* * *
“Раскинулось море широко”
(героическая комедия, премьера 07.11.1942 г.)
Седьмое ноября
Сорок второго года.
Багровая заря
Не сходит с небосвода.
Но это не заря.
Как Ленинград изранен!
Листок календаря
Срывает горожанин.
Ему приснился сон,
Что будет день отличный.
Он нынче приглашен
На праздник необычный.
Стреляют корабли.
То Балтика родная
Передний край земли
Собою прикрывает.
И летчикам дано
Беречь мосты и зданья.
Звено, еще звено
Уходит на заданье.
Встал праздник у ворот,
Для нас безмерно дорог.
Здесь борется, живет
Непобедимый город.
Сквозь ветер фронтовой
По огневой тропинке
Боец с передовой
Идет к Александринке.
Свет в зале гаснуть стал,
Уже смычки запели,
Переполняют зал
Бушлаты и шинели.
Танцоры и певцы
Блокадной оперетты,
Спасибо вам, бойцы,
За представленье это.
За музыку и стих,
Наивные порою,
И что себя самих
Здесь узнают герои.
Творили бытие,
Шутили в час тревожный
И авторы ее
И фронтовой художник.
Я в памяти своей
Тот воскрешаю вечер,
Хоть многих из друзей
Теперь уже не встречу.
Навеки сохраню
Завещанное счастье,
Ведь к этому огню
Я тоже был причастен.
Звучал оваций гром,
Был людям страх неведом,
Мы нашу над врагом
Предвидели победу.
Под небом грозовым
Морские флаги вьются.
Народ непобедим,
Когда бойцы смеются!
* * *
Всю ночь в огромный рог трубило море
И мучило бессонной маетой.
Дымились звезды, небосвод был черен,
Метался в тучах месяц молодой.
И ветер достигал могучей силы,
Ночное море плавилось в огне.
О чем оно со мною говорило,
Какую бурю предвещало мне?!
Таилось в нем судьбы моей начало:
Исток надежды, испытаний срок.
Оно меня в младенчестве качало
И плавно опускало на песок.
То было море смелости и славы,
Которому и мой корабль служил.
Оно томило горечью отравы,
Укором неопознанных могил.
Я помню самый первый шаг по сходням,
Честь флагу, что хранил я с давних лет…
В какую глубину зовешь сегодня,
Где мне прикажешь свой оставить след?!
И снова я твой властный голос слышу
И вижу яркий месяца клинок
На том пути, куда я юнгой вышел
Для радости, и горя, и тревог!
БЕРЕГ
Солнце возникает из-за моря.
Ладят рыбаки тугие снасти,
Столько этот берег видел горя,
Что особого достоин счастья.
Здесь темно-лиловый цепок вереск.
Словно кровь знамен, алеют маки.
Где, взбежав на каменистый берег,
Поднимались парни для атаки.
Чайки, чайки, вы о чем кричите,
Имя чье несет гудящий ветер,
Не того ль, кто встал, как победитель
За грядущее людей в ответе?
Чтобы мать не знала слез горючих,
Чтобы на цветах сияли росы…
Перемешаны с песком колючим
Кости неизвестного матроса.
Бронза боевого автомата.
Бескозырка лаврами увита.
Вырос, где скипалась кровь когда-то,
Памятник из красного гранита.
Моряки бессмертия достойны.
В солнечных лучах теплеет камень.
В память тех, кого скосили войны,
В чаще полыхает вечный пламень.
Я гляжу в огонь тугой и гибкий,
Сильный, словно бури нарастанье,
Вижу отблеск молодой улыбки,
Трепетное чувствую дыханье.
Пролетают ветры вкруговую,
Стяги облаков спуская низко,
Корабли проходят, салютуя
Вечному огню и обелиску.
* * *
Четыре года по команде «к бою!»
Мгновенно собирался наш расчет.
Спроси у нас орудие любое –
Оно ответит, как сражался флот.
Спроси на «Петропавловске», на «Минске»,
Спроси у раскаленных жерл фортов –
Тебе ответит грохот исполинский
И гордая отвага моряков.
Мы шли сквозь испытанья, зубы стиснув,
В боях теряя дорогих друзей.
Все одолел, все вынес флот Балтийский,
И, закалясь, он стал еще сильней.
С ним возмужали мы, его питомцы,
Заветной думой сплочены одной.
За нами в золотых знаменах солнца
Стоит любимый город над Невой!
1945г.
* * *
Во сне и наяву всегда со мною
Веселой юности высокая вода.
О, если б окунуться с головою,
Доплыть, с тобой остаться навсегда!
Морская соль в мои проникла вены,
Когда в курчавую седую пену
Меня впервые окунула мать,
Когда впервые море “морем” звать
Я стал, и в детском сердце шевельнулся
Созвучный волнам первый лепет строк.
И я бездонным небом захлебнулся
В начале бурных жизненных дорог.
У этих берегов я стал любимым
И горе испытал у этих вод,
Когда прощальным пароходным дымом
Разлука затемнила небосвод.
Тогда не знал, теперь я понимаю
Стремленье давней юности моей,
Когда внезапный ветер настигает
Меня
И гонит в даль моих путей.
Он говорит: ” За поворотом море,
Уже не в сновиденье – наяву…
Ты видел смерть, тебя хлестало горе,
Теперь войди в живую синеву”.
В бескрайнем небе отпылали грозы.
Тот ценит радость, кто изведал боль.
И на глазах, как будто в детстве, слезы,
И на губах, как в молодости, соль!
* * *
Век шествует путем своим железным.
Баратынский
Мой долг был труден,
День тревожен.
Войною обожжен мой стих.
Нет, я ничем не отгорожен
От вслед идущих, молодых.
Не спрятан за чужой спиною,
Я жил с живыми. Шел в моря.
Мое – оно всегда со мною,
Любовь моя и боль моя.
И если ты переиначишь
Иные замыслы, пускай.
Но нерешенные задачи
За нас и за себя решай.
Пусть электронные машины
Нашли разгадку древних слов,
Ты века моего былины
Узнаешь сам, из голосов
Срывающихся, хрипловатых,
Где вперемежку смех и стон,
Сквозь орудийные раскаты
Врывающихся в микрофон.
Ты, девочка на Поле Павших,
С мечтою свидишься опять.
Здесь будут школьники все так же
Дороги в жизни выбирать.
И только жаль, уже не будет
Нас, штурмовавших небеса,
Но и тогда услышат люди
Живые наши голоса!
* * *
Золотогранный слиток янтаря
Хранит в себе былых веков сиянье,
Рожденная в начале мирозданья,
В нем вечно отражается заря.
Венеция
Над черным, как деготь, каналом
Мерцают гирлянды огней.
Гондолы прижали к причалам
Поникшие крылья коней.
Спят портики, спят парапеты,
Стихает людская молва,
И город, туманом одетый,
Похож на уснувшего льва.
От старости выпали зубы,
Оборвана с временем нить.
Не грянут архангелов трубы
Его мертвецов разбудить.
Сиянием льнет к небосводу
Размытый узор позолот.
Дворцы погружаются в воду,
В них больше никто не живет.
Венеции странное чудо,
Быть может, скрывается в том,
Что в мире извечно, повсюду
Витает сказанье о нем.
Не Китеж и не Атлантида,
Ведь нам и сегодня дано
Земными глазами увидеть
Ее не ушедшей на дно.
Жемчужина черного цвета,
Ты створки едва приоткрой —
И тусклая радуга эта
Останется вечно с тобой.
Пока не утро
Нам помахал рукою гондольер,
Уже не молодой и смуглолицый.
Вот лестница Гигантов, сумрак сер,
Где, кажется, всегда вода струится.
Отсюда Марко Поло вел суда,
Там, где сегодня, ночью или ранью,
Под черными мостами спит вода,
Оправленная тонкой филигранью.
Все отгорело — дожи, львы и Марк,
Ушло в багрово-черный холст картины,
И прямо без помарок, без причины
Каналов темнота штрихует мрак.
Но здесь еще живет огромный зал,
Без потолка, у славной базилики,
Где остается прошлое великим,
Где праздничный кружится карнавал.
Жаль только, что он создан для зевак,
Ты хочешь превратиться в каплю света,
Что ж, уличный, безвестный Тинторетто
Мгновенно наведет невечный лак.
Час музыкантам спать, статистам спать,
Художники свои уносят кисти,
Тогда-то естество глубоких истин
В том зале возрождается опять.
Достойное искусство мастеров,
Творцов, что возводили эти стены,
К лазури прибавляя блеск сиены
Для ярких мозаичных куполов.
Уже перед рассветом тает мрак.
Гиганты вновь взбираются на башню.
Соединив грядущее с вчерашним,
Часы бьют: «Так! Да будет только так!»
Над городом куранты нараспев
Пробили, пробудилась площадь Марка,
И вновь под голубой небесной аркой
Два золотых крыла расправил лев.
Нет дожей, не осталось их врагов,
Убийца и святой почили в бозе,
Лишь не боится времени коррозий
Великое искусство мастеров!
