цвет.
Я ощущала эту битву
За новый день своим нутром;
Казалось, голос мой – лишь крикну –
Взовъётся над моим крылом.
Метало солнце злые искры,
Мой лик был заревом согрет,
Походкой шаткой и небыстрой
Я, мотыльком, брела на свет.
Всё ниже, ниже он спускался,
Обуглившийся, на поля —
Вот замер, судорогой взялся,
И в страхе вдруг узрела я:
Растаял звук прощальной песни,
Вблизи несвитого гнезда
Остался ты, в немом безвестьи,
В лучах застывший навсегда.
Хотелось слёзы лить, рыдая
Исторгнуть боль из сердца вон —
Вот так и жизнь моя, сгорая,
Замрёт, издав последний стон;
Вот так и ты, немое тело,
Почишь навеки на холме,
В тиши родимого предела,
В моей родимой стороне!
Последние слова
Мой дух уже в иных пределах.
Любимый, не роняй слезы!
Моя душа туда взлетела,
Где остановлены часы.
Там — вечный день, там — все свободны,
Покой и радость на челе…
И я молюсь о вас сегодня,
О вас — идущих по земле.
Исчезнут горести, незримо
Отступит боль… И в вышине
Крыло златое Серафима
На миг напомнит обо мне.
Но не печальтесь у могилы,
Не верьте, что огонь погас…
Я помню вас! Я вас любила!
Я и сейчас молюсь о вас!
ТРЕВОГА
Жизнь не жалеет сил, чтобы загнать в ловушку,
прижать к земле и время вспять пустить.
Хочу я сохранить свободной душу
И бесконечность мира ощутить!
Не затоптать меня слепому стаду,
Я распрямлюсь и вновь спасусь от них.
Хоть сердцу этому так мало места надо –
Вселенная тесна для чувств моих!
Моей матери
Я лучшую из песен сочинить
о верности твоей, любви — была бы рада;
готовности другим поддержку предложить.
Мне эта песнь — как высшая награда!
Но, тщательно мотив для песни подбирая
и сортируя рифмы за одной одну,
захлёстывал прибой сердечный выше края
и песни разрушал нежнейшую волну.
Прими же безыскусный дар из слов,
в которых без прикрас душа моя горит,
тобой пропитанная до самих основ;
кто много чувствует — тот мало говорит!
Перевод Аркадия Равиковича
Под липой
Весенним утром сонным
Свистел мне птичий хор,
Раскатан по газонам,
Пестрел цветов ковёр.
Родник шептал притихший,
Дарила жизнь струя.
Слегка глаза прикрывши,
Внимала звукам я.
Перевод Аркадия Равиковича
ВОЗМЕЗДИЕ
1
У борта капитан фрегата
Стоит с подзорною трубой,
Покашиваясь мрачновато
На Пассажира за спиной.
А там вдали в две черных нити
Как будто завился туман.
– Что это, капитан, взгляните!
– Сам дьявол! – буркнул капитан.
На палубе с обломка балки
Приподнял влажный лоб Больной
И смотрит, немощный и жалкий,
На жесткий изголовок свой.
Безвольно мутный взгляд блуждает,
И на одной из боковин
Обломка он в упор читает:
“Батавия. Пятьсот один”.
К полудню небо потемнело;
Фрегат на гребнях волн крутых
Стонал и охал то и дело,
Как под ударами под дых.
– Дева Мария! Мы пропали! –
Матрос истошно прокричал.
Треск. Грохот. Вой. И в буйном шквале
Фрегат накрыл кипящий вал.
Больной лежал, вцепившись крепко
В обломок свой. Поток, бурля,
Нахлынул, и Больной, как щепка,
Летит в пучину с корабля.
В железной судороге ноги
Впились в обломок с двух сторон,
И на своем единороге,
Тараня волны, мчится он.
И долго ль так? Увы! Кто знает!
Кругом него одна вода.
Но вот как будто замечает
Мерцанье и гребет туда.
Погибли все в пучине моря?
Нет, кто-то есть! Невдалеке!
То Пассажир, с волнами споря,
Болтался в утлом сундуке.
Сундук на море – не подмога!
Больной, натужившись, зовет:
– Друг, подержись! Совсем немного! –
И из последних сил гребет.
Всё ближе, ближе подгоняет
Он к Пассажиру свой насест.
– Держись! Вдали Земля мелькает –
Не выдаст Бог – свинья не съест!
Подгреб. Сундук качнулся шаткий.
Больной склонился, чтоб помочь.
И вдруг – рука с железной хваткой
Его с обломка тащит прочь.
– Помилуй, друг, побойся Бога! –
Но Пассажир неумолим.
Еще чуть-чуть, еще немного –
Сомкнулись волны над Больным.
А Пассажира на обломке
По морю волны понесли:
То к берегу, к заветной кромке,
То снова в море, от земли.
Под крики чаек на просторе
Туда, сюда болтался он.
Но вот корабль в пустынном море.
Кричит. Услышали! Спасен!
2
Спустя недолгих три недели
Бриг сел на мель у входа в порт.
Там днями напролет галдели
Мальчишки, лазая на борт.
Девчонкам интересно тоже,
Но только больно страх велик:
Хоть и разбитый весь, а всё же
Ужасен был пиратский бриг.
А возле городских карьеров,
Где брали щебень круглый год,
На казнь злодеев флибустьеров
Собрался поглазеть народ.
На виселице, наспех сбитой
Из балок, взятых с корабля,
Зияла пастию несытой,
Качаясь на ветру, петля.
– Ведут! Гляди-ка ты: с усами!
– Злодей! – А не сказать с лица.
– Вон главный их! – А вон тот самый,
Что отпирался до конца.
Меня, мол, в море подобрали,
Я, мол, крушенье потерпел…
Ан нет, никто из этой швали
Ему подпеть не захотел!
А Пассажир глядит убито
И, хриплым шепотом моля,
Он просит каждого бандита:
“Ну что тебе-то смерть моя?
Помилуй, друг, ну почему же
Мне умирать за лживый сброд?!
О, что за каменные души!”
Но вот пришел его черед.
Он слышит злой толпы гуденье.
Он видит скопище голов.
Теперь он знает: Провиденье –
Пустая выдумка попов.
И, взор подняв, презренья полон, –
Где ж ты, Вселенной Властелин?! –
На перекладине прочел он:
“Батавия. Пятьсот один”.
Перевод Игоря Болычева
Отражение
Меня ты видишь сквозь хрусталь,
Сквозь глаз твоих туманных даль,
Что на кометы так похожи.
Как два шпиона, круг верша,
Крадёмся, за душой душа,
И я шепчу, едва дыша:
Фантом, мы не одно и то же!
Мир снов тайком покинув лишь,
Ты в жилах кровь мне леденишь,
Мой локон красишь сединою;
Коль ты, игру теней тая,
Вдруг выйдешь из небытия,
Тогда что буду делать я,
Дружить иль враждовать с тобою?
На лоб твой, словно царский трон –
За ним скрыт мыслей легион –
Украдкой я бросаю взгляды;
Но блеск холодный глаз твоих,
Свет мёртвый призраков чужих
Сияет ярко, и от них
Подальше мне держаться надо.
И складка мягкая у рта,
Что так беспомощна, чиста,
И о защите умоляет;
Но, оборачиваясь вдруг
Усмешкой злой, предтечей мук,
Как будто напряжённый лук
В меня без промаха стреляет.
Известно точно: я не ты.
Чужая сущность и черты,
Меня пугают приближеньем
Сил, коих мне неясна суть;
Как Моисей ищу я путь,
Твоя душа теснит мне грудь
Твоими болью и томленьем!
И всё же чувствую родство,
Твоих желаний торжество,
Любовь со страхом – не иначе.
Но если в этот мир извне,
Фантом, придёшь ты в тишине –
Лишь вздрогну и, досадно мне,
Я горько о тебе заплачу!
Перевод Даниэля Когана
